Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий

Задетые притчей Константина Философа арабы стали показывать ему все великолепие своей страны. «Не находит ли философ, что великая сила и многое богатство халифа должны возбуждать удивление?» – говорили они. Отвечал он: «Хвала и слава принадлежит Богу, Который сотворил все это и дал на утешение людям».

Раздосадованные спокойствием Константина, оппоненты даже попытались его отравить, но Бог хранил его. После этого случая он вернулся в Константинополь.

Удаление в монастырь

После завершения посольства Константин на некоторое время вернулся к преподаванию философии. Но затем он, оставив все, удалился в уединение. Что побудило его к этому, точно неизвестно. Одни исследователи полагают, что причиной тому послужила трагическая гибель его благодетеля, логофета Феоктиста, убитого по проискам соперника кесаря Варды – дяди императора Михаила. Согласно мнению других – руководителем Магнаврской академии, где трудился Константин Философ, был назначен Лев Математик – тайный иконоборец, так что как иконопочитатель Константин не мог работать под его началом. Может быть, обе эти причины сделали невозможным пребывание Константина в столице.

Пребывание в уединении было одновременно и пребыванием в добровольной нищете. Однажды в великий церковный праздник прислужник, вместе с Константином оставивший столицу, огорчился, что у них нет ничего для этого праздничного дня. Но Константин сказал ему: «Накормивший некогда израильтян в пустыне, Тот подаст и нам здесь пищу. A ты пойди, позови хотя бы пятерых нищих, надеясь на Божию помощь». Бог не оставил уповающего на Него. Когда настало время обеда, внезапно к ним пришел некий человек и принес много разной еды и десять золотых монет.

Некоторое время спустя Константин узнал, что его старший брат Михаил принял постриг в одном из монастырей на горе Олимп. Получив это известие, он решил перебраться к брату.

Переселившись в обитель, Константин, в отличие от брата, не принял постриг, но, тем не менее, подчинил свою жизнь монастырскому уставу. Совместно с братом, ставшем монахом Мефодием, он участвовал во всех богослужениях и послушаниях, а свободное время братья посвящали чтению книг и изучению различных наук. Так братья провели несколько лет.

Подготовка к Хазарской миссии

Около 860 года в Константинополь прибыло хазарское посольство. Хазарский правитель – каган – просил императора Михаила прислать в Хазарию человека, сведущего в богословии, для участия в богословском диспуте с иудейскими раввинами – весьма влиятельными в Хазарии, и мусульманскими муллами, приходящими из арабского Халифата. Выбор византийского двора пал на Константина Философа. Весьма вероятно, этот выбор мог быть подсказан святителем Фотием Великим, ставшим новым Константинопольским Патриархом. Он наверняка знал, куда скрылся его ученик.

Призвав Константина Философа, император повелел ему: «Иди, Философ, к этим людям. Дай им ответ и поучение о Святой Троице с Ее помощью, ведь никто другой не сможет достойно сделать это». Константин сразу же согласился принять участие в Хазарской миссии, так ответив императору: «Если велишь, владыка, на такое дело с радостью пойду пешим и босым, и без всего того, что не велит Бог ученикам Своим носить».

Однако, несмотря на такую готовность Константина, император и Патриарх настояли на том, чтобы в Хазарию его сопровождала почетная свита, подобающая посланнику византийского императора. Вместе с Константином отправился в путешествие и его брат Мефодий.

Отправившись из Константинополя, братья, переплыв Черное море, прибыли в Херсонес (Корсунь). На некоторое время братья задержались в Херсонесе из-за надвигающейся зимы. Константин Философ использовал это время для подготовки к проповеди в Хазарии. Он усердно изучал еврейский язык, и, как говорится в жизнеописании, самарянский. По предположению некоторых исследователей самарянским языком мог называться хазарский, так как некоторые хазары, подобно самарянам, принимали иудаизм в усеченном виде, признавая Ветхий Завет – Закон и Пророков, но не толкования, содержащиеся в Талмуде.

В любом случае, к изучению этого языка Константина Философа подтолкнули диспуты с неким жителем Херсонеса, названном самарянином. Этот человек, узнав о приезде в Херсонес знаменитого богослова из Константинополя, пришел к нему для богословской беседы и принес некие самарянские книги. Эти книги заинтересовали Константина – он выпросил их у самарянина и заперся с ними в своей комнате. Когда через месяц самарянин снова пришел к Константину, то, к своему величайшему удивлению, увидел, что Константин может читать эти книги совершенно свободно. Впоследствии Константин Философ обратил самарянина и его семью в Православие.

Рассказывая о пребывании равноапостольных братьев в Херсонесе, жизнеописание упоминает еще об одном случае, связанном с книгами: «и нашел Философ здесь Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего той речью». Толкуя это событие, исследователи придерживаются трех различных версий. Согласно первой – это был перевод священных текстов на готский язык, сделанный еще в IV веке епископом Ульфилой. Другая версия говорит о том, что это была попытка переложить Священное Писание так называемыми «чертами и резами», которые использовали некоторые славянские племена вместо алфавита. Согласно же третьей версии, это просто ошибка либо переписчика, либо переводчика.

Во время своего пребывания в Херсонесе святые братья обрели мощи священномученика Климента, папы Римского. Священномученик Климент, третий епископ Римский, был сослан императором Траяном в Таврические каменоломни. Некоторое время спустя по приказу того же императора священномученик Климент был убит – его, связав якорной цепью, бросили в море. Местные христиане вытащили тело священномученика на один из прибрежных островков и погребли в одной из многочисленных каменных пещер. Довольно долго жители Херсонеса и окрестных селений в день памяти священномученика Климента ходили к тому месту для молитвы; но потом, с течением времени, мало-помалу оно было оставлено в небрежении и совсем забыто.

Узнав о том, что мощи святого заброшены и находятся неизвестно где, Константин Философ дал обет: «Верую в Бога и надеюсь на святого Климента, да поможет обрести мощи его». Сначала он тщательно изучил местные предания о том, где могли бы находиться мощи священномученика. Затем он обратился к архиепископу и градоначальнику с просьбой помочь ему в этом благом деле. Просьба императорского посланника была уважена. И архиепископ с клиром и светские власти с благочестивыми людьми взошли на корабли и поплыли к тому месту, где предположительно находились мощи святого.

После не совсем успешного сначала искания занесенная землей пещера была найдена и раскопана. Мощи святого Климента были обретены в ней вместе с якорем, с которым он брошен был в море. Мощи были перенесены в Херсонес, обнесены по всем городским стенам и по всем храмам, а затем были поставлены в соборной церкви. Историю этого события Константин описал впоследствии в нескольких сочинениях – «Истории», «Похвальном слове» и «Гимне», дошедших до нас в виде «Слова на перенесение мощей преславного Климента».

Часть мощей Константин взял с собой, и впоследствии одну половину этой части отдал в константинопольскую церковь святых Апостолов, при которой жил по возвращении из Хазарии, а другую, взяв с собой в моравское путешествие, отнес в Рим.

В скором времени, когда византийское посольство собралось в Хазарский каганат, один из хазарских князей, придя со своими воинами, осадил небольшой византийский город, расположенный недалеко от Херсонеса. Узнав об этом, Константин Философ сразу же направился туда. Он некоторое время беседовал с хазарским князем и убедил его снять осаду и принять святое крещение. После этого хазары ушли, не причинив тому городу и его жителям никакого вреда.

После этого византийское посольство направилось в Хазарию. По дороге к Азовскому (Меотскому) морю на них напала шайка угров. И вновь, как в случае с нападением хазар, Константин Философ беседовал с ними, и угры отпустили его со всеми спутниками.

У Каспийских врат византийское посольство встретили хазары, дабы препроводить его в столицу Хазарии – Итиль. Среди хазар был и некий иудейский раввин, представлявший влиятельную в Хазарии иудейскую общину – один из будущих оппонентов святого. Он сразу же предложил святому ряд вопросов.

Во-первых, он спросил Константина: «Почему у вас нехороший обычай – вы ставите одного цесаря вместо другого из другого рода? Мы же совершаем это по родству». В ответ Константин Философ сказал: «И Бог вместо Саула, не творившего ничего, Ему угодного, избрал Давида, угождающего Ему, и род его». И вновь спросил его иудей, указав на книги, которые вез с собой Константин: «Если называетесь вы учеными, то зачем без книги в руке не ступите ни слова; а у нас не так: если уже ученый, так он поглотил всю мудрость в себя и будет приводить на все свидетельства, не имея нужды заглядывать в книги». Константин же ответил притчей: «Если встретишь человека нагого, а он скажет тебе, что имеет много одежд и золота, поверишь ли ему, видя его нагим?» И сказал тот: «Нет». Затем он сам спросил: «Если ты поглотил всю мудрость, то скажи нам, сколько поколений до Моисея и сколько лет длилось каждое из них?» Его вопрос остался без ответа.

Диспуты с иудеями

Вскоре по прибытии византийского посольства в Итиль, начались богословские диспуты между Константином и местными учеными раввинами. Эти диспуты собирали множество слушателей и зрителей из числа хазарской знати.

Первый из диспутов состоялся на обеде у кагана, куда Константин с братом были приглашены вскоре по приезде в Итиль. Хазарские вельможи спросили у Константина: «Какой ты имеешь сан, чтобы посадить тебя по достоинству твоему?» Он же сказал в ответ: «Дед у меня был великий и славный, который сидел рядом с цесарем, и по своей воле данную ему славу отверг, изгнан был, и, в страну земли иной придя, обнищал. И здесь породил меня. Я же, ища давней чести деда, не сумел обрести иной, ведь я Адамов внук». Ответ святого был оценен по достоинству.

По древнему обычаю христианских и нехристианских народов, на обеде пили священные чаши. Принимая первую чашу, каган сказал: «Пьем во имя Бога единого, сотворившего все». Константин Философ ответил: «Пью во славу единого Бога и Слова Его, Которым утверждены небеса, и животворящего Духа, в Котором вся сила их состоит». И отвечал ему каган: «Все одинаково говорим. Одно только различно соблюдаем: вы Троицу славите, а мы единого Бога, постигнув смысл книг». Тогда Константин сказал: «Слово и дух книги проповедуют. Если кто тебе честь воздает, а слову твоему и духу чести не воздает, другой же воздает всем трем – который из двух почтительнее?» Каган сказал: «Тот, который почитает все три». Услышав ответ кагана, Константин Философ сказал: «Поэтому и мы больше почитаем Бога, приводя свидетельства и пророков слушая. Ибо Исаия сказал: «Послушай Меня, Иаков и Израиль, призванный Мой: Я тот же, Я первый и Я последний». И ныне Господь и Дух Его послали Меня».

Тогда иудеи, стоявшие вокруг, спросили его: «Скажи, как может женщина вместить Бога в чрево, на Которого никто не может взглянуть, а не то что родить Его?» Отвечая, Константин Философ прибег к приточным образам, указав на кагана и на первого советника, сказал: «Если кто-нибудь скажет, что первый советник не может достойно принять кагана, и потом скажет, что последний раб его может принять кагана и честь ему оказать – как его назовем, скажите мне, безумным или неразумным?» Они же сказали: «И крайне безумным». Тогда Константин сказал им: «Что достойнее всего из видимых созданий?» Услышав в ответ: «Человек, сотворенный по образу Божию», он продолжил: «Как же тогда не безумцы те, кто говорят, что не может вместиться Бог в человека? A Он вместил Себя и в купину, и в облако, и в бурю, и в дым, являясь Моисею и Иову. Как можно, если болеет один, исцелять другого? Ведь если род человеческий пришел к погибели, от кого может он вновь получить обновление, как не от Самого Творца? Отвечайте мне, разве врач, желая наложить пластырь больному, приложит его к дереву или к камню? И выздоровеет ли человек от этого? И как Моисей говорил, исполненный Духа Святого в своей молитве, воздев руки: «В горе каменной и в гласе трубном не являйся нам, Господи щедрый, но, вселившись в нашу утробу, возьми наши грехи». И так разошлись, назначив день, в который будут беседовать обо всем этом.

В первый день, выбранный для религиозных прений, вновь сошли вместе Константин Философ с братом своим Мефодием, иудейские раввины и каган со всей хазарской знатью. Еще до начала диспута было решено, что те из слушателей, кто не поймет всех сложностей богословской полемики, могут задавать вопросы.

Первый вопрос, заданный иудеями святому, звучал так: «Мы следуем в книгах и слову и духу. Скажи же нам, какой закон Бог сначала дал людям: Моисеев или тот, которому вы следуете?» В ответ Константин Философ поинтересовался: «Потому ли вы спрашиваете, что первому закону следуете?» Получив утвердительный ответ, он продолжил: «Но если вы хотите следовать первому закону, то должны совершенно отказаться от обрезания». Они же сказали: «О чем ты говоришь?» Константин спросил: «Скажите мне, не скрывая, в обрезании ли заключен первый закон или в необрезании?» Отвечали они: «Думаем, что в обрезании». Тогда Константин сказал: «Не Ною ли Бог дал закон впервые после заповеди при отвержении Адама, заветом называя закон? Ведь сказал же ему Бог: «Вот Я поставлю завет Мой с тобой и с потомками твоими и со всею землею. Три заповеди соблюдайте: ешьте всю зелень травную и то, что в небе, и то, что на земле, и то, что в водах, только мяса с кровью, с душою его не ешьте. И кто прольет человеческую кровь, прольет и свою кровь за нее». Что скажете против этого, говоря, что первый закон надо соблюдать?» На это иудеи ответили ему: «Придерживаемся первого закона Моисеева. A тот не назвал Бог законом, но заветом, как и первую заповедь человеку в раю. И заповедь Аврааму названа иначе: обрезание, а не закон. Ведь закон есть одно, завет же другое». Он же отвечал им: «Об этом я скажу так, что закон называется и заветом. Ибо сказал Господь Аврааму: «Даю закон Мой на теле вашем, – который и знамением назвал, – который будет между Мной и тобой»».

Тогда раввины сказали: «Так и мы считаем, что закон называется и заветом. Все, кто соблюдал их и закон Моисеев, все Богу угодили. И мы придерживаемся его и тоже надеемся угодить Богу. A вы, создав другой закон, попираете закон Божий». Но Константин Философ ответил им так: «Правильно поступаем. Если бы Авраам не сделал обрезание, а соблюдал Ноев закон, то не был бы назван другом Божиим; ни Моисей после того, как написал закон вновь, первого не соблюдал. Так и мы их примеру следуем и, приняв закон от Бога, соблюдаем его, чтобы Божия заповедь сохранялась твердо. Ведь дав Ною закон, Бог не сказал ему, что потом другой даст, но что этот будет пребывать во веки во всякой живой душе. И так же, дав обет Аврааму, не возвестил ему, что другой даст Моисею. Так как же вы соблюдаете закон? И Бог устами Иеремии говорит: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Иуды и с домом Израиля новый завет». И еще тот же Иеремия сказал: «Так говорит Господь Вседержитель: остановитесь на путях и рассмотрите, и расспросите о путях Господних, правых и вечных, и увидите, какой путь истинный, и идите по нему, и найдете очищение душам вашим». И сказали: «не пойдем». И поставил Я стражей над вами, сказав: «слушайте звука трубы». И сказали: «не послушаем». Поэтому услышат народы, пасущие стада в них. И тогда слушай, земля: вот, Я наведу на народ сей пагубу, плод отвращения их, ибо они словам пророков Моих не вняли и закон Мой отвергли». И не только этими одними примерами покажу, что закон изменяется, но и другими явными доводами от пророков». Отвечали ему иудеи: «Всякий иудей знает воистину, что будет так. Но не пришло еще время для Мессии». Константин возразил: «Что себе представляете, видя, что и Иерусалим разрушен, жертвоприношения прекратились, и все сбылось, что прорекли пророки о вас? Ведь Малахия открыто восклицает: «Нет Моей воли в вас, говорит Господь Вседержитель, и жертвы из рук ваших не приемлю. Ибо от востока солнца и до запада имя Мое славится народами, и на всяком месте приносится фимиам имени Моему, жертва чистая, потому что велико имя Мое между народами, говорит Господь Вседержитель». Они же отвечали: «Правильно говоришь. Все народы хотят быть благословленными от нас и обрезанными в городе Иерусалиме». Но Константин сказал: «Так говорит Моисей: «Если вы будете соблюдать закон, будут земли ваши от моря Чермного до моря Филистимского и от пустыни до реки Евфрата». A мы, иные народы, от того благословимся из семени Авраамова, кто от корня Иессеева вышел и назван надеждою народов, и светом всей земли и всех островов, и славою Божиею просвещены не по тому закону, и не в том месте. Пророки громко возглашают. Ведь сказал Захария: «Ликуй, дочь Сиона! Се цесарь твой грядет кроткий, сидящий на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истребит оружие Ефрема и коней в Иерусалиме, возвестит мир народам, и владычество Его будет от края земли до конца вселенной». Иаков же сказал: «Не прекратится князь от Иуды, ни законодатель от чресл его, до тех пор, пока не придет Тот, Кому предназначено, и Он – надежда народов». Все это видя оконченным и свершившимся, кого другого ждете? Ведь сказал Даниил, наставленный Ангелом: «Семьдесят седмин до Христа Владыки, что составляет четыреста девяносто лет, на которые запретятся видения и пророчества». Чье, вы думаете, железное царство, которое Даниил представляет в видении?» Отвечали они: «Римское». Константин же спросил их: «Камень, оторвавшийся от горы без рук человеческих, кто есть?» Отвечали они: «Мессия». Однако же иудеи привели такой довод: «Но если Тот, о Котором говорят пророки и другие доводы, уже пришел, как ты говоришь, то как же римское царство властвует до сих пор?» На это Константин ответил: «Не властвует уже, миновало оно, как и другие царства, явленные в видении. Наше же царство не римское, а Христово. Как сказал пророк: «Воздвигнет Бог небесный царство, которое в веки не разрушится, и владычество его не достанется другому народу, оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно». Не христианское ли царство ныне именем Христа называется, а ведь римляне поклонялись идолам. Эти же один от одного, а другой от другого народа и племени царствуют во имя Христа, как пророк Исаия, свидетельствуя, говорил вам: «И оставьте имя ваше избранным Моим в насыщение; и убьет вас Господь, а рабов Своих назовет именем новым, которое благословенно будет по всей земле, ибо благословят Бога истинного, и кто будет клясться на земле – будет клясться Богом небесным». Не сбылось ли все пророческое предсказание? Уже сбылось сказанное о Христе. Ибо Исаия извещает о рождении Его от Девы, говоря так: «Вот, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог». A Михей говорит: «И ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь, Который упасет народ мой Израиля и Которого происхождение от начала, от дней вечных. Посему Он оставит их до времени, доколе рождающая Его не родит»».

Вновь сказали иудеи: «Мы от Сима благословенное потомство, благословлены отцом нашим Ноем, вы же нет». На это Константин ответил: «Благословение отца вашего не что иное, как только хвала Богу; ведь ничего вам от этого не будет. Ведь это слова: «Благословен Господь Бог Симов», а Иафету, от которого мы произошли, сказано: «Да распространит Бог Иафета, и да вселится он в селениях Симовых»».

Иудеи же спросили Константина: «Как вы, уповая на смертного человека, думаете быть благословенными, если Писание проклинает такого?» Он ответил: «Тогда проклят ли Давид или же благословен?» Они сказали: «Весьма благословен». Тогда Константин сказал: «И мы так же на Того уповаем, на Кого и он. Ибо сказал он в псалмах: «Человек мирный со мною, на него же я уповал». И этот человек есть Христос Бог. A того, кто уповает на обычного человека, и мы проклинаем».

Затем диспут перешел на более простые вопросы. Раввины задали Константину такой вопрос: «Почему вы, христиане, отвергаете обрезание, а Христос не отверг его, но по закону совершил?» Он отвечал: «Так как было сказано вначале Аврааму: «Вот знамение между Мною и тобою», – то и завершить его пришел. И от Авраама соблюдали завет до Христа. A далее Бог не дал ему продлиться, но крещение нам заповедал».

Затем был задан вопрос об иконах: «Как вы, поклоняясь идолам, полагаете угодить Богу?» На него Константин Философ ответил так: «Сначала научитесь различать понятия, что есть икона, а что идол. И, узрев это, не нападайте на христиан. Ибо десять имен существует в вашем языке для такого изображения. Спрошу же вас и я. Не образ ли скиния, которую видел на горе Моисей и вынес ее, или не изображение ли образа сотворил он художеством, образ по этому подобию, замечательный мастерством резьбы и кожевенным и шерстоткацким, и изваяниями Херувимов? И если он создал такое, то скажем ли, что вы дереву, и кожам, и тканям воздаете почести и поклоняетесь, а не Богу, давшему вам в то время такой образ? То же можно сказать и о храме Соломоновом, поскольку в нем были подобия Херувимов и Ангелов, и много иных изображений. Так и мы, христиане, создаем подобие угодивших Богу и воздаем им честь, отделяя доброе от изображений демонов».

Прения закончились обсуждением бытовых вопросов. Как то обычно бывает в религиозных диспутах, каждый остался при своей вере, но некоторых из слушателей хазар аргументы, приводимые Константином, убедили.

Помимо полемики с иудеями, у Константина состоялся также и диспут с представителем мусульманской общины Хазарии. Но, по мнению исследователей, этот диспут был прерван из-за возникшего конфликта между мусульманами и иудеями.

Беседа с каганом

По завершении богословских диспутов Константина вновь призвал к себе каган. В продолжение всех споров он внимательно слушал все доказательства, которые были приводимы каждой из спорящих сторон, но, несмотря на это, он не в состоянии был решить для себя, на которой стороне остается правда, поскольку он был скорее воином, чем мыслителем. Поэтому он задал Константину такой вопрос: «Скажи, честный муж, на примерах и с рассуждением, веру, которая лучше всех». В ответ Константин предложил такую притчу: «Двое супругов были у некоего царя в великой чести и весьма любимы им. Когда же они согрешили, изгнал их, отослав из своей земли в другую. Прожив там много лет, в нищете породили детей. И, собравшись, дети держали совет, каким бы путем вернуться вновь в прежнее достоинство. И один из них говорил так, а другой – иначе, а третий – по-иному. Держали совет, какому решению надо следовать, не лучшему ли?» Поняв его притчу, вновь вопросили его: «Зачем ты говоришь это? Ведь каждый свой совет считает лучше других. Иудеи свой лучшим считают, и сарацины тоже, и вы тоже, а иные – другой. Скажи, который мы должны считать лучшим из них?»

Тогда Константин Философ сказал: «Золото и серебро испытываются огнем, а человек разумом отсекает ложь от истины. Скажите мне, отчего случилось первое грехопадение, не от зрения ли и сладкого плода, и желания быть божеством?» Затем, получив утвердительный ответ на свой вопрос, он продолжил: «Если кто заболеет, поев меда или выпив холодной воды, и придет врач и скажет ему: «И еще много меда съев, исцелишься»; а тому, кто пил воду, скажет: «Холодной воды напившись, нагим на морозе постояв, исцелишься». Другой же врач не так укажет, но назначит противоположное: вместо меда горькое пить и поститься, а вместо холодного теплое, греясь. Кто же из двоих искуснее лечит?» Отвечали ему: «Кто назначает противоположное лечение. Ибо горестью этой жизни следует умертвить сладость похоти, а гордость смирением, излечивая противоположное противоположным. И мы говорим, что дерево, которое сначала произрастит шипы, затем принесет сладкий плод». Тогда снова сказал Константин: «Хорошо сказали. Ведь Христов закон являет всем суровость жизни, угодной Богу, потом же в вечных жилищах стократно приносит плод». После этого он призвал всех своих слушателей обратиться ко Христу.

Призыву Константина Философа последовали многие хазарские вельможи и воины. К сожалению, впоследствии почти все хазарские христиане погибли от гонений, которые устраивали на православную общину иудеи, мусульмане и язычники. Сам каган в христианство не обратился, но остался доволен выступлением византийского проповедника. Он предложил Константину любую награду – Константин просил кагана отпустить с ним всех пленных византийцев, находящихся в Хазарии, сказав: «Это будет для меня больше всяких даров». Каган исполнил его просьбу.

Возвращение в Константинополь

По завершении диспутов византийское посольство направилось в Константинополь. Путь домой был долгим и трудным. Согласно предположениям исследователей, они отправились в дорогу в летнее время, когда пересыхают все ручьи и реки, текущие в степях. На одном из этих степных переходов Константин и его спутники подверглись мучениям жажды. Найдя же в солончаке немного воды, они не смогли пить ее, ибо была она, как желчь. Не зная, что предпринять, они разошлись по разным направлениям – искать воду, но так и не нашли ничего подходящего.

То, что произошло затем, описывается жизнеописателями, как чудо, сотворенное солунскими братьями. Константин Философ сказал своему брату Мефодию: «Не могу больше снести жажды, зачерпни этой воды. Тот, Кто прежде превратил для израильтян горькую воду в сладкую, и нам может сотворить утешение». И действительно, услышал их Господь – почерпнутая вода оказалась прохладной и приятной на вкус. Поэтому, напившись, братья и их спутники прославили Бога, совершающего такое для Своих рабов.

Наконец, после трудного пути, братья вновь оказались в Херсонесе. Местный архиерей, узнав о более или менее успешном окончании миссии, пригласил святых братьев к себе на ужин. Здесь они просили его благословения – забрать с собой мощи святого Климента. Уже после того, как благословение было получено, Константин Философ внезапно обратился к епископу с такими словами: «Помолись за меня, отче, как сделал бы это для меня отец мой». Когда же после ужина спутники его спросили, что означают его слова, он ответил: «Воистину отойдет он от нас утром к Господу, оставив нас». Так и случилось.

И вновь время, проведенное Константином Философом в Херсонесе, прошло с большой пользой. На сей раз, он способствовал спасению фуллов. Что это был за народ и где он обитал, до сих пор неизвестно. Согласно мнению одних исследователей, это была одна из народностей, населявших Крым, некогда обращенная в христианство, но так и не просвещенная в начатках веры. Согласно же другим исследователям, это было некое славянское племя, обитавшее в северном Причерноморье, крещеное, но далекое от христианского просвещения.

В любом случае дело обстояло следующим образом. У фулльского племени, некогда обращенного в христианство, был большой дуб, сросшийся с черешней, под которым совершали жертвоприношения, называя его именем Александр. Женщинам не разрешали ни подходить к нему, ни участвовать в жертвоприношениях. Узнав об этом племени, Константин не поленился отправиться к ним. Придя туда, он обратился к фуллам с такой речью: «Эллины отошли в вечную муку за то, что почитали как бога небо и землю, такие великие и славные создания. Так и вы, поклоняясь дереву, ничтожной вещи, уготованной огню, как можете избегнуть вечного огня?» На это они отвечали: «Мы не начали это делать в наши дни, а унаследовали от отцов своих. И за это получаем все по просьбам нашим: главное же бывает сильный дождь. Как же мы совершим то, чего никто из нас не осмелился сделать. Ведь если кто и осмелится совершить это, тотчас же умрет, а мы не увидим дождя до конца дней».

Но Константин Философ вновь обратился к ним: «Бог о вас говорит в Писании, как же вы от Него отрекаетесь? Ибо Исаия от лица Господа восклицает, говоря: «Приду собрать все народы и племена, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Тарсис, и Фулу, и Луд, и Мосох, и Фовел, и в Элладу, на дальние острова, которые не слышали Моего имени, и они возвестят народам славу Мою». И еще говорит Господь Вседержитель: «Я пошлю рыболовов и охотников многих – и на холмах и каменных скалах поймают вас». Признайте, братья, Бога, сотворившего вас. Это благовестие Нового Завета Божия, в который вы крестились». Долго еще уговаривал он фуллов, но, в конце концов, добился своего – старейшина, поцеловав Евангелие, направился к дереву и все последовали за ним. Константин же, взяв топор, срубил дерево и приказал сжечь его. И как бы в подтверждение его проповеди в ту же ночь Бог ниспослал им дождь.

После этого Константин Философ возвратился в Херсонес, а оттуда вместе с братом своим Мефодием, всем остальным посольством, взяв мощи святого Климента, отплыл в Константинополь. Вернувшись в столицу, братья были приняты императором и Патриархом. Святой Мефодий получил игуменство в монастыре Полихрон, недалеко от горы Олимп, где он подвизался прежде. А святой Константин остался в столице – он стал причетником храма святых Апостолов. Этот храм, построенный Константином Великим и перестроенный Юстинианом, был вторым по значению храмом Константинополя. При храме была обширная библиотека, которой Константин Философ пользовался для своих ученых занятий. По мнению некоторых исследователей, помимо обычных обязанностей чтеца, Константин также занял должность штатного проповедника.

Подготовка Моравской миссии

Около 862 года Моравский князь Ростислав, находясь в достаточно затруднительном и политическом, и религиозном положении, отправляет посольство в Константинополь, к императору Михаилу и Патриарху, святителю Фотию.