Трюфельный пес королевы Джованны

– Но за эти несколько часов вы что-то узнали о нем?

– Очень немногое, и только то, что можно было узнать по старому фото среднего качества.

Серые глаза коллекционера будто подернулись пеплом.

Александра никак не могла определить их выражение. Оно попросту отсутствовало.

– Единственное, что поможет узнать конкретные подробности об этом псе, это герб, вычеканенный на попоне, – продолжал Птенцов, доставая из внутреннего кармана полушубка фотографию, бережно уложенную в прозрачный пластиковый файл, и протягивая ее Александре. – Вам-то удалось разглядеть герб?

– В общих чертах. – Женщина, вынув снимок, всмотрелась в него. – Попона сделана в виде щита, так?

– Верное замечание. А на щите вы что видите?

– Три какие-то фигуры… Одна над другой… Какие-то звери.

– Какие же именно? У вас глаза лучше моих, я, старик, и то разобрался.

– Не знаю, – покачала головой женщина. – Трудно понять. Только одно могу утверждать, что все три зверя одинаковые и в одинаковых позах.

– Ну да, шествующие леопарды, стоящие на трех лапах, правая передняя лапа занесена. К сожалению, не могу различить, обращена ли голова на зрителя или повернута в профиль. В зависимости от этого перед нами либо леопарды, либо леопардовые львы.

– Разве бывают леопардовые львы? – изумилась Александра, проникавшаяся все большим уважением к собеседнику. Она очень жалела о том, что их знакомство не состоялось раньше и при менее экстремальных обстоятельствах.

– В геральдике бывают и василиски, и единороги, и драконы… – улыбнулся мужчина. – И еще более удивительные существа, состоящие из частей трех-четырех разных животных, реальных и вымышленных, такие, как энфийлд[4 - Энфийлд – животное с головой и хвостом лисицы, задними ногами и туловищем волка, имеющее вместо передних ног орлиные лапы.], например, или вайверн[5 - Вайверн – двуногий крылатый дракон с телом, переходящим в длинный остроконечный хвост, обыкновенно свернутый кольцом.]… И даже то, что называется антилопой, имеет голову тигра, клыки кабана, хвост льва… Хотя антилопу художник мог видеть, в отличие, скажем, от тигра, которого рисовал исключительно из воображения. Откуда взялось волчье тело, львиная грива и клюв! А разница между львом и леопардом в нашем случае не зоологическая, а чисто геральдическая: классический геральдический лев должен стоять на задних лапах и быть повернут в профиль. Лев на трех лапах называется леопардом или леопардовым львом, в зависимости от поворота головы. Классический лев с обращенной на зрителя мордой называется еще львиным леопардом… Но все это лишняя информация для вас, пожалуй, – остановился Птенцов, заметив растерянное выражение на лице слушательницы. – Ведь вас интересует, конечно, кому именно принадлежал этот герб?

– Меня это бесконечно интересует, – выдохнула Александра.

– Ну что ж… – Антиквар помедлил, явно наслаждаясь ее волнением. – Исходя из того немногого, что мне удалось разглядеть, я предположил, что перед нами герб Анжу-Сицилийского дома. Точнее, один из его гербов, менее известный, чем знаменитый классический: щит, рассеченный на лазоревое поле, усеянное золотыми лилиями с червленой главой, и серебряное поле с золотым иерусалимским крестом, – щит великого Карла Первого Анжуйского. А именно, перед нами герб одной из ветвей графов Анжу.

– Графов Анжу… – как зачарованная, повторила художница, не в силах оторвать взгляда от фотографии. – Значит, этот пес французского происхождения?

– Может быть… – Достав из кармана лупу, мужчина жестом попросил вернуть ему снимок и принялся сызнова разглядывать детали, попутно комментируя: – Три шествующих леопардовых льва или леопарда… Да, работа может быть французская и с равными шансами итальянская. Полагаю, этот предмет сервировки получила в приданое одна из девиц Анжуйского дома… «Королева Джованна» – вам это имя ни о чем не говорит?

– Увы, ничего в голову не приходит… – виновато призналась Александра. – Значит, эта королева действительно существовала?

– Ах, боже мой… Существовала ли она? – Мужчина устремил на художницу недоверчивый и вместе с тем, как ей показалось, слегка растерянный взгляд. – Вы изумляете меня… Существовало несколько королев с именем Джованна – Джованна Первая, Джованна Вторая… и в них несложно было бы запутаться, тем более порядковый номер не указан! Не говоря уже о том, что могла иметься в виду также королева Иоанна или королева Жанна, их имена могли произноситься и писаться подобным образом. Но эти леопарды… И то, что старая надпись на обороте сделана по-итальянски… Это значительно сузило ареал моих мысленных поисков.

– Итак? – трепеща, спросила Александра, когда рассказчик вдруг замолчал. – Кто же она?

– Я сразу исключил известную мне Жанну (Иоанну) Первую Наваррскую, правившую Францией в самом конце тринадцатого века, потому что тогда на попоне логично было бы увидеть герб дома де Блуа-Шампань. Также, из-за несоответствия герба, я с облегчением исключил из зоны поиска всех представительниц Арагонской династии Трастамара, живших в Неаполитанском королевстве в пятнадцатом-шестнадцатом веках. Все они носили родовое королевское имя Джованна, а точнее, Хуана, все были Хуаны Арагонские, и было их до пяти, если мне память не изменяет. Самая известная из них – Хуана Безумная. И что же у меня осталось? – С нежностью глядя на снимок, мужчина произнес, смакуя каждое слово:

– Две знаменитые королевы Неаполя, четвертая и седьмая по счету, Джованна Первая и Джованна Вторая. На последней угас королевский неаполитанский дом, основанный Карлом Первым Анжуйским. Но все эти беды накликало правление Джованны Первой, которую задушили, когда будущая Джованна Вторая была девятилетней девочкой… Именно Джованна Первая, коварная, блестящая, умная и жестокая и вместе с тем слишком женщина, всегда доверявшаяся зову чувства, распутница и авантюристка, и предрекла во многом гибель королевского неаполитанского дома анжуйцев… Своим завещанием в частности… Так которая же из этих королев имеется в виду?

И вновь повисла пауза, нарушать которую художница уже не смела. Она сидела так тихо, что слышала шум крови в ушах. «Джованна Первая… Что-то вертится в голове в связи с Боккаччо, который подвизался при ее дворе… И еще в связи с чумой, да, с «черной смертью»… Может ли это быть?! Раннее Возрождение, четырнадцатый век, да еще и предмет, принадлежавший знаменитой королеве!»

– Собственно говоря, нет разницы, какая именно из этих королев имела отношение к серебряному псу! – неожиданно заключил Птенцов. В его голосе, ставшем вдруг резким, послышалась желчная горечь. – Это уже из области домыслов, ни по снимку, ни по надписи больше ничего не определить… Мы с вами и так слишком многое приняли на веру… Во всяком случае, я. Увлекся, как мальчишка! А в сущности, кто вам сказал, что этот пес есть? Почему вы так уверены в этом?

– Моя знакомая, которая просила найти его, так считает… – проговорила женщина, чье приподнятое настроение тут же сменилось подавленным. Уж слишком много горькой правды было в словах собеседника. – Больше я не знаю ничего.

– Она сделала эту отчаянную приписку? – Птенцов перевернул картон и постучал пальцем по обороту: – Прямо крик души!

– Да, она!

Александра не видела больше смысла таиться. Она понимала, что антиквар рассчитывает на ее откровенность, в противном случае просто откажется помогать. «Ведь, может быть, он сказал далеко не все, о чем догадался или давно знал! Может быть, он ждет какого-то ответного шага с моей стороны! Как только ему покажется, что я увиливаю от прямых ответов, он тоже закроется, и будет прав!»

– Простите, но тут ваша знакомая просит «найти его», да так настоятельно. – Птенцов не сводил с собеседницы испытующего взгляда. – Значит ли это, что она обладала им, а потом потеряла? Или имеется в виду что-то другое?

– Поверьте, я впервые взяла в руки этот снимок сегодня утром. Мне его попросту подкинули! Никогда об этом псе не слышала ни от подруги, ни от кого другого. Но думаю… Вряд ли она могла владеть такой ценностью.

– Ваша подруга небогата?

– Она в настоящий момент попросту нищая… И еще бездомная. – Александра взвешивала каждое слово, прежде чем произнести его, боясь сказать лишнее. – И у нее очень тяжелые личные обстоятельства… Нет, откуда взяться этому сокровищу… Ведь псу место в музее!

– Если я прав в своих догадках, он мог бы украсить любое, самое богатое собрание, – антиквар кивнул. – Но… тогда ее просьба представляется мне странной. Она, как я понял, шантажирует вас дружескими отношениями, умоляя найти по снимку совершенно бесподобную и ценную вещь, что само по себе сложно… И не дает никакой информации! А ведь она могла бы кое-что рассказать об этом псе, полагаю, это убыстрило бы наши поиски!

«Он уже говорит “наши поиски”!» – отметила про себя Александра, а вслух произнесла:

– Боюсь, она просто не успела написать ничего больше… Думаю, у нее была всего минута-другая, чтобы оставить мне снимок и черкнуть пару строк.

– То есть обстоятельства настолько тяжелые… – негромко, словно про себя заметил антиквар.

– Боюсь, да, – отрывисто ответила Александра.

Она подошла к опасной черте, за которой придется либо рассказать об убийстве адвоката и бегстве Риты, либо совсем замолчать, и боялась дальнейших расспросов. Но Птенцов как будто ощутил ее нарастающую тревогу и замолчал. Какое-то время он смотрел на снимок так пристально, словно стремился запечатлеть его в памяти навсегда, затем протянул его женщине:

– Возьмите, спрячьте подальше. И упаси боже, никому не показывайте больше. Я уверен, с этим псом связана темная и опасная история, раз ваша подруга оказалась в положении, когда ее приходится спасать. Она либо не уберегла его от воров, либо сама украла.

Александра сделала протестующий жест, но мужчина покачал головой:

– Не ручайтесь ни за чью честность. Человек за себя самого ручаться не может, куда уж за других!

Художница взяла картон, и на миг через него ей передалась мелкая дрожь руки сидевшего напротив человека. Только миг изображение серебряного пса было связующим звеном между ними, но этого ей хватило, чтобы ощутить глубокое волнение антиквара, умело изображавшего голосом и выражением лица спокойствие.

– Я тоже думаю, что она впуталась в криминальную историю, – сказала Александра, предпринимая усилие, чтобы не выдать своего смятения. – Но что же делать? Бросить все?

– Нет, бросить нельзя! – голос мужчины окреп, в нем звякнула сталь. – Если она просила его найти, значит, это в принципе осуществимо, значит, он где-то рядом!

«И ты мечтаешь им завладеть!» – закончила про себя Александра. Вслух же она произнесла:

– Да я и не собиралась бросать это дело на полпути. Меня тоже заинтриговал этот пес. В конце концов, мне хочется понять, что это такое. Если все так, как вы говорите, мы имеем дело с уникальным произведением искусства!

– Давайте спать! – неожиданно предложил мужчина, поднимаясь и застегивая полушубок. – Рассветет еще не скоро, а мы тут встаем с солнцем. Утро вечера мудренее.

И видя, что удивленная собеседница, считающая, что разговор не окончен, хочет что-то спросить, приложил палец к губам с заговорщицким видом:

– Все, остальное утром! Проводить вас в дом?

– Я дойду сама…