Заводная девушка

– Неправда, Эмиль. Я о тебе помню всегда. Просто у меня дел полным-полно. Присесть некогда. Я отпросилась, и то ненадолго.

Он кивнул, но серые мальчишечьи глаза по-прежнему смотрели на нее с упреком, и угрызения совести превратились в спазм душевной боли.

– Скоро я приду снова и буду приходить раз в два-три дня. Обещаю. Хорошо?

Эмиль не ответил. Взяв у нее лакомство, он начал медленно жевать.

– Что нового дома? – спросила Мадлен.

– Почти ничего, – сказал с набитым ртом племянник. – Новая девушка появилась. Клодиной звать. Поселилась в комнате Одиль.

– Так… – выдохнула Мадлен.

Надо поскорее вызволять ребенка отсюда. Уже которая девушка приходит сюда здоровой и цветущей, а потом ее выбрасывают потасканной и больной. Хватит Эмилю нюхать зловоние ступенек и такое же зловоние, исходящее от клиентов борделя. Пятисот ливров хватит, чтобы открыть собственный магазин и торговать живностью. Никакого роскошества, но их с Эмилем жизнь станет безопаснее. Там она сама будет устанавливать цены и правила, и ей не придется торговать своим телом.

– Эмиль, я должна попросить тебя кое о чем.

– Чего еще?

Мадлен подбирала слова, не зная, как лучше ему объяснить.

– За месяц пропало двое ребят немногим старше тебя. Куда – никто не знает. – Эмиль недоуменно посмотрел на нее, и Мадлен торопливо продолжила: – Наверное, я зря тревожусь. Тебя это никак не касается. И все-таки прошу тебя: будь осторожнее. Не уходи слишком далеко от дома, особенно один. Гуляй вместе с другими детьми или с кем-то из девушек. А если незнакомые люди предложат тебе пойти с ними куда-то, сразу отказывайся, беги к бабушке или Коралине и все им расскажи. Договорились?

– А зачем незнакомым людям меня куда-то звать?

– Говорю тебе, может, ничего и не случится. Но ты никуда не ходи с чужими. Это нельзя… Ты понял?

– Ну, если ты просишь… – пожал плечами Эмиль. – А почему мне нельзя жить в доме, где ты служишь?

Мадлен вздохнула, обняв племянника за талию:

– Любовь моя, я бы с радостью тебя взяла, но часовщик не позволит.

– Но я же полезная маленькая машинка. Ты сама говорила!

– Да. И маман нужна твоя помощь. – (Эмиль высвободился из ее объятий и отодвинулся.) – Эмиль, потерпи немного. Осталось всего три недели, а потом…

Она осеклась. Нельзя рассказывать о своих надеждах. Мальчишка может проболтаться, а если маман заподозрит, что Мадлен затевает побег, ее замыслы рухнут. Девушка знала, чем кончались побеги из борделя. Бывало, девушки решались взбунтоваться против маман и сбегали, в чем были. Но договоренности маман с полицией были двусторонними, потому она так и лебезила перед полицейскими. Беглянкам редко удавалось скрыться. Лапа закона хватала их и возвращала в бордель. Мадлен придется как-то договариваться с маман или исчезать так, чтобы не нашли.

– Что потом, Маду? – Эмиль повернулся и вопросительно посмотрел на нее.

– Потом я очень надеюсь, что наша с тобой жизнь станет лучше, mon petit. Считай, она у нас начнется сначала.

Мадлен не могла вернуться к маман. Вдали от борделя, с его обитательницами и порядками, она ясно увидела, какую жалкую жизнь влачила там. Возвращение в «Академию» ее доконает, и не столь важно, каким образом. Нет, она ни за что туда не вернется.

На обратном пути, когда Мадлен свернула в очередной переулок, ей вновь почудилось, что за ней следят. Более того, что-то ползло у нее по спине. Она обернулась и увидела тощего пса, у которого сквозь свалявшуюся шерсть просвечивали ребра. Поодаль старуха, приподняв подол, мочилась в сточную канаву. Наверное, причина была в разговорах о похитителе детей, вот она и разволновалась. Мадлен мерещились чудовища под кроватью. Совсем как в детстве.

– Нет никаких чудовищ, – заверял отец.

Но он лгал, а потом и сам исчез, оставив ее наедине с чудовищами.

У крыльца дома часовщика к ней подбежал тощий, чумазый уличный сорванец, сунул в руку клочок бумаги и умчался.

Мадлен развернула записку. Буквы прыгали, словно писавший торопился или был рассержен.

Этого недостаточно. Выясни, откуда их привозят. Узнай, что именно ему нужно. Смотри внимательнее, слушай усерднее. Пиши без промедления.

Читая, Мадлен ощущала холодное дыхание страха. Откуда их привозят. Камиль имел в виду трупы. «Изволь наизнанку выворачиваться, иначе никакого побега тебе не видать», – подумала она.

Глава 7

Вероника

– Думаю, тебе стоит начать с куклы.

Они стояли возле отцовского рабочего стола, на котором лежали книги, медные инструменты и обтянутый бархатом ящик. «Он по-прежнему считает меня маленькой девочкой, играющей в куклы», – подумала Вероника. Тогда почему отец отнял у нее чудесного кролика и снял с бедняги шкуру? Рейнхарт открыл ящик. Там лежали фарфоровые головы с пустыми лицами, ожидавшими, когда им нарисуют глаза, брови и губы. Вероника взяла одну из них. Внутри голова была полая.

– И что мне нужно сделать с куклой?

– Придумай что-нибудь сама. Оживи ее. Понимаешь?

– Да, отец. Вполне.

«Но чего ты на самом деле хочешь от меня? – недоумевала она. – Если Клод Лефевр был прав, зачем ты учишь меня всему этому?»

– Ты мне поможешь?

– Конечно. Но сначала ты должна сделать чертеж, используя образчики, которые я тебе показывал. Мы с Жозефом отправимся к мебельщику. Когда вернусь, проверю, насколько ты преуспела.

Отец ушел. Вероника сидела в раздумье, разглядывая отцовские наброски и чертежи движущихся кукол. Она листала книгу «Руководство по изготовлению кукол». Затем, взяв большой лист бумаги, стала рисовать кукольное лицо. Первыми тщательно нарисовала глаза. До чего же здорово и радостно создавать свой первый автомат под наблюдением и при помощи самого искусного во Франции мастера! Вероника догадывалась: создание куклы – часть испытания, которое никак нельзя провалить. После случая с кроликом у нее закралось подозрение: а не являются ли все отцовские действия своеобразной проверкой и нет ли причины в каждом его поступке? В голове весьма некстати зазвучали слова сестры Сесиль: «Помни, Мадлен, Он подвергает нас испытаниям. Только так мы можем показать Ему свою силу». Ей вспомнилась статуя Христа в монастырской церкви и кровь, струящаяся из его глаз.

У входной двери звякнул колокольчик. Кто откроет? Мадлен? Или Эдме? Вероника поспешила в холл, где Мадлен уже открывала дверь. В переднюю вошла высокая женщина, одетая в серебристое и голубое. Ее одежда отражала свет, отчего она сама казалась светящейся. «Таких красивых женщин я еще не видела», – пронеслось в голове Вероники. Да, женщина была очень хороша, но не только за счет миловидного лица, бледного, с широкими глазами и искусно наложенными румянами. Свою лепту вносили длинная шея, грациозная фигура, манера держаться и, конечно же, одежда. «Какая у нее одежда!» – восхищенно подумала Вероника. Серо-голубой тончайший шелк с серебристым отливом, белая меховая накидка, как у сказочной королевы. Изысканная и хрупкая, словно фарфоровая кукла, но вполне живая.