Я как в зеркала смотрюсь в других

Вит Смирнов

14.09.

Я решил вести дневник. Давно увидел в фильме, как парень так делает. Все думал, собирался и вот, наконец… Может и мне поможет, а то целыми днями думаю, варюсь в своих мыслях и с места не двигаюсь.

А кто я? Обычный, ничего особенного. Витя Смирнов. Меня в честь деда назвали. Виктор-Победитель. Дед таким и был – решительным, смелым. Наверное, мама подумала, как лодку назовешь, так она и поплывет. Но что-то пошло не так.

На меня посмотришь – и пройдешь мимо. Лицо как лицо, фигура – ну, прямо скажем, не качок. В фильмах такие где-то в массовке. Но я не собираюсь сниматься. Мне кажется, как будто я зритель, а все проходит мимо. Все уже решили, распределили роли: учителя, одноклассники устраивают чего-то, а мне не досталось. Сижу в кинотеатре, смотрю и не могу перемотать или выйти из зала, хотя стало уже давно неинтересно. Каждое утро – школа. Отсидеться на задней парте, на перемене успеть списать или сделать домашку, потрепаться с Димоном Роговым и опять отправиться домой.

Но иногда мне кажется, что в чем-то я особенный. Только как понять, в чем? Вчера к нам приходила девушка – новый психолог, тест делали про характер. Длиннюууущий – задолбался ставить эти галочки. У меня везде получился средний результат.

Нет во мне ничего яркого, все средне. Потому мне и не досталось роли. Вот наша Настя Королькова – артистка. Как начнет рассказывать, все засмотрятся. Или Димка Рогов – у него упорство высокое по тесту. Конечно, он всегда знает, чего хочет, и идет к этому кратчайшим путем. А я?

Куда я иду?

Не знаю.

15.09.

Тупой день – с самого утра. Поругался с мамой.

– Да ты вообще ничем не занимаешься. Лежишь на диване и в экран пялишься. Так и пролежишь всю жизнь! – с размаху выдала она.

Тоже мне, воспитательница нашлась. Уходит на свою работу с утра до ночи, а потом спохватывается и начинает… Побыла бы денек мной!

Выбесила, вообще.

Да, я люблю читать или смотреть что-нибудь на Ютубе, ну и че? Димон вон тоже любит. Это еще не значит, что человек всю жизнь пролежит. И чего она вечно ко мне цепляется? И смотрит так своим взглядом – как оценку ставит.

Я умотал в школу, хлопнув на прощанье дверью. Типа учиться пошел. Но в голову ничего не лезло. Досидел до конца уроков и ушел. Больше не пойду. И никто меня не заставит. Че там делать?

18.09.

Не пошел в школу. Мама пораньше на работу угнала, а я типа собирался. Но когда за ней защелкнулась дверь, я вылез из школьного свитера и снова улегся в теплую кроватку, занырнул в интернет.

Решил провести эксперимент: если я никому не буду писать, напишет ли мне кто-нибудь? Заметят они вообще, что я исчез?

Димка-то да, наверняка, но он не в счет. Мы с ним уже лет шесть дружим. А кто-нибудь еще? Мне, конечно, не «кто-нибудь», мне бы… интересно, она обратит внимание? Я про Таню Иванькову. Может, и увидит пустующую парту. Только конечно писать не будет. Мы ведь не особо общаемся.

А жаль.

20.09.

Последние три дня провел в спячке. Как медведь. Еще не зима, но я уже готовлюсь. В школу не хожу. Мама приходит вечером уставшая, видит мою хмурую тень, механически спрашивает: «Как в школе?», «Уроки сделал?». Я отбиваюсь односложными «Нормально», «Угу». Отползаю обратно, прячусь в свою комнату.

Просто живу в полусне.

Не жизнь, а так, существование. Интересно, долго я протяну? И зачем оно все вообще? Да, конечно, маму жалко, если со мной вдруг чего… А так – кому какое дело. Ну, был Вит – и не стало.

Исчез. Стерся. Delete.

Ох, как-то стремно это. И, наверное, больно. Бывает там, погибают люди в катастрофах, а тут… Не знаю. А с другой стороны – ну чего тянуть, ждать тут. Сидеть, слоняться из угла в угол.

Серо. Скучно. Ничего нет.

21.09.

Сегодня приходил Димка.

Вначале я дико тупил: выплыл таким тюленем из комнаты, безразлично глянул на него, внутри ничего не шевельнулось. Ну, пришел, и че? Уселись в моей комнате, смотрим друг на друга. Он что-то говорит. Я ему взял и выложил о том, что меня может скоро не стать.

Ну и взвился же он. Как заорет:

– Да ты дебил, Вит?!

А я как ватный – от меня звук отскакивает как от стенки. Точнее, поглощается или что там по физике. Не помню. Пободались с ним немного. Он-то верит, что со смертью не все заканчивается, а душа еще куда-то там попадает, и что самому себя лишать жизни – не выход, а только вход в еще худшее. Ну-ну.

Но главное, он сказал, Таня спрашивала, куда это я запропастился. Неужели заметила?! А может и соскучилась по моей физиономии? Вдруг я пропаду, а она начнет с кем-то встречаться?

Не. Что-то мне пока расхотелось удаляться насовсем, может и тут че-нибудь попробуем. Димка вот сегодня вытряс из меня обещание… Вот просто взял и припер к стенке, как он умеет. Говорит, скоро стартует курс для писателей-подростков, пошли в субботу на пробное занятие.

Ну, не знаю. Я зачем-то согласился, видимо, чтоб Димон отстал. Но не собираюсь туда ходить, может разок гляну. Писательство и я – хы! Меня там и рядом не сидело.

23.09.

Утром за мной приперся Димон. Не лень же человеку – специально ко мне домой притопал, встал над душой, пока я соберусь. Я как мог, тянул резину, но он сгреб меня в охапку вместе с курткой, вытащил на улицу. И мы пошли.

А дальше…

В общем, завалились мы на курс для начинающих писателей. Неожиданно много парней оказалось, я думал, только девчонки на такое ходят. Познакомились с преподом – молодой парень, Илья Алексеевич, можно просто Илья. Сидели кружком, рассказывали о себе, о детстве, о чем мечтали. Я даже вспомнил про свои задумки – как хотел сочинять сценарии к фильмам.

Препод слушал и кивал одобрительно своей острой бородкой. Потом смотрели вокруг, находили предметы в комнате, учились описывать их так, чтоб остальные отгадали, что это. Причем от имени этого предмета. Я долго тупил и не знал, что выбрать. Розетка? Глупо как-то: «Во мне две дырки, в меня вставляют что-то, и я даю энергию». Да ну. В итоге самый последний сказал – думал, вдруг не спросят. Пробормотал: «Ну, я серая, висю и жду, меня нужно толкнуть, чтобы открылась». Народ быстро догадался. Неинтересно вышло.

Потом смотрели, что за окном, описывали. Это называется «делать зарисовку», как художники. У меня дед рисовал, помню, любил наблюдать в детстве – он сидел, штриховал, и на бумаге выходили очертания стола, тарелки с бутербродом, чашки. Или людей незнакомых. А однажды он за мой портрет взялся. Вышел взрослый мальчик – я из будущего. А мама сказала – похоже. Я пробовал так же, брал карандаш, но получались каляки-маляки. Дед говорил: «Молодец, у тебя талант!». Подбадривал меня все время. А потом его не стало… Ну, да ладно, я отвлекся.

Препод и правда ничего, нормальный. Похож то ли на хипстера, то ли на писателя – хотя кто его знает, какой там настоящий писатель. Светлая треугольная бородка, джинсы с прорезями, зеленая толстовка – какой-то он свой, не как наша литераторша с пучком на голове, в очках и вечно-синей юбке. И шутит – не злобно, по-доброму: смотрит, и лучики вокруг глаз.

Ну что, начало положено, медведь вылез из берлоги. И даже успел побыть в роли серой двери. Вот только надолго ли его хватит? Не знаю…

25.09.

Сегодня я, наконец, поговорил с мамой. Ей же из школы позвонили. Типа, что там со Смирновым? Димка говорит, он болеет. Уже неделю? А она видимо не поняла сначала, что к чему, а потом… Пришла вечером ко мне. Решительным жестом ухватилась за телефон, с которым я сидел. Выхватила, спрятала в карман. Я встрепенулся, но она не дала мне раскрыть рта. Монолог был про то, что я, паразит такой, уже неделю ей бессовестно вру, пользуясь ее усталостью, что она пашет как лошадь, чтобы я мог есть, одеваться, ни в чем себе не отказывать, а я нагло, за ее спиной…

И тут она закрыла лицо руками. Заплакала! Беспомощно, как девочка. Не видел раньше, чтоб она плакала.

У меня все сжалось внутри, захотелось ее утешить, даже вся злость куда-то делась. Я встал, помялся рядом. Обнять, что ли? Неловко как-то, оттолкнет ведь. А она уткнулась мне в плечо, всхлипывая. Я ведь уже выше ее, она у меня небольшая.

В общем, поплакала она, успокоилась, даже взгляд стал как-то потеплее. Уселась в кресло напротив меня, подперла ладонью щеку:

– Ну что, Виктор? Чего нам делать с тобой, а?

И тут я как-то слово за слово выложил ей и про то, что все серо в школе, и сам я никому там не нужен, и про курс с Димкой – что вот сходил разок.

А она смотрела. Сначала в одну точку, потом подняла брови недоверчиво, а в конце даже заулыбалась и глаза заблестели. Попросила глянуть сайт курса, я показал. Она долго вчитывалась, вникала. И одобрила!

– Ну, наконец, – говорит – хоть какое-то увлечение у тебя. Я рада, Вить!

Вот так мама у меня.

И про школу вроде разобрались – она обещала пойти к нашей классной и объяснить ей что-то про мой упадок сил. Короче, что я болел. И выздоровел. Послезавтра опять впрягаться.

А кстати, никто мне так и не писал кроме Димона. И не звонил.

30.09.

Сегодня вытащил себя на второе занятие для «писателей». Правда утром вообще не хотелось вставать. Укрыться теплым одеялком с головой и не выходить на дождь и ветер. Но нет, опять Димка! Он как знал, я так просто не сдамся. Пришел, проверил – я на своем месте. Сдернул одеяло. Но я не двигался. У меня тоже есть упорство.

А потом вспомнился препод – как он улыбался, когда я описывал кота за окном, кивал: «Ага, круто!», обещал в следующий раз новые упражнения дать. Вот ведь…

И мама – как она смотрела, узнав, что я хочу туда ходить. Даже оплатить обещала. Интересно, уже? Спросил – оказалось, да. Она, похоже, вдохновилась больше, чем я.

Ну и пришлось тащиться.

Только странно я себя там чувствую. Как та серая дверь посреди комнаты. Почему посреди, не на своем месте? Особенно когда надо говорить. У меня прям голос начинает хрипеть, и такой бред несу. Ну да ладно. Ребята вроде не смеются, а Илья вообще кивает и угукает.

Сегодня в парах смотрели друг на друга, описывали внешность – лицо, одежду, всякие детали. Илья говорил: «Заметьте то, что не сразу видно, внимательно вглядитесь. Какие особенности лица, одежды у человека? Помните, как в сериале «Шерлок» Камбербетч смотрит на Ватсона и сразу понимает, что тот военный по его выправке, загару на руках. Смотрели?». Это да, помню. Я даже книгу читал – круто, как Холмс мог все сказать о человеке с первого взгляда. А препод продолжал: «Видеть и наблюдать – разные понятия. Мы проходим мимо людей, зданий, по знакомым улицам сотни раз, и не замечаем интереснейших деталей. А ведь из них складываются образы, наше восприятие жизни, да и сама жизнь. А иначе мы как будто проходим мимо нее – на быстрой перемотке…».

Дал нам задание вглядеться в свой дом и найти пять деталей, которых мы раньше не замечали. И наблюдать за прохожими – тоже пять зарисовок сделать.

Потом было упражнение в парах. Я был с рыжей девчонкой, которая сидела в зеленой короткой юбке, положив ногу на ногу, и громко смеялась. Она сама меня выбрала – подскочила такая: «Давай с тобой!».

И знаете, че она мне сказала? Что у меня задумчивый глубокий взгляд, как будто я смотрю в свой внутренний мир, мелкие морщинки вокруг глаз говорят о привычке щуриться, чтобы внимательнее разглядеть что-то, или усмехаться. И сжатые губы, как будто я не хочу много болтать попусту, больше люблю думать о чем-то своем. Серый свитер в катышках и воротник синей футболки говорят о пофигизме, практичности, желании быть незаметным и о стеснительности.

Ух ты ж, интересно. Даже почти верно. Ну, я ей тоже рассказал про ее зеленые смеющиеся глаза, громкий голос и короткую юбку – какая она веселая, общительная и хочет, чтобы все это заметили. Боялся, что обидится, но она согласилась. Кажется, мне начинают нравиться эти занятия!

6.10.

Всю неделю наблюдал за людьми – в автобусе, магазине, на улице, в парке. Кажется, раньше я и правда пробегал мимо, глядя себе под ноги, сидел в автобусе, уткнувшись в телефон. А сейчас начал видеть, как люди выглядят, во что одеты, какие у них лица.

Описал какую-то маму в красном пальто, которая гуляла с малышом на площадке, а я рядом пристроился на качелях. Малыш упорно держался за мамин палец и, покачиваясь, переставлял свои маленькие ножки в ботинках. Она улыбалась ему, но глаза оставались печальными – почему, интересно? Может, она сильно устает или мечтала о чем-нибудь другом, а тут появился карапуз, и все мечты пришлось отложить.

Много чего понаписал: и про старичка в черной шляпе и с зонтом-тростью, и про двух девчонок, которые сидели на скамейке в парке, несмотря на ветер, грызли орешки и хохотали, а в телефоне играла какая-то девчачья попса «Я не могу без тебя…». И дедушку в очках заметил – он стоял и продавал на углу улицы сухофрукты, смотрел спокойно, ясно. Интересно, смог бы я целый день так стоять?

И за своей мамой тоже. Вот она пришла с работы, вылезла из сапог, взглянула на меня. Глаза красноватые – опять целый день за компьютером. Сняла пальто, оставшись в черном платье до колен – маленькая, похожая на девочку-подростка с короткими волосами до плеч.

– Мам, а я макароны сварил, будешь? – уставший мамин взгляд вспыхнул удивлением. Обычно она все готовит, а тут вдруг я.

Мы ели немного слипшиеся макароны, я рассматривал мамино лицо так внимательно – она даже уточнила, что случилось. Я рассказал про задания.

– Ой, да не надо меня описывать, я плохо выгляжу.

Это неважно, к тому же мама не права. У нее очень красивые глаза – и сейчас, и всегда. Большие, серо-голубые, по форме как миндаль. Или нет, как косточка от сливы. Эх, надо будет спросить, как описывать глаза. Ну, в общем, такие, опушенные темными ресницами, внимательные, задумчивые, как вода в вечернем озере. Интересно, так можно сказать?

А когда злится, они темнеют, прищуриваются, как будто на озере гроза.

И волосы почти черные, блестящие. И маленькие руки перебегают от одного дела к другому, а иногда успокаиваются и берутся за книгу. А когда я подхожу, гладят меня по голове, поправляют завернувшийся воротник футболки.

13.10.

По пятницам возвращаюсь к дневнику. На неделе много домашки, и упражнения к курсу, и читать то, что посоветовали.

Я за Стивена Кинга взялся. «Как писать книги». Надо же, раньше думал, он только страшилки сочинял. Зачитался с первых слов: «Я воображал, будто я не я, а кто-то другой…». Я вспомнил, как читал Конан Дойля и представлял себя на месте Ватсона, учился распутывать хитроумные переплетения… не, лучше хитросплетения.

Но долго читать эту книгу не смог – довольно противно там все описано, хоть временами и забавно. Пока отложил. Принялся за Ульфа Старка – про девчонку, которую в классе посчитали парнем. Смеялся так, что мама даже заглянула и спросила, что со мной.

А еще к завтрашнему дню задали образ одноклассницы описать. Ну, я, конечно, выбрал Таню, всю неделю за ней наблюдал незаметно. Хотя я и так ее вижу, стоит только глаза закрыть. Вьющиеся темные волосы до плеч, круглые мягкие щеки, карие глаза с пушистыми ресницами, и вся она какая-то уютная, домашняя. И пахнет от нее булочками – они с мамой любят что-нибудь печь, помню, на детские праздники она вечно приносила пироги. Я смотрел на уроке, как она сидела, то склоняясь над тетрадкой, то снова взмахивая ресницами и списывая с доски уравнение. Чуть сам не забыл списать!

И голос у нее нежный, и звонкий, когда смеется. Я и про это добавил.

Описание как комплимент получилось. Вот бы ей показать. Хотя не, о чем это я? Ни за что. Да и вообще, зачем ей такой, как я? Я стеснительный и странный. Вот стану когда-нибудь известным писателем или блогером, тогда посвящу ей повесть…или пост.

А еще я вдруг представил, как завтра буду это читать перед всеми. Особенно перед Димкой. Покраснею, и они сразу догадаются… Не, лучше просто сдать Илье, он меня поймет.

20.10.

Вот это да! Сегодня я получил пять за сочинение! Причем не простую голую «пятерку», а с целым комментарием: «Виктор Смирнов! Я вижу, ты учишься выражать мысли – у тебя стало получаться образнее, красивее. Радуюсь твоим успехам. Поработай над тавтологией – поищи синонимы. Старайся!».

Вот так поддержала – круть. Беру назад слова о скучной вечно-синей юбке. Все бы учителя писали рядом с оценкой сообщения, объясняли, за что, почему, да еще и поддерживали! Учиться стало бы в разы приятнее.

Вообще наша литераторша интересная – я с ней после уроков сегодня завис. Она, оказывается, сама повести сочиняла, даже публиковала что-то в журналах. А я рассказал про свой курс. Она удивилась, порадовалась – прям как мама – наконец у меня появилось увлечение. «Писатель – это же не просто так, это стиль жизни: все время замечаешь, наблюдаешь, везде ездишь. Помню, вот я в молодости…» и начала рассказывать про свои путешествия в Прибалтику, а я наблюдал, как смеются ее глаза.

27.10.

Вчера не мог заснуть, и мне пришла в голову идея. Почему идеи часто приходят, когда лежишь без сна? Я потом полночи обдумывал…

В общем. У Тани скоро день рождения. Не слепить ли мне ей рассказ в подарок? Чтоб главная героиня была похожа на нее. Конечно, анонимно. Образ у меня уже готов, осталось сюжет добавить. Вот только времени всего неделя.

А если получится тупо, и она посмеется?

Но если я так и просижу, буду потом жалеть: «Ведь мог же, а не сделал!». Это шанс, Димка бы точно воспользовался. А я? Эх… Надо с Димоном обговорить. Или может с мамой – ей кто-нибудь писал рассказ в подарок, интересно? Но тогда про Таню придется говорить. Нет уж.

Лучше с Ильей обсудить.

28.10.

Поговорил в перерыве с Ильей, он улыбнулся: «Ну, круто, успеешь? Рассказ – это тебе не баран чихнул!». Почему баран? Видимо такое выражение. Но поддержал мою идею, сказал ему прислать, когда напишу.

И Димке решил сказать. Тот почесал нос, замялся: «Ну, попробуй». Наверное, решил, что идея не слишком, но не сказал. Ну и ладно, все равно рискну.

Хотя стремно! Надо будет незаметно подложить конверт, чтоб не догадалась, от кого. И понаблюдать, когда достанет и прочитает, как ей будет.

Фу, опять это «будет» привязалось. Как ей станет читаться, какое это произведет на нее впечатление. Как раз сегодня на курсе учились подбирать разные слова и фразы. Илья дал нам посмотреть кусочек фильма про Хатико, где тот стоит на станции и ждет… идет снег, играет грустная музыка, он закрывает глаза и видит хозяина. Мне надо было описать эту историю, как если бы я рассказывал ее романтичной девочке. А Димке – еще круче – для многодетной мамы.

– Подберите такие слова, которые будут цеплять вашего собеседника. Попробуйте, а потом разберем, – сказал Илья.

Я попробовал рассказать как будто Тане.

Снег ложится на теплый нос, тает. Лапы мерзнут, пора домой, но он не может. Дом там, где хозяин. Но где же он? Почему не возвращается? Надо еще немного подождать, Хати обязательно встретит его, снова родные руки будут обнимать его мохнатую шею…

И препод снова улыбался, когда я читал.

2.11.

Последний день четверти завтра, Танин Д.р. тоже. Рассказ готов.

Четыре дня сочинял: записывал, зачеркивал, казалось, все не то. Снова писал, думал по полночи, и вот что-то слепилось. Отправил черновик Илье, прилетел текст с комментариями и его любимым «круть!».

И вот – готово! Или все же нет? Не знаю, распечатал и заклеил в синий конверт, специально выбрал в книжном. Подписал «Твой доброжелатель». Долго придумывал. В.С.? Палевно. «Неизвестный поклонник»? Пафосно. «Твой друг»? Неправда, мы не дружим. Так, пара слов на переменке про домашку и «привет-пока», если встретились на улице. Решил в итоге «Доброжелатель» – нейтральное такое слово. А «Твой» – оттенок романтики.

Думал Димону рассказать, но он, по-моему, не проникся идеей. Потом может и поделюсь, если все получится.

3.11.

Сегодня Таня пришла с распущенными пушистыми волосами и какой-то блестящей красивой штукой на них. Я на секунду забыл про свой конверт, хотя думал о нем все время. Улыбнулся и сказал: «С днем рождения», она вежливо поблагодарила и пошла дальше. Все как обычно, как все эти семь лет подряд. Помню ее в первом классе – она ходила с такими смешными заколками-жучками, ее еще дразнили, что это тараканы. Она не обижалась, но заколочки перестала носить.

А потом, когда все вышли между уроками русского, оставив рюкзаки в кабинете, я пробрался в класс и подложил конверт. У окна топтались Катя с Ленкой, но я просто мимо шел и хоп – конверт нырнул в открытую сумку. Конечно, Холмс вычислил бы, кто автор письма, но Таня… интересно, догадается?

Ее все поздравляли. Настя Королькова от класса подарила букет белых роз с каким-то укропом, а Рыбкин на перемене в коридоре коробку конфет сунул. Он старался, чтоб никто не заметил, а тут я мимо шел.

Ну-ну. Таня мило улыбнулась, взяла, поблагодарила, но не может же он ей нравиться – у него уши торчат и голос хриплый, как будто специально тренировал. И куревом от него вечно несет. Гопник он какой-то и пошлый. А Таня домашняя, мягкая, правильная.

Как бы узнать про конверт? Сейчас она, конечно, нашла его – в собственной-то сумке не заблудишься. И прочла. А дальше? Как она узнает, от кого? А если узнает…? Вот ведь я не продумал. Сейчас Димке позвоню, может он чего предложит.

***

Пожаловался Димону, а он в ответ: «Хочешь, спрошу у нее?». Как это «спрошу»?! Че он ей скажет?

Димка отмел решительным: «Не парься. Сказал – узнаю, значит узнаю».

6.11.

Уже третий день каникулы, за окном слякоть, я сижу дома с книжками-фильмами, пытаюсь не думать, но не могу. Как узнать? Может позвонить ей с незнакомого номера, изменив голос, и спросить? Или дождаться, пока каникулы закончатся, и в школе подговорить Королькову, ее подругу… хотя нет, она всем растреплет, не надо.

***

Только что звонил Димка. Он выяснил у Тани про конверт. Как?! Ответил «а вот так… просто». Говорит, написал. Ну да, легко ему, он со всем классом запросто общается. «Я тут случайно услышал, тебе подложили на День Рождения подарок… нет, не могу сказать, кто. Я? Нет, честное слово. Просто хотел узнать, как тебе?»

Таня ответила, что очень интересно. Главная героиня напоминает ее саму в улучшенном виде. «От кого он?» – пытала она Димку. А тот таинственно ответил: «Придет время – узнаешь».

А потом она пригласила его встретиться, пройтись по парку рядом со школой. Неужели решила, что рассказ Димонов? И теперь смотрит на него влюбленными глазами.

Да ну их всех! Лучше вообще ниче не делать! Далось мне это писательство?! Зачем ввязался?

Теперь Димону достанется Таня. Или он скажет про меня? Нет, он же обещал. Хотя и врать тоже не будет…

А ведь я уже иногда представлял нас. Как однажды отправлюсь провожать ее до дома, она обнимет на прощанье… да хватит уже, мечтатель! Ничего не будет.

Лучше лягу, посплю. Надоело.

6.11. вечер

Только что приходил Димка. Я сначала чуть не убил его, но остановился. Что-то насторожило меня в его спокойной усмешке, кошачьих движениях. А он прошел в комнату, по-хозяйски закрыл дверь и начал:

– Я только что встретился с Иваньковой…

У меня что-то дернулось внутри, а Димон:

– А знаешь, зачем? Она про тебя спрашивала – догадалась, чей рассказ. Увидела знакомые выражения, вспомнила, как тебя хвалили за сочинения, и что ты учишься на курсе. Подумала – наверняка ты. И решила проверить, позвала меня и уточнила. Типа, да, рассказ Вита, я знаю. Я ответил – ну да, угадала, молодец.

Я даже усмехнулся. Вот ведь Таня – следователь.

– Только ей жаль, – продолжил Димон, – что ты постеснялся его сам подарить. Но она понимает, писатели – люди скромные. В общем, она тут передала для тебя… Не открывал, держи вот запечатанное, – он протянул мне конверт. – Ладно, не буду мешать, побегу.

Димон быстро ретировался из комнаты, а я застыл, глядя на конверт. В пятки стучалось: «Скорей! Давай! Открывай!».

Конверт был темно-зеленый, большой, как лист какого-то южного растения. Аккуратно запечатан. Что там? Я разорвал его и вытащил письмо, напечатанное витиеватым шрифтом.

Прикреплю сюда, чтоб не потерять.

Витя, привет!

Спасибо тебе за рассказ! Очень приятный и неожиданный подарок. Я еще ни разу в жизни не получала такого.

Знаешь, я раньше видела тебя совсем другим, и, прости, пожалуйста, но как будто и не видела – ходила мимо, общалась с подружками, куда-то ездила вместе со школой, играла в спектаклях…

Мне кажется, я вот так же проходила и мимо себя самой. Подумала об этом, читая твой рассказ. Он ведь почти что обо мне, только героиня там интереснее, в ней убрали лишнее, и она стала вот такая – живая, забавная и симпатичная.