Йога для истинной женщины

Но и на работе не все шло гладко. Работала Катя, а повышали почему-то коллег. Вот и на последней работе получилось ужасно несправедливо: Катя целый год проект готовила, не жалела ни вечеров, ни выходных, даже партнеров нашла, хоть и сложно ей всегда было с незнакомыми людьми, но уж очень горело. В конце года даже босс отметил, как он гордится реализованным проектом и как все хорошо поработали. Вот только премии получили почему-то все, кроме Кати. Она не за премию работала, конечно, но ощутила несправедливость, как пощечину. До такой степени было обидно, что даже собралась с духом и пошла в отдел кадров разбираться. Директор по кадрам посмотрела на нее с большим удивлением: «Как, а ты разве тоже участвовала в проекте?»

Подруги бушевали от возмущения и требовали, чтобы Катя отстаивала свои права. Но Катю при мысли о том, что надо кому-то доказывать свою компетентность, бросало в краску. Может, и правда, если руководство не видит и не ценит, значит, просто недостаточно хороша? Это в общем правильно, что Катя не орхидея. Слава богу. На орхидею всегда все смотрят, а Катя под напором чужого внимания только что дар речи не теряет. Вот и получилось, что о ходе работы докладывала всегда болтушка-хохотушка Лиза, а на брифингах Катины идеи зачитывал своим хорошо поставленным звучным голосом Паша. Они-то точно знали, сколько Катя на себе протащила. Но и они промолчали, и это кажущееся предательство коллег стало последней каплей. Катя положила заявление на стол.

На новом месте все должно быть по-другому. Это Катя решила твердо. Она не очень понимала, как этого добиться, ведь желудок не перестал сжиматься под пристальным взглядом начальницы, а голос не делался тверже, когда она рассказывала о своих достижениях на собеседовании. (Резюме ей составляли всем миром, потому что, по убеждению подруг, Катя была безнадежна.) Но пришло четкое осознание: так дальше продолжаться не может. Что-то должно измениться, ведь жизнь не может состоять из проглоченных обид, «недовлюбленностей» и котлет, которые никогда,никогда не будут такими, как у мамы. Катя не знала, как подступиться к переменам, или даже какую форму они должны принять, но ощущения, что вплотную подошла к критической точке, не теряла.

Было странно сидеть за чистым пока столом, окруженной плавно бурлящим шумом незнакомого офиса, и чувствовать непоколебимую уверенность: так дальше жить нельзя, стоп, баста.

И это было прекрасное чувство, гордое, решительное, распирающее грудь. Но за ним стоял новый вопрос: а как дальше? И вот тут-то и поджидала пугающая бездна неизвестности и тишины, как белое пятно на старой карте, где раньше писали «тут живут чудовища». Заглядывать туда, даже близко подходить было страшно, но пути назад не было.

Катя сделала глубокий вдох и одним движением, в котором было гораздо больше решимости, чем она ощущала, закрыла ежедневник и отодвинула его от себя. Откуда-то из детства вспомнилось:пора не пора, я иду со двора… И неизвестно, чем бы все это закончилось, но, к счастью, в этот момент к ней подошел парень из IT-отдела и посмотрел на нее с типичным пессимизмом IT-специалиста. Не отвечая на ее робкое приветствие, он начал бормотать заклинания над ее рабочим столом, вызывая непонятные окна, как демонов из глубин преисподней, и преодоление себя пришлось отложить на потом.

Новые коллеги действительно пришли за ней ближе к двум и повели на первый этаж в кафетерий. Катя приободрилась, день уже не казался ей таким мрачным. В самом деле, не во всяком офисе есть свое кафе – вот ей еще одно подтверждение правильного выбора. Коллеги-рисечеры вели себя дружелюбно, улыбались, расспрашивали Катю про старую работу и, перебивая друг друга, рассказывали рабочие анекдоты про пока неизвестных Кате персон.

Кафетерий немного напоминал школьную столовую, но был чистым, светлым и распространял божественный аромат жареной картошки. Только сейчас, оказавшись перед буфетом, Катя поняла, как проголодалась. Картошечки, да, а еще котлету по-киевски, панировка так и светится, и морс, и десерт, вон тот с кремом, раз коллеги говорят, что вкусно. Катя почти устыдилась своей жадности, но другие набирали ничуть не меньше, Алина еще и пирожок прихватила, а Люда халву.

Они уселись за большим столиком, продолжая шумный разговор, перекидываясь парой слов с проходившими мимо коллегами и попутно поясняя Кате, кто есть кто и чего от них нужно ждать. Катя сомневалась, что в ее скромной позиции аналитика ей придется много общаться со «старшими по званию», но, как обычно, слушала внимательно. Разговор вскоре перешел на общие темы, и Катя не без облегчения сосредоточилась на вкусной, хотя и немного жирной еде, продолжая поглядывать по сторонам.

И тут вошла Она.

Катя даже есть перестала, вилка застыла на полпути ко рту.

Появившаяся на пороге столовой женщина была поразительной. Сказать, что она была красивой, даже невероятно красивой, значило не сказать ровным счетом ничего.

Она поражала воображение. Темные гладкие волосы элегантной волной спускались по плечу, обнажая справа длинную колонну шеи с безупречной фарфоровой кожей. Густые, идеальной формы брови, тонкий прямой нос, высокие скулы и полная линия губ придавали лицу аристократичности, но даже они отступали на второй план на фоне глаз – огромных, удивительного темно-синего цвета в щедром обрамлении ресниц. Безупречный макияж, естественный маникюр. Безукоризненный стиль, весь образ – от нежно обнимающего фигуру кашемирового свитера до утонченных лодыжек танцовщицы, подчеркнутых формой юбки и высокими, но не безумными каблуками, которые стоили, наверное, больше, чем весь Катин гардероб вместе взятый – был невероятно притягательным и в то же время легким, словно именно в таком виде она встала с утра с кровати.

Катя медленно опустила вилку и даже рассеянно кивнула в ответ на какой-то вопрос коллег, но ее внимание было приковано к невероятной незнакомке. Катя не могла отвести глаз от того, как она двигалась – с достоинством, окружавшим ее как облако, но в то же время удивительно свободно, с природной, незаученной грацией. Катя была не единственной, кто провожал незнакомку взглядом, почти все посетители столовой наблюдали за ней – мужчины открыто, женщины исподтишка. Как только она наполнила свой поднос, молодой человек, сидевший за столиком в центре, подскочил так резво, что чуть стул не опрокинул, торопясь пригласить ее за свой столик. Она улыбнулась, величественно, но в то же время тепло, и покачала головой, сопроводив отказ словами, которых Катя не расслышала. Последовали и другие приглашения, но незнакомка и здесь вежливо отказалась и вместо этого устроилась в одиночестве за небольшим столиком у окна, оставив позади себя шлейф разочарования, щедро сдобренного уважением и восхищением.

«Как она это делает? – билось в голове у Кати. – Да, красива, конечно, но ведь это не все, здесь же что-то еще, что-то, для чего нет даже слова, волшебство какое-то»…

Катя вдруг представила себя рядом с этой красоткой и чуть не засмеялась в голос. Невозможно будет даже поверить, что они принадлежат к одному биологическому виду. Эта женщина олицетворяла собой все, чего Катя так отчаянно хотела и от чего была так бесконечно, безнадежно далека.

– Что, влюбилась? – поддразнила ее Алина тихо.

Катя покраснела, сообразив, что сидела чуть только не с открытым ртом. Коллеги засмеялись, и Катя через секунду присоединилась, приходя в себя.

– Кто это? – спросила она, не в силах сдержать любопытство.

– О, это Тамара Авдеева, ее величество вице-президент по стратегическому развитию, – протянула Алина саркастично. – Звучит гордо, да? Издалека видно, чем она наверх пробивалась.

– Ну зачем ты так, может, у нее мозг есть под всеми этими подтяжками и кутюром, – сказала Люда, разрезая котлету так, что масло брызнуло во все стороны. – Ой, сорри.

– Это она тебя сглазила, – засмеялась Оля, отодвигаясь от Люды на всякий случай. – Она ж ведьма. Напрасно ржете, я вам серьезно говорю. Чуть кто что не так про нее скажет, сразу что-то приключается. Я вот на той неделе сказала, что все только думают, что она с Марьяновым спит, хотя он женат, а она спит и с ним, и с Капотиным. Так у меня в ту же ночь какие-то выродки колесо прокололи, пришлось в метро бежать, по дороге каблук сломала. А вы все не верите.

– Почему не верим – верим. – Алина пожала плечами и уточнила: – В Капотина. Когда в Сингапур на неделю за счет компании катают, тут сложно не поверить. А вот в порчу твою извини, тут ты сама разбирайся.

– Я слышала, что она раньше стриптизершей работала, – сказала Люда. – В каком-то клубе в Солнцево. Представляете, что там за клубы в Солнцево? А как в тираж вышла, пошла устраиваться куда потеплее. Диплом купили, резюме нарисовали, и вот вам, пожалуйста, вице-президент.

– Хм, – протянула Алина. – Не знаю. Я здесь четыре года, и она здесь уже работала, когда я пришла.

– Ну и что? – Люда пожала плечами. – Все равно все сходится. Ей же сто лет. Ты не смотри, что морда гладкая. Были б у тебя такие деньги, как ей за красивые глаза выдают, ты бы тоже пришла в тайский спа, там бы из тебя еще не такую куклу сделали.

– Ей не сто, а сорок два, – сказала Алина. – В прошлом месяце же отмечали, я у эйчарши спросила.

– Ну, это все равно.

Катя не могла поверить в то, что слышала. Какие подтяжки? Какая стриптизерша? Разве они не видят то, что видит Катя? Никакие спа ни за какие деньги не превратят тебя в такую королеву – это же изнутри идет, как же они не чувствуют?

Катя посмотрела на Тамару, которая сидела вообще-то не так уж далеко, а голоса девушки не утруждались понижать. Но если она и слышала пересуды, то никак этого не показывала, а спокойно наслаждалась своим ланчем. Салат какой-то у нее на тарелке, заметила Катя, много зеленого и – фасоль это, что ли? Или какие-то зерна? Катя не помнила, чтобы видела что-то такое в линии раздачи. Рядом стакан воды с ломтиком лимона. Воды, впрочем, Тамара едва касалась. Катя посмотрела вниз на свою плавающую в масле картошку. Хм.

Коллеги перевели разговор на предстоящий брифинг, и Катя навострила уши, но нет-нет и поглядывала на Тамару, как заколдованная. Внутренне она все пыталась примерить слова коллег, но они отскакивали от Тамары рикошетом. А потом без всякого предупреждения Тамара подняла вдруг глаза и посмотрела прямо на Катю, застав ее врасплох. Катя моргнула и покраснела, но прятаться было глупо и недостойно, раз уж поймали. Тамара улыбнулась ей с какой-то понимающей грустью, как будто она слышала все до последнего слова и эти слова ее не задели и не расстроили, а только заставили посочувствовать Кате по какой-то необъяснимой причине. Мгновение растянулось, как смола. Катя чувствовала себя беспомощной, как пойманная в паутину бабочка. А потом Тамара отвернулась к окну и устремила свой бесконечно синий взгляд в хмурое ноябрьское небо. Катя почувствовала, как внутри все сжалось в предчувствии падения, как будто гигант поднял ее внезапно к небесам, а потом так же неожиданно и бездумно разжал пальцы.

– Пойдем, – сказала Алина, выдергивая ее из задумчивости. – Я уезжаю на встречу к клиенту, а мне нужно еще успеть показать тебе систему.

Катя кивнула и поспешно собрала свой поднос. На пороге столовой она обернулась с какой-то непонятной ей самой надеждой, но Тамара не смотрела на нее, она была увлечена разговором с импозантным мужчиной в стильном костюме, который присоединился к ней за столиком. Как странно, подумала Катя. Мужчина был из разряда тех, на ком обязательно, будь на дворе хоть апокалипсис, остановится женский взгляд, но до этого момента Катя его даже не заметила.

– У тебя появился хвостик, – поддразнивающим тоном сказал Алексей.

Тамара посмотрела на него с вопросом, внутренне жмурясь от удовольствия при виде небрежной, мужественной грации, с которой он захватил кресло для посетителей у дальней стены ее кабинета. Лодыжки перекрещены, руки за головой – сытый лев растянулся на солнце. Ей нравился Алексей. Нравился хитрый прищур, который появлялся в его глазах, когда он был в таком настроении и дразнил ее, будто мальчишка, дергающий за косичку соседку по парте, а не владелец многомиллионного бизнеса. Многое можно было простить за этот прищур, даже Сингапур.

Хотя нет. Сингапур, пожалуй, все-таки нет. Пока, во всяком случае.

– Вон же, – Алексей показал подбородком, и Тамара проследила его взгляд сквозь стеклянную стену кабинета в общую комнату. – Девчушка новенькая, аналитик. Вчера все пыталась хвост завязать, как у тебя. А сегодня смотри: туфли – копия твоих.

Копия, подумала Тамара, внутренне усмехнувшись. Ох, мужчины. Где вам понять разницу между Manolo Blahnik и «Центрообувь»? Хотя Алексей был как раз из таких, кто очень даже понимал, и, значит, дразнит ее специально, вон и усмешка притаилась в уголке губ. Усмешку до смерти хотелось поцеловать, чтобы не выглядел таким самодовольным, хотя самодовольство ему удивительно шло. Но – офис, работа, профессионализм. Она сама установила правила, и, как бы ни хотелось закрыть жалюзи одним нажатием кнопки, как бы он ее ни провоцировал, она не будет их нарушать.

– Да, хорошая девочка, – сказала вместо этого она, наблюдая, как Катя-новый-аналитик споткнулась в очередной раз, зацепившись за кабель острым носком туфли. Просто полоса препятствий эти кабели по всему полу. Айтишники еще неделю назад обещали все убрать в короба, так и не собрались. Придется напомнить, пока половина офиса себе ноги не переломала. – Зря только ты ее в это болото отправил. Она пока свеженькая, незашоренная. Пара месяцев с ними – и будет как все.

– Слушай, у нас прекрасные рисечеры. Что ты на них зуб точишь?

Она нетерпеливо повела плечом.

– У нас рисечеры, которым ничего не интересно. Ты когда-нибудь видел ученого, которому ничего не интересно? Это не ученый, а так, бюрократ. Я тебе давно говорю, их там всех встряхнуть пора, а ты их все по шерстке гладишь. Ну ладно, дядя у Пашковой твой друган, но свежую кровь-то им зачем скармливать?

– Ну, а куда ее? – Нахмурившись, Алексей переключился в деловой режим и выпрямился в кресле. – Тебе лишний аналитик не нужен, у тебя полный штат.

Тамара пожала плечами.

– Умному человеку всегда место найдется.

В общей комнате Катя встала было со стула, но тут же села обратно, зацепившись юбкой за выступ подлокотника, отцепила, встала, не удержала равновесие и снова споткнулась о тот же провод.

– Умному, – усмехнувшись, протянул Алексей, наблюдая, как Катя, красная до ушей, скованной походкой направляется к принтеру. – Тут вопрос, как она и до сих пор жива с такой сообразительностью. Хотя не могу не признать, то, что она именно тебе подражает, все-таки очко в пользу интеллекта.

Тамара покачала головой, но ничего не сказала, оставив без внимания лесть и не отвечая на критику. Она посмотрела на слипшиеся пластыри на Катиных лодыжках, сквозь которые проступала кровь, и перед глазами у нее встали сухие, но такие говорящие строчки из резюме: «Диплом бакалавриата с отличием», «Магистратура с отличием», «свободный английский», «разговорный испанский». Сервантеса читала в оригинале. Тамара вздохнула.

– Ты по делу пришел или так, развлекаешься?

Он моментально забыл о Кате, вытянулся в кресле чуть не в стойку, как пес, которого позвали на прогулку.

– Хотел тебя увидеть. – Он улыбнулся, но неуверенно, пытаясь угадать ее настроение.

Тамара посмотрела на него задумчиво. Он редко позволял себе личные моменты на работе, слишком полным был его рабочий график. По ее опыту, это означало, либо что его день складывался очень хорошо, либо что он хотел отвлечься от стрессовой ситуации любыми способами хоть на какое-то время. Он не был небожителем, но на свете было не так много вещей, способных заставить Алексея Капотина ощутить на себе давление стресса. Ее взгляд задержался на его плечах, слишком нарочито расслабленных. Она откинулась на спинку кресла, без труда удерживая его внимание.

– Мы же вечером увидимся, – произнесла она, добавив в голос несколько капель обещания. – А сейчас мне нужно работать.

Он развел руками, улыбаясь.

– Я тебя разве отвлекаю?

Она выпрямилась в кресле, перевела взгляд на монитор.

– Отнюдь. Но если бы я хотела быть живой картиной, я бы согласилась участвовать в перфомансе, когда Слава просила. Не могу вспомнить, какая у нее была тема… Кажется, «Фрукты и девушки», что-то про историю страсти. Или «Дикие цветы и дикие девушки»? Надо уточнить, а то, может, зря отказываюсь.

Как и ожидалось, он скривился.

– Ты нарочно это сейчас сказала, чтобы отбить у меня аппетит.

– Ты обедаешь с Гашинским, у тебя и так нет аппетита.

– Ну вот, а теперь совсем нет. Одни панк-натюрморты перед глазами.

Она улыбнулась и не ответила, но про себя довольно кивнула. Он выглядел сейчас гораздо больше собой, чем минуту назад.

– Как бы меня ни радовали твои страдания по искусству, мне нужно утвердить две стратегии, – сказала она. – Дверь вон там.

Он встал, изобразил, что нахмурился.

– Как грубо. Я пожалуюсь на тебя руководству.

Она засмеялась.

– Да, и заодно передай ему, что он пропустил пятнышко под подбородком, когда брился утром.

Он состроил гримасу.

– Я опаздывал.

Что само по себе тоже было нехарактерно, но Тамара решила, что дальнейшее уточнение обстоятельств можно отложить на потом. Алексей был человеком прямолинейным и удивительно честным. Если бы проблема была серьезной, он бы сказал. Или скажет еще в свое время. Ему можно было доверять.

– Ну вот, и сейчас опоздаешь, если не поторопишься. Останется третий раз – и выбьешь страйк.

– Ладно, ладно, – он вскинул руки, сдаваясь, отступая к двери. Ухмыльнулся. – Знаешь, для человека, который отчаянно сопротивлялся каждый раз, когда его хотели повысить, ты удивительно любишь командовать. – Он поймал ее взгляд. – Все, все, ушел.

Тамара подождала, пока дверь за ним закрылась. Невольно вспыхнувшая улыбка медленно сошла с лица.

Она не любила служебных романов и никогда их не искала, но они следовали за ней всю жизнь. В какой-то момент она поняла, что, если революцию нельзя подавить, ее нужно возглавить, и сама встала за штурвал, выбирая, к каким берегам направить корабль. Это дало ей ощущение контроля, она перестала наконец чувствовать себя жертвой обстоятельств – хотя бы в одном этом аспекте. Ее новое положение было где-то даже приятным, хотя в довесок к свободе выбора добавилось ощущение, что она постепенно становится злодеем в собственной истории – настолько легко давались ей ее победы.