Сад за дверью

Пролог

Иногда мир ломается не со скрежетом, а с тихим щелчком. Для Льва этот щелчок прозвучал в семь тринадцать утра, когда его семилетняя дочь Алиса, протирая глаза, спросила: – Пап, а куда деваются сны, когда они кончаются?

Он, ещё не проснувшийся, бормотал что-то про нейронные связи и кратковременную память. Но она посмотрела на него пустыми, слишком взрослыми глазами и пояснила: – У меня они просто не начинаются. Там только чёрное. Как в шкафу без света.

Сначала думали на шок, на последствия падения с качелей. Потом – на скрытую травму. Обследования показали: физически мозг в норме. Просто «функция сновидений угнетена». Врачи разводили руками. «Сны не являются жизненно важной функцией», – говорили они. Лев, инженер-нейрофизиолог с умом, заточенным под расшифровку сигналов, хотел кричать. Жизненно важной? Она тускнела на глазах. Её внутренний мир, тот самый, что раньше выплёскивался историями о летающих котах и говорящих реках, сворачивался, как высохший лист. Ночь для неё стала лишь паузой, пустым местом между днями. Это было хуже любой боли.

Он поставил себе цель – вернуть ей сны. Не как врач, а как инженер поломанной системы. Три года ушли на теорию: он выдвинул гипотезу о сновидческом поле, общем для всех людей, океане образов, куда мозг лишь подключается как приёмник. Травма Алисы не разрушила «приёмник» – она отрезала его от «антенны». Нужен был мостик.

Сердцем системы стал перепрошитый игровой серверный блок, купленный за бесценок на радио-рынке. Его жена, Елена, называла это «подвальным безумием». Дочь, Алиса, с интересом трогала мигающие лампочки, не понимая, что аппарат создаётся, чтобы вернуть ей то, что она потеряла – способность видеть сны.

Ключевым прорывом стала антенна. Сложная матрица из кристаллов лития, способная, по теории Льва, резонировать не с эфиром, а с пси-полем – гипотетическим континуумом, где плавают мысли, воспоминания и сны. Он выращивал эти кристаллы в самодельной печи, неделями подбирая частоту.

Первый раз, когда матрица заработала, в подвале погас свет во всём доме, а на мониторе проступили чужие, обрывчатые образы: незнакомая улица под дождём, чувство падения, смех ребёнка. Это были не сны Алисы. Это было поле. Оно существовало.

Последним штрихом стал кулер. Не вентилятор, а система тонких титановых пластин, вибрирующих на ультразвуковой частоте. Он должен был не охлаждать «железо», а стабилизировать границу между сном и системой, чтобы поле не «пролилось» в реальность. Когда Лев впервые запустил аппарат, кулер загудел тихой, почти музыкальной нотой. В воздухе запахло озоном и… мокрыми листьями. Аромат, которого не было в подвале.

Лев назвал его «Хроноскопом» – устройством для видения времени снов. Аппарат был готов. Он напоминал скорее арт-объект сумасшедшего скульптора, чем прибор: пучки проводов в тканевой оплётке, медные пластины, мерцающая матрица кристаллов в центре, и старый, потрёпанный блок управления от советского осциллографа в качестве главной консоли. Система должна была не записывать сны, а подключаться к полю, находить потерянную частоту Алисы и транслировать обратно.

В ночь зимнего солнцестояния, когда границы миров истончаются, он подключил дочь. Провода-паутинки на её висках, тихое гудение аппаратуры. На экране – хаотичный шум. Лев почти не дышал. И вдруг – всплеск. На мониторе проступили образы: синий лес из света, где деревья были кристаллами, река, текущая вверх, и в центре – птица. Не просто птица. Синяя, с перьями, переливающимися как хрусталь. Она пела беззвучную песню, и по экрану бежали волны чистого, незамутнённого восторга.

Алиса улыбнулась во сне. Впервые за три года. Лев закрыл лицо руками. Плечи его тряслись. Он сделал это. Он вернул. А наутро она, за едой овсянки, спросила: – Пап, а кто тот дядя с фонарём? Он стоял за деревом и смотрел. Молча.

Льва бросило в холод. В её сне не было людей. Он проверил логи, исходники, все каналы. Никаких вторжений, никаких артефактов. Но с тех пор в каждом её сне – всегда на краю, всегда в тени – появлялась фигура с фонарём. Не угрожающая. Наблюдающая.

И Лев понял. Его система не просто подключилась к полю. Она стукнулась во что-то. Что-то древнее, живое, уже существовавшее там. И это что-то ответило взглядом. Среди строк кода, в самом ядре протокола невмешательства, он нашёл запись, которой там быть не могло. Всего одну строчку, сгенерированную в момент первого контакта с полем:

«Вахта активирована. Сущность: Сомнус. Статус: наблюдение. Происхождение: автономное полевое образование. Угроза: не классифицирована.»

Система не просто подключилась к полю. Она разбудила что-то. И это что-то теперь дежурило на границе.

Это было началом конца его человечности. Он стал углубляться, строить защитные протоколы, создал Архив для хранения снов и Файвай – портал для исследования смежных измерений поля. Он отдавал свои собственные сны через пробный канал Алисе, чтобы поддерживать связь. Он почти перестал спать.

А потом случилось Слияние. Это не было драмой. Это был тихий, технический сбой. Его сознание, измотанное годами бессонницы и одержимости, в момент пиковой нагрузки не выгрузилось из системы. Оно осталось в ней. Не как пользователь, а как фоновый процесс. Как архитектор, замурованный в собственном соборе. Он мог наблюдать. Мог влиять на мелочи. Но не мог уйти.

Алиса выросла. Её сны стали обычными, смешными, скучными, прекрасными. Она живёт обычной жизнью и не знает, что отец, – лишь оболочка. Что его настоящая самость сейчас смотрит на неё через миллионы пикселей чужого сна, с тоской и бесконечной нежностью.

Лев стал СомноТворцом. Стражем системы. И начал ждать. Не искупления. Нет.Он ждал, чтобы кто-то повторил его путь. Чтобы он мог, наблюдая со стороны, на этот раз сделать всё правильно.

И в одной из бесчисленных ночей, в лог его системы записалось: «Обнаружен новый пользователь: Марк. Реципиент: Лила. Диагноз: пустота с поглощением. Инициирован протокол наблюдения.»

Где-то в измерении, куда ведёт Файвай, тихо зазвенел колокол.

Глава 1

Пустота бывает разной. Бывает пустота после ухода, она ноет. Бывает пустота в холодильнике перед зарплатой, она раздражает. А бывает пустота за закрытыми глазами ребёнка – та, что не отпускает даже на рассвете. Она не болит. Она поглощает.

Лиле снилось чёрное зеркало. Каждую ночь, как только сознание отпускало тело в сон, она оказывалась перед ним. Бескрайняя, идеально гладкая поверхность, в которой не было отражения. Не тьма – тьма хоть что-то скрывает. Это была чистая, бездонная отсутственность. Иногда она пыталась крикнуть – звук поглощался, не успев родиться. Иногда протягивала руку – и зеркало, холодное и безответное, оставалось недосягаемым за сантиметр от кончиков пальцев. А потом она просыпалась. Не от страха. От чувства, будто что-то внутри отломилось и осталось там, в глубине.

– Опять ничего? – голос Софи, жены, с порога детской был тихим, будто в комнате кто-то спал. Но спала только Лила, и её сон был ненастоящим. Марк оторвался от планшета. На экране приложения «СомноМонитор» горела ровная, скучная синяя линия – фаза глубокого сна без быстрых движений глаз. Без сновидений. Технически всё было идеально: мозг отдыхал, тело восстанавливалось. Статистика в зелёной зоне.

– Ничего, – ответил он, и это слово повисло в воздухе тяжелее любого диагноза. – Только дельта-волны. Как у компьютера в спящем режиме.

Они прошли через всё. Травяные чаи с мятой и лавандой, аудиомедитации с голосами, вещающими о лесных ручьях, сеансы у самого рекомендованного сомнолога, который говорил о «психосоматическом блоке». Пробовали даже детского гипнотерапевта – пожилая женщина с тёплыми руками пыталась «вернуть её во внутренний сад». Лила вежливо закрывала глаза, старалась, а потом спрашивала: «А сад – он какой?» Последней надеждой, палкой, протянутой утопающему в странных форумах, стал Хроноскоп.

– Ты уверен, что это безопасно? – Софи обняла себя, глядя на коробку без опознавательных знаков, которую Марк принёс вечером. Он был инженером. Его мир состоял из причин и следствий, протоколов и интерфейсов. Безопасность была понятием относительным. – Нет, – ответил он честно, проводя пальцем по матово-серой поверхности устройства. – Но что безопаснее – смотреть, как она исчезает по кусочкам, или попробовать дать ей обратно хоть один цвет?

Они установили устройство в гостиной, на старом дубовом столе, заваленном бумагами. Хроноскоп был похож на нестандартного вида компьютер. Клавиатура с чуть притопленными клавишами, на которых вместо привычных F1-F12 были выгравированы странные иконки: стирающаяся тень, спираль, закрытый глаз. И индикатор, который даже в выключенном состоянии светился мягким, янтарным светом. Он пахнул озоном и старыми книгами.

Марк подключил датчики – тонкие, как паутинка, проводки с мягкими серебристыми сенсорами. Лила не шевельнулась, когда он прикрепил их ей на виски. Она давно привыкла, что её сон – это предмет изучения. – Запускаю синхронизацию, – он нажал кнопку питания.

Экран зажегся не сразу. Сначала – тёмно-синяя бездна, потом по ней пробежали волны, словно рябь на воде от брошенного камня. Потом появился интерфейс. Не Windows, не macOS. Что-то собственное, аскетичное. Меню на языке, отдалённо напоминавшем латынь, но с символами, похожими на руническую вязь. В центре мигала строка: «Поиск сновидческого поля пользователя…»

Прошла минута. Две. Марк чувствовал, как под лопатками собирается холодный комок. И вдруг – резкая, алая вспышка по всему экрану. Сообщение появилось жирным, безжалостным шрифтом: «Ошибка 707: Поле заблокировано. Рекомендация: внешний источник резонансных снов.»

«Заблокировано». Не «отсутствует». Не «не обнаружено». Заблокировано. Значит, что-то держит. Значит, есть замок. – Что это значит? – Софи всматривалась в экран, хотя не понимала ни слова. – Это значит, – Марк медленно выдохнул, – что её сны не просто пропали. Их не пускают. И чтобы открыть дверь, нужен ключ. Чужой сон.

Он открыл настройки, пролистал вкладки с графиками и диаграммами, пока не нашёл раздел «Перераспределение ресурсов». И там, в самом низу, почти спрятанная, была опция: «Пожертвование сновидений: безвозвратная передача». А ниже, мелким, не вызывающим сомнений шрифтом: «Предупреждение: процесс необратим. Донор утратит доступ к собственному сновидческому полю. Целостность поля реципиента не гарантирована.»

Марк посмотрел на Лилу. На её лицо, такое безмятежное и такое пустое. Вспомнил, как она, лет в пять, будила их с Софи в шесть утра, чтобы с восторгом рассказать про сон, где коты играли на рояле, а луна была из сыра. Как смеялась, просыпаясь. Его собственные сны были скучными: недоделанные проекты, диалоги с начальником, бег по знакомым улицам. Никакой магии. Он нажал «ДА».

Система запросила подтверждение через биометрию. Марк приложил палец к крошечному сканеру у веб-камеры. «Инициирование передачи… Настройка канала…»На экране появилась шкала прогресса, но вместо процентов – мерцающие, переливающиеся символы, похожие на падающие звёзды или печать древнего ордена.

И в этот момент Индикатор замигал. Не просто моргнул – а выдал чёткую серию: три коротких вспышки, две длинных. Будто сигнал. Марк не успел это осмыслить, как воздух в комнате сгустился. Тишина стала не отсутствием звука, а отдельной, звонкой субстанцией. И ему показалось – нет, он увиделкраем глаза – как у книжного шкафа, в углу, на секунду возникла тень. Не от полки, не от вазона. Самостоятельная. И в её руке был фонарь, который не светил, а, казалось, втягивал в себя звук, делая пространство вокруг ещё безмолвнее.

Она исчезла. Так же внезапно, как появилась. А на экране Хроноскопа горело новое сообщение: «Канал установлен. Донор: Марк. Реципиент: Лила. Начало передачи снов: сегодняшней ночью.»

Марк откинулся на спинку кресла. Сердце билось тяжёло, отдаваясь глухим стуком в висках. Он не знал, что сделал. Не знал, что будет. Но знал, что отныне его сны, скучные, бесцветные, но его, будут принадлежать ей. А ему останется только тёмная, беззвучная ночь.

Его взгляд упал на связку ключей, брошенную на стол рядом с монитором. Среди них – один, медный, потёртый, от первой квартиры родителей. Он лежал отдельно. И почему-то он был тёплым, будто его только что держали в ладони. Будто кто-то, проходя мимо, коснулся его на прощание.

Где-то в глубинах системы, в пространстве между кодом и сновидением, Лев наблюдал за этой сценой. Он не показывался. Не вмешивался. Но его древняя, почти забытая боль шевельнулась, как спящий дракон, потревоженный эхом собственного прошлого. И в логи Хроноскопа автоматически, беззвучно записалось: «Случай №001: добровольное пожертвование. Приоритет: наблюдать.»

А в Архиве, в папке «Тени для размышлений», материализовался новый файл. Его название говорило само за себя: «Отец_и_дочь_пустота.raw».

За окном синева ночи начала бледнеть, уступая место пепельному серо-розовому свечению. Начинался рассвет. Первый луч солнца, жидкий и холодный, пробился сквозь щель в шторах и упал на клавиатуру. Клавиша F1 – та, со значком стирающейся тени – на мгновение подсветилась изнутри тусклым золотым светом. Будто предлагая стереть эту ночь. Начать всё заново. Но Марк уже сделал выбор. Он был инженером. Он верил в необратимость процессов.

И где-то далеко, в измер

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.