Западня

Он достал из куртки бумажник, порылся во всех отделениях и наконец выудил визитную карточку. Женщина взяла ее и, не читая, сунула в сумочку. Это его немного уязвило – неужели ее не интересует даже его имя? Впрочем, она и сама не представилась. Щелкнула замком сумки, неожиданно сухо попрощалась и пошла прочь, в ту сторону, куда уехала Милена. А Михаил в который раз порадовался, что живет рядом с метро, сразу за продуктовой ярмаркой. Да, грязно, да, шумно, да, половина квартир в доме заселена торговцами с Кавказа… Зато не придется демонстрировать всему Измайлово свои мокрые штаны и облепленные глиной ботинки. И он свернул во двор под пристальным взглядом патрульного милиционера.

Дома он переоделся, прослушал сообщения на автоответчике. Звонила бывшая жена – напоминала о просроченных алиментах. Он не успел их уплатить до майских праздников, а потом не работала сберкасса. Встречаться с ним для передачи денег лично жена отказывалась, предпочитала почтовые переводы. Почему? Он считал, что она так поступает из принципа. Выражает тем самым свое безразличие к нему, отсутствие всяких чувств. Ну и конечно, из-за дочери. «Ты ее не увидишь!» – сказала она после судебного заседания. И он уже три месяца не видел Дашу.

Где-то рядом звякнул велосипедный звонок, и Михаил вздрогнул. Звук донесся из открытого окна. Он выглянул и увидел мальчишку, удалявшегося в сторону рынка на побитом старом велосипеде, и сразу вспомнил ту белокурую девушку на красной «Пантере». «Вернется, никуда не денется», – неуверенно сказал он себе. Ему было тридцать два года, в дочери она ему никак не годилась, и все же он поймал себя на том, что почти по-отечески волнуется за нее. Может, потому, что Даша как раз незадолго до развода увлеклась бисероплетением и обвешалась самодельными украшениями. Бисерное колье у нее было еще поярче, чем у Ольги. Даше было одиннадцать лет, девочка всегда казалась ему слишком простодушной и доверчивой… Ведь она тоже могла куда-то пропасть… Впрочем, для него она уже пропала. Наверное, надолго. Не дай бог, навсегда…

Чтобы отвлечься от этих мыслей, он сел за компьютер и начал править статью. Последнее время он работал в газете, которая бесплатно распространялась в этом округе Москвы. До этого Михаил находился в вольном полете, и его социологические статьи появлялись во многих изданиях. Но после августовского кризиса большинство журналов и газет перестало сотрудничать с внештатниками, чтобы не лишать заработка своих штатных авторов. Тогда и ему пришлось где-то осесть. Зарплата у него была небольшая, но и потребности невысокие. Квартиру после развода делить не пришлось. Машины у него не было, а значит, не было и связанных с ней расходов. К одежде и дорогостоящим развлечениям он всегда относился равнодушно. Почти не пил. Курил умеренно. И поскольку другой женщины в его жизни пока не было, Михаилу даже на цветы тратиться не приходилось…

Он целиком ушел в работу и не замечал, как идет время. Опомнился, только когда экран компьютера стал слепить глаза – он отрегулировал яркость еще при солнечном освещении, а теперь в комнате стало темновато. Михаил выключил компьютер, встал, потянулся и отправился на кухню к холодильнику. Ну, конечно! Пусто. Он-то собирался зайти на ярмарку после прогулки, а из-за чертова велосипеда все забыл. И сигарет – ни одной штучки.

К вечеру похолодало. Он накинул плащ, сунул в карман деньги и отправился в магазин. Теперь он невольно обращал внимание на всех велосипедистов, которые попадались ему на пути. И даже просто на велосипеды. Наверное, потому он так быстро заметил Милену.

Девочка стояла на улице, напротив его дома, у обувной мастерской. Красная «Пантера» лежала на вытоптанном газоне, у ног хозяйки. Михаил замедлил шаг, и девочка съежилась, будто это могло сделать ее незаметной. Но прятаться было поздно.

– Ты что – следишь за мной? – спросил он, подходя поближе. Она ничего не ответила, но по ее загнанному взгляду он понял, что прав.

– Ну, что, нашлась твоя сестра? – поинтересовался Михаил.

– Нет, и вы сами это знаете! – С этими словами Милена наклонилась и принялась поднимать с земли велосипед. Мужчина остолбенел:

– Как это – сам знаю? В чем ты меня подозреваешь, в конце концов?! Я даже не был с ней знаком!

Милена исподлобья взглянула на него, сдунула упавшие на глаза волосы и уселась в седло. Велосипед был ей немного великоват. Она, вероятно, так бы и уехала, если бы Михаил не удержал руль:

– Ты что – думаешь, будто я где-то прячу твою сестрицу?

– Отстаньте, – пробормотала девочка. На него она больше не смотрела, но особого испуга тоже не проявляла.

– Нет, это ты от меня отстань! – потребовал Михаил. – И в конце концов, как ты нашла мой дом?

– По карточке, – бросила та. – Мне мама показала вашу карточку, а я запомнила адрес. Мама считает, что вы ни при чем, а я думаю, что вы врете.

Он с трудом перевел дух.

– Хочешь убедиться, что я не прячу твою сестру? – спросил он. – Пойдем, осмотришь квартиру.

Милена ехидно улыбнулась:

– Ну да, сейчас! Вы меня за дурочку принимаете?

– В таком случае, чего тебе надо?! – уже всерьез рассердился он. Михаил никак не мог уговорить себя, что перед ним всего-навсего подросток, что нужно быть снисходительней к этим глупостям… Милена держалась слишком независимо и уж никак не была похожа на запуганного ребенка. Он отвернулся от нее и пошел к магазину. Сделал покупки, уложил их в пакет, вышел на улицу…

Милена стояла со своим велосипедом неподалеку от запертого газетного киоска. И снова не собиралась прятаться. Михаил покрутил пальцем у виска, но девочка и бровью не повела, только поставила ногу на педаль, готовясь двинуться за ним. «Ненормальная, – раздраженно думал он по пути домой, стараясь держаться подальше от тротуара. – Такая ведь и переехать может своим чертовым велосипедом. Мне синяков наставит и сама покалечится. Надо позвонить ее матери, сказать, чтобы присматривала за дочкой… А, черт, телефона ведь у меня нет!»

Он оглянулся. Милена упорно ехала за ним на самой малой скорости. Она ничуть не смущалась тем, что Михаил ее видит. Девочка вела себя так, будто он пустое место. «Ну и пиявка!» – подумал он, быстрее обычного заходя в свой двор. Это преследование мало-помалу доводило его до белого каления. «Чего она хочет добиться? Неужели думает, что Ольга живет у меня?» Михаил мстительно хлопнул тяжелой дверью подъезда. На железной двери стояли кодовый замок и домофон, и уж номер кода Милена на визитной карточке прочитать не могла. Но девочка и не собиралась продолжать преследование в подъезде. Когда Михаил выглянул с балкона на улицу, он увидел ее на прежнем месте – у обувной мастерской. Ее майка ярко белела в сумерках, на плечи она набросила голубой свитер, прежде нелепо завязанный вокруг бедер. Велосипеда Михаил не различил, но, наверное, машина опять валялась где-то в кустах. Он начал беспокоиться – не за себя, разумеется, а за эту дурочку. «Время позднее, а она шляется одна… Ну а вдруг и эта пропадет?! Тогда уж точно притянут меня – нас сегодня вечером могли видеть вместе».

Он стоял на балконе и курил, вглядываясь в сумерки тихой улицы. После закрытия рынка окрестности будто вымирали. Из парка доносилась залихватская гармошка – там вечерами собирались на гулянья пенсионеры. Откуда-то, вероятно тоже из парка, тянуло дымом костра, и вообще, ощущения были самые деревенские. Михаил поставил чайник, налил себе чаю, вышел с чашкой на балкон. Милена была на месте – белое пятно ее майки по-прежнему выделялось на другой стороне улицы. «Неужели она есть не хочет?» – удивился он и махнул девочке рукой:

– Смена караула! Езжай домой, я сам за собой прослежу!

Он вовсе не ожидал, что она его послушается. Но Милена тут же подняла с земли велосипед и двинулась прочь. Он было вздохнул с облегчением, но через несколько минут услышал в прихожей сигнал домофона. Сняв трубку, он узнал голос девочки.

– Впустите меня, – отрывисто сказала она.

Секунду поколебавшись, он нажал кнопку и приоткрыл дверь квартиры. Михаил слышал, как она взбирается на его второй этаж с велосипедом, и даже подумал, что мог бы выйти помочь… Но не стал этого делать. Очень уж вредная была девчонка.

Милена вкатила велосипед в прихожую и прислонила его к стене. Михаил не решался запереть дверь. Что у нее на уме, у этой решительной девицы? Одно он знает точно – Милена его, мягко говоря, недолюбливает. Зачем же она добровольно явилась в гости? Ведь на этот раз он ее не звал.

Девочка сама ответила на этот вопрос. Настороженно оглядевшись по сторонам, она попросила разрешения осмотреть квартиру. Он только плечами пожал:

– Как знаешь. Ты ведь к этому рвалась?

Милена дернула плечом и поочередно заглянула в обе комнаты, обследовала даже ванную с туалетом, сунула нос на кухню… Михаил не следил за ней. Он искал свою записную книжку и, найдя, потребовал:

– Дай телефон своей матери. Я позвоню ей и скажу, что ты у меня.

Милена, стоявшая на пороге кухни, повернулась к нему всем корпусом, как боксер, готовый встретить удар:

– Не ваше дело ей звонить!

– Ты понимаешь, что уже начало одиннадцатого? – как можно спокойней спросил Михаил. «Только не кричи на нее, – уговаривал он себя. – Ей так хочется тебя разозлить!»

– Мне можно гулять до одиннадцати, – отрезала Милена.

– Сомневаюсь. Сколько тебе лет?

Этот вопрос остался незамеченным. Милена вошла на кухню, и ему пришлось последовать за ней. Эта девчонка злила и смешила его одновременно. Ему хотелось дать ей подзатыльник и выставить вон. И в то же время забавно было наблюдать, как она хорохорится перед ним, изображая отважную десантнипу в тылу врага. И при этом боится его. Иначе почему Милена так упорно отводит глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом?

Ее внимание привлекла балконная дверь. Она выглянула наружу и, поколебавшись, вышла на балкон. Михаил взял сигареты и вышел следом за девочкой.

– Теперь убедилась, что я не прячу твою Ольгу под кроватью? – спросил он, чиркая зажигалкой.

Она опять не ответила. Наверное, у нее была дурная привычка – кое-что пропускать мимо ушей. Милена оглядела балкон и наконец произнесла:

– Ничего себе… А у нас знаете какой балкон?! Наверное, в пять раз меньше!

«Ну вот и заговорила как человек, – вздохнул он про себя. – Так я и знал, что здесь она сломается». Балкон действительно был самым примечательным местом в его квартире. Этот дом, где родители Михаила когда-то получили квартиру, был выстроен почти вплотную к соседнему, более старому зданию. Почти – но все-таки не совсем. Между домами остался промежуток метра три с лишним. Торцевая сторона соседнего дома была глухая, без окон. В новом доме на торец выходили кухонные окна. Балконов сперва вообще не предполагалось, да их и не было нигде, кроме трех квартир – на втором этаже у Михаила, а также на третьем и четвертом этажах. Эти балконы представляли собой широкие бетонные мосты с перилами, перекинутые от одной стены к другой. При желании здесь можно было танцевать, что иногда и делалось на зависть остальным жителям дома, которые вообще балконов не имели.

– Прямо как у Кая и Герды, – неожиданно сказала Милена, бросив взгляд на длинные ящики с землей и сухими стеблями. – Даже розы имелись.

– Представь, что в детстве я и воображал себя Каем, – подхватил разговор Михаил. – Только вот играл здесь в одиночестве, без Герды. На этот балкон выходит только одна дверь. Зато слышала бы ты, как здесь воет ветер, особенно зимой! Будто в трубу дудит! В самом деле, поверишь, что сейчас явится Снежная Королева и выбьет стекло в окне!

– А кто живет за стеной? – поинтересовалась Милена, подходя к стене другого дома и кладя на нее ладонь.

– Кажется, там коммуналка. – Михаил решил, что пора ковать железо, пока горячо. – Милена, прошу тебя, дай телефон твоей мамы. Половина одиннадцатого. Кончится тем, что мне придется тебя провожать, а у меня статья не доделана.

– Вы правда журналист? – перебила Милена. Она и в самом деле умела слышать только то, что ее интересовало. Остального просто не замечала. Встретив его усталый взгляд, девочка вдруг заговорила мягко и вежливо – оказывается, ее и этому научили. Милена попросила за нее не беспокоиться. Она прекрасно доберется до дома, тем более что живет рядом. К удивлению Михаила, она даже извинилась, что следила за ним.

– Я теперь вижу, что ее у вас нет и не было. Но я хотела проверить… – Милена вздохнула и тихо добавила: – Мама места себе не находит, сидит на кухне и плачет. Папа тоже волнуется, но ничего не говорит. Знаете, у нас сегодня не так уж весело. Вот я и решила вернуться попозже.