Импульс

Приезжаю домой и понимаю, что спать мне осталось часа четыре, максимум пять. Хорошо хоть чемоданы я упаковала и отнесла в машину еще с утра. И  это великое дело. Я  падаю на кровать, лишь скинув туфли и тут же вырубаюсь несмотря на волнения и потрясения этого вечера, а снится мне невероятно притягательный и сексуальный Глеб. Во сне он вытворяет со мной такое, отчего я просыпаюсь со сбивающимся дыханием и острым желанием  найти себе еще одного мужика на ночь, желательно такого же горячего.

Но, увы, суровая жизнь вносит коррективы. Я успеваю быстро сбегать в душ, надеть на себя джинсы, толстовку с капюшоном и кожаную куртку и спуститься, где на парковке мне привычно мигает фарами старый «мини-купер». Он в два раза меня младше, но для машины – это приличный жизненный срок, поэтому иначе как «мой старичок» я его не называю.

Не понимаю тех людей, которые живут по принципу или дорогая новая машина или никакой. По мне, лучше колеса под жопой,  чем передвигаться везде на своих двоих. Вот  сейчас я экономлю себе или деньги (если бы добиралась на такси) или время и руки, если бы поехала на общественном транспорте с чемоданами. Устанавливаю телефон на держатель и ввожу координаты. Мне ехать около ста двадцати километров. Я еще не была в старинной усадьбе, в которой придется провести реконструкцию. Не во всей. Только в правом крыле. С меня макеты, дизайн-проект, а также реставрация фресок. Кажется, мой опыт работы не только дизайнером (по основной профессии), но и опыт художника-реставратора сыграл решающую роль. Дело в том, что реставратором работает мой отец и старший брат. И я первый раз поехала восстанавливать с ними фрески в старом храме летом после девятого класса. С тех пор мои каникулы проходили именно так. Это лето первое, когда они работали без меня, потому что я защищала диплом и получала свои первые дизайнерские проекты. А работа у Александра Лисовецкого оказалась нереальной удачей. Тут я могу продемонстрировать все свои таланты, ну и неплохо заработать. И дело не только в деньгах, но и в материалах для, пока весьма скромного, портфолио.

В предвкушении нового опыта, да и что таить, щедрого гонорара я забываю напрочь о сексуальном байкере. Он был хорошим стартом. Теперь я смогу работать и лишь иногда вспоминать о нашей сумасшедшей ночи. Но долгая дорога заставляет меня думать не о фресках, смысл о них думать, если я их еще не видела? Я вспоминаю о Глебе, и сердце сладко сжимается.  Очень сложно оставить его в прошлом, особенно, потому что я  точно знаю, Наташка с ним знакома. Но не делать же шаг навстречу мужчине, который ясно дал понять – ему от меня нужен только секс?

Я снова обещаю себе забыть про него, но когда на трассе меня обгоняет мотоциклист с пассажиром на заднем сидении, сердце невольно сжимается. Я не помню, какой байк у Глеба, но подозреваю, любой мотоцикл теперь будет стойко ассоциироваться с ним. К счастью, я скоро сворачиваю с трассы на дорогу, которая приводит меня в небольшое село Верещагино, на выезде из которого и расположено старинное поместье. Я паркуюсь рядом с коваными воротами и иду к ним, набирая телефон Александра Лисовецкого. Меня должны встретить.

Глеб

С утра меня будит телефонный звонок. В восемь, мать его, раньше будильника! Сначала думаю, что случилось какое-то ЧП в клубе. Ну как думаю,  это первая мысль, которая врывается в сонное сознание, но когда нащупываю под кроватью истошно орущий телефон, то понимаю все гораздо прозаичнее. Звонит Макс.

– Тебе, что не спится? – недовольно бурчу, прикрывая глаза, и снова падаю на подушки, ненавидя весь мир, а младшего брата особенно.

– Ты в Верещагино ведь поедешь? – бодро начинает он. – Подкинь, а?

– А ты чего там забыл, и почему не сам? – лениво отзываюсь я, потому что сейчас готов на все забить и спать дальше. Мое утро никогда не бывает позитивным и добрым, так уж сложилось.

– Вот что  ты за брат? Сложно, что ли, сказать: «Да, конечно, Максик, я заберу тебя от зала через час».

– То есть тебя еще и из зала забрать? – тяну недовольно, понимая, что  вставать все же придется. – Вот объясни мне, что ты там делаешь в восемь утра?

– Тренируюсь. А что же еще? – в голосе Макса звучит удивление, словно я задал какой-то  на редкость глупый вопрос.

– Хорошо, заберу, – соглашаюсь я, но предупреждаю. – Я не на машине.

– Вот скажи мне, у тебя в жопе детство, когда играть перестанет? Ты не можешь как белые люди в тепле и комфорте ездить?

– Вот хочешь как белый человек,  езжай как белый – на автобусе. Знаешь, что это такое? Зато в тепле. По поводу комфорта не скажу, не пробовал. А я поеду на байке.

– Не знаю, – отмахивается брат и в трубке слышится гулкий удар.

– Эй? – удивляюсь я. – Ты, что там грушу колотишь и со мной по телефону разговариваешь?

– Ну а что время терять? – спрашивает Макс. – Так ты за мной заедешь?

– Заеду, но часа через полтора,  раньше вряд ли успею.

– Ну хорошо… –  Макс медлит, а потом спрашивает. – Слушай, Глеб, а может, ты мне ключи от своей машины завезешь? И я поеду в комфорте…

– Ага, мечтай. А твоя-то где?

– Тойота в ремонте, а лексус в Верещагине. Я его оттуда никак перегнать не могу. Хотел ребят из охраны попросить, но решил, что сам заберу.

– Фиг с тобой, отвезу, а то ведь достанешь ныть!

– Спасибо, ты настоящий брат, – радостно вопит в трубку младший и отключается, а я со стоном иду умываться, по дороге включив кофемашину.

За Максом заезжаю ровно через полтора часа. Он уже пунктуально ждет меня у входа. Зависает в телефон. В свои двадцать пять Макс похож на богатыря из русских сказок – он выше не только меня, хотя я не считаю себя мелким при росте метр восемьдесят, но и Сашку. Наверное, если бы он не родился в семье миллионера, то стал бы или охранником, или борцом ММА, а так – это просто скромный владелец сети спортивных клубов,  в которых он живет круглосуточно. Даже тренировки сам ведет.  Стоят они, как крыло от Боинга и выжимают наглухо. Я был у Макса два раза – чуть не сдох и решил, что ну его. Я лучше буду ходить три раза в неделю в спортивный зал на первом этаже своего жилого комплекса и играться там с железом. Пресс это мне позволяет сделать рельефным,  девчонки пищат, а зачем себя убивать дополнительно я не понимаю. А вот Сашка  ходит регулярно, и иногда они с Максом радуют гостей и домашних разбитыми физиономиями. В этих ситуациях на все важные переговоры отправляют меня, как самого хорошенького. Ну а что делать, если так оно и есть? На Сашкином лице лежит печать вселенской тоски и неудовлетворенности жизнью, что вкупе со ссадинами и фингалами здорово пугает потенциальных партнеров. У Макса в пятнадцать лет был сломан нос и редко сходят с рожи синяки, а вот я всегда позитивен, гладко выбрит и не бит. Идеальное лицо нашей многомиллионной компании.

– Запрыгивай, – киваю я брату, и пока он устраивается сзади меня на сидении, спрашиваю.

– И все же, зачем ты решил наведаться в поместье? Тебя же обычно туда не заманишь.

– Ну так на выходные, – юлит младший.  Всем прекрасно известно, что  Верещагино не входит в сферу его интересов ни в выходные, ни в будни.

– Сегодня четверг.

– Вот видишь, говорю же, скоро выходные. Там близнецы планировали приехать.

– Близнецы приедут в субботу, а сегодня, еще раз напоминаю, четверг. Так зачем?

– Ну хорошо, – сдается Макс. – Хочу посмотреть на реставраторшу,  которую нанял Сашка. Мне донесли, что она молодая и хорошенькая.

В голосе Макса урчащие нотки, которые мне совершенно не нравятся. Я даю по газам и выезжаю с парковки на оживленную дорогу, испытывая иррациональное желание забыть младшенького где-нибудь тут. Один раз в детстве, его потерял Сашка, когда вез в Верещагине с горки домой. Макс свалился в сугроб, долго барахтался и орал, пока это не заметил я. Он тогда сидел за моей спиной на снегоходе, который с упорством буйвола тащил Саша. Он старше меня на восемь лет и на одиннадцать Макса.  Почему сейчас я не могу так же потерять младшенького по дороге? Это очень заманчиво.

Лика

Где-то в глубине души я боюсь, что все произошедшее со мной – это сон, и невероятная работа мне привиделась. Ну не приглашают вчерашних выпускниц провести месяц в шикарном старинном поместье и не предлагают за это сказочный гонорар. Поэтому страшно, волнительно и не хочется разочаровываться.

Я, когда звоню Лисовецкому, постоянно поднимаюсь на цыпочки и всматриваюсь в глубину сада, где в тени деревьев виднеется дом. Отсюда мало можно рассмотреть, только то, что он светло-бежевый с белыми колоннами у входа и такой типично-русский,  века восемнадцатого.

К дому ведет  тропинка – очень аккуратная асфальтированная, а чуть в стороне широкая дорога – въезд для машин. Наверное, стоило припарковаться там, а  не у калитки. Что-то я не сообразила. Ну ладно, машину можно перегнать и потом. С левой стороны за деревьями, почти сбросившими листву, я вижу широкую парковку. На ней стоят несколько машин – красивых, дорогих и даже один мотоцикл, у которого я могу отсюда разглядеть только руль.  Сердце снова совершает кульбит, причем не в груди, а  где-то в желудке. «Перестать, Лика!  – говорю себе. – Нельзя так реагировать на каждый мельком увиденный байк. Это глупо».

К счастью, заказчик отвечает почти сразу же, избавляя меня от  ненужных мыслей, а буквально через минуту на тропинке, ведущей к воротам, появляется парень. У него темно-русые волосы и сползающая на глаза рваная челка. Высокий. Выше меня, но по мне излишне худощавый, лет семнадцати.

– Вы Лика? – вполне вежливо спрашивает он.  Я киваю, и он запускает меня на территорию поместья.

– А… – Я указываю на машину, но он машет рукой.

– Сейчас кого-нибудь попросим, отгонят, не переживайте. Папа вас ждет.

«Папа?» – проносится в голове. Шок-шок, мне казалось при встрече – Лисовецкому чуть больше тридцати, а у него такой большой сын. Начинаю крутить в голове, сколько может быть заказчику, и почему у него такой взрослый сын, но потом понимаю, что веду себя невежливо. Какое мне дело до тайн семьи Лисовецких?

– Пойдемте, у нас еще есть время. Я вам покажу, что у  нас тут и как. Кстати, меня зовут Никита,  точнее…  – он хмыкает и почему-то от ухмылки сердце пропускает удар.  Совершенно иррационально. Я точно не воспринимаю почти подростка, как мужчину. Почему же тогда сердце екает? Но парень, не догадываясь о моих мыслях и продолжает. – Назвали меня Никита, но обращаются просто Ник.

– А много народа живет в поместье? – спрашиваю я, и он отвечает с честностью и беззаботностью молодого человека. – Никто. Только охрана и обслуживающий персонал. Этот дом прадед купил для прабабушки, году в девяностом. Прадед у нас был уважаемым в определенных кругах человеком. Построил первую, после распада СССР крупную финансовую империю… эй, не смотри на меня так! – Ник очень естественно переходит на «ты», но я не против. Парень действительно приятный и забавный. – Я же наследник этого всего (в конечном счете, буду), поэтому и знаю. Плюс отец все равно просил тебе провести мини-экскурс в историю. Так вот прадед честно и нечестно работал и любил прабабушку, которая была натурой творческой – пианисткой, а еще в каком-то затертом колене аристократкой. Вот дедушка и решил сделать любимой приятное – это загородное поместье. Проблема в том, что в  части помещений ремонт так и не сделали. Дом очень большой и никогда не использовался целиком. Ну, по крайней мере, в нашем веке и в прошлом. Не ремонтировали его по нескольким причинам – во-первых, в нем есть зал с фресками и колоннами. Прабабушка его очень любила и трогать не дала, чтобы не испортить. Там стоял ее рояль, иногда проходили благотворительные  концерты, какие-то приемы и прочее-прочее, но прабабушка умерла в две тысячи первом, чтобы ты понимала. Ну а, во-вторых, руки не дошли, да и специалисты не попадались, а которые попадались… – Ник морщится. – Уходили.

– В смысле? – настораживаюсь я.

– Не бойся. – Ник ослепительно улыбается. – Никаких тайн прошлого, призраков старого дома или несчастных случаев. Все банально. Прадед не искал, ему и так было хорошо. А когда этим занялся отец, то  возник ряд проблем. Кого-то не устраивала оплата, кого-то работа за городом… все штатно. Ну и еще один индивид у нас не хочет делать ремонт, поэтому саботирует.

– Почему?

– Представления не имею. Но прошлого реставратора он подкупил, чтобы тот уехал. – Никита ржет. – Ты бы слышала, как орал папа.

– Меня тоже будет пытаться подкупить? – приподнимаю я бровь.