Дом Ворона

– Сегодня это второй. Тебе их жалко?

– Нет. Не люблю воронов.

Клер думала, что они выйдут к фонтану, но Малоун пошел по дорожке за кустами бирючины. Он всегда относился к Клер со спокойной вежливостью, искренне любил внуков, и иногда Клер думала, что если бы отец признал ее своей законной дочерью, то Малоун одобрил бы ее свадьбу с Эдвардом.

Но отец был исключительным скрягой. Необходимость дать дочери приданое, достойное будущей королевы, сводила его с ума.

– Я пришел в тот момент, когда его уже добивали, – произнес Малоун, и Клер поняла, что речь идет о ночи Птичьей звезды. – Хотел, чтобы он увидел мое лицо и понял, кто займет его место. Но он уже ничего не понимал от боли. Он не знал, кто стоит перед ним.

Эдвард усмехнулся.

– И ты взял со стола табакерку и ударил его в висок. Просто чтобы все это закончилось.

Еще один выстрел. Очередной ворон упал в кусты.

– Да. Потом я опустил руку и увидел девчонку за шторами.

Клер знала, что Равена Тисон видела, как убивали ее отца, но сейчас у нее все равно похолодели руки.

– А где сейчас табакерка? – поинтересовался Эдвард.

– Храню ее у себя в кабинете. Там на крышке темное пятно, оно так и не оттирается.

Король и принц прошли чуть дальше, и Клер услышала, как они сели на скамью. Встревоженные вороны, накричавшись вдоволь, улетели в сторону дворца, и Клер вдруг отчаянно захотелось оказаться в своих покоях, там, где спокойно и уютно, там, где призраки прошлого не поднимаются во весь рост.

Но она продолжала сидеть, понимая, что если шевельнется, то ее заметят. И вряд ли Малоун будет этому рад. Клер прекрасно знала: когда люди хотят побыть наедине со своими мыслями, им не нужны свидетели. Малоун, конечно, ничего не скажет вслух, но Клер не нужна его неприязнь.

– Если ты думаешь об Авриле Тисоне, то напрасно, – с искренним теплом произнес Эдвард. – Скорее небо упадет на землю, чем он наденет дарангварскую корону.

Бабушка говорила, что, подслушивая, не услышишь ничего хорошего, но Клер часто подслушивала чужие разговоры. Иногда это помогало выжить. А еще бабушка говорила, что все в руках Двоих и иногда они делают невероятные вещи.

И от этого ей было страшно.

– Я понимаю, – согласился Малоун. – Это на юге все готовы его носить на руках, а в Ливендоне культ Черной матери Глевы не так силен, как в Ахани. А Север? Северяне вспыхнут от гнева так, что он превратится в тропики. Я все понимаю, Эдвард. И сам не знаю, почему мне настолько не по себе.

– Он десять лет тихо сидел в Ахани. И просидит там столько же. Его покорность сохраняет жизнь девицы Тисон.

– Я подписал ее брачное свидетельство с Ньютом Гранвиллом, – сообщил Малоун. – Ей недолго оставаться девицей.

«Будь его воля, он застрелил бы ее, как ворона», – вдруг подумала Клер. Малоун всегда был добр к ней, но она никогда не обольщалась насчет его доброты.

– Жаль, что мы не можем убить воронят, – усмехнулся Эдвард. – Просто ради душевного спокойствия.

– Да, – согласился Малоун. – Жаль.

Они поднялись и неторопливо побрели дальше по аллее. Выстрелов больше не было. Когда голоса стихли, Клер встала со скамейки и быстрым шагом направилась в сторону дворца.

Подстреленный ворон все еще слабо трепыхал крыльями, цепляясь за уходящую жизнь. Черные глаза уже заполняла смертная муть. Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто ее не видит, Клер плавно провела рукой над птицей и вбросила в нее заклинание.

В тот же миг ворон взлетел над кустами и беззвучно растаял в сумерках. Ему хватило ума лететь к прудам, а не туда, куда ушли Малоун и Эдвард.

Уже подходя к дворцу, Клер вспомнила о том, что недавно астрономы сообщили, что через десять дней на Восточном побережье упадет маленький метеорит.

Можно ли это счесть небом, которое рухнет на землю?

* * *

Черные ступени собора всегда были теплыми, даже зимой, когда снег таял на них сразу же, как только выпадал – таково свойство барневильского мрамора. Так хорошо было сидеть на них рядом с Джемсом, смотреть, как по площади идут люди, слушать обрывки их разговоров и мечтать. Они сидели здесь по вечерам, после того как заканчивалась служба и прихожане расходились. Иногда Равене казалось, что возле собора навсегда останутся их призраки: юноша и девушка сидят рядом, расстояние между ними ровно в две ладони, как требует обычай, но их будто бы связывает невидимая алая нить, которая с каждым днем становилась все крепче.