Элита Горскейра. Проклятый дар

Глава 17

Душат слезы, и трясутся руки. Козел! Какой же Дар козел, а я – дура! Я никогда не чувствовала себя такой раздавленной! Оказывается, словами можно бить больнее, чем кулаком. Мне настолько плохо, что к горлу подкатывает тошнота, и, кажется, я никогда в жизни не подпущу к себе ни одного парня. Этого точно не подпущу!

Не понимаю, что на меня нашло! Я ведь всегда была здравомыслящей. Все мои награды, победы, долгий путь преодоления физических и душевных травм – все это сделало меня холодной и здравой. Так почему же в последнее время мне сорвало крышу? Что вообще со мной происходит? Почему меня тянет к этому неадеквату? У меня что, своих проблем мало? Зачем мне еще и его тараканы?

Я всегда думала, что выберу спокойного и простого парня без черных пятен в душе. Такого, кто принесет в мою жизнь покой и стабильность. Такого, как Волк. Правда, Волк простой только с виду. Если копнуть глубже, у него тоже скелетов полный шкаф, поэтому он обходит девчонок стороной. Но он хоть надежный. А Дар? Эта гремучая смесь комплексов, саморазрушения и убивающей сексуальности. Моя погибель. От таких, как он, держаться надо подальше. Даже Кит проще и спокойнее. А вместе они просто способны довести до ручки!

Решено! Я больше не подойду ни к одному из близнецов. Никогда в жизни. Успокоюсь, схожу в душ, лягу спать, а завтра с утра сделаю вид, будто в моей жизни не было ни Дара, ни Кита. Ни, желательно, маньяка. К счастью, тот, кто гадил мне, признался сам. Ну, не совсем признался, конечно, но намек был понятен. Очень надеюсь, что Лестрат выведет его на чистую воду и моя жизнь снова будет состоять из двух составляющих: тренировок и учебы. Именно так правильно.

После этих прочищающих голову мыслей становится несколько проще дышать. Сделав небольшой круг по улице и стараясь ни с кем не пересечься, я все же иду к себе. В коридорах темно и пусто, а из-под двери нашей комнаты видна тонкая полоска света. Значит, Энси уже вернулась. Блин! Вряд ли получится скрыть опухшее лицо и блестящие глаза.

Тихонько захожу в комнату и слышу тихие всхлипывания с кровати. Кажется, не только у меня вечеринка пошла не по тому пути. Энси лежит на кровати прямо в вечернем платье. Длинная юбка измята, а подол испачкан в грязи, словно Энси ползала по лужам. На голове у моей соседки подушка, которую она придерживает руками.

Я замираю рядом, раздумывая, стоит ли подойти и попытаться утешить, но потом решаю, что сама бы предпочла не отвечать на идиотские вопросы малознакомых людей, которые тебе в целом симпатичны, но не настолько близки, чтобы выворачивать душу наизнанку. К тому же я сама готова разреветься, поэтому беру со стула свою пижаму и мышкой проскальзываю в ванную комнату.

Горячий душ, ароматный гель и несколько минут наедине с собой – пожалуй, все, что нужно. Этот сложный и тяжелый день пора заканчивать. Надеюсь, завтрашний будет лучше.

Сколько раз я услышал за сегодня, что идиот? А сколько от Каро? Не важно. Она права. Я сейчас в том состоянии, когда не важно все. Холод, боль в мышцах, как откат от бурной ночи в экзоскелете, внутренняя дрожь – то ли подступающее похмелье, то ли реакция на игры с чужой магией. Отвратное физическое самочувствие позволяет немного отвлечься от отвратного самочувствия морального.

Пока идем в комнату, Кит молчит, только сопит укоризненно. Наверное, я должен усовеститься и попросить прощения сразу за все свои прегрешения. Пошел в жопу. Я тоже на него злюсь. И да, я поступил как скотина. Можно подумать, в первый раз. Я всегда поступаю так, когда злюсь. Не знаю, что Кит думает. Точнее, предполагаю, он считает, что у меня сорвало башню из-за Каро. Это не совсем так, меня понесло из-за него. И Каро с ним. Это разные вещи. Так что брат виноват не меньше, чем я. Ну или мне приятно так думать.

Кит слишком хорошо меня знает, поэтому не читает нотаций. Оставил их на утро, гаденыш. Сейчас понимает, что, если сказать мне что-то против, я свалю. Не догадывается только об одном: я свалю так и так. Иначе уже орал бы на меня, высказывая все, что думает о моем поведении. А я молчу, мне нужно спокойно добраться до комнаты, душа и шкафа с чистыми вещами. Просто я идиот, но не настолько, чтобы валить в одних мокрых штанах. И так есть подозрение, что ночные прогулки не прошли для меня бесследно. Терпеть не могу болеть. К счастью, всякие простуды подстерегают меня редко.

Когда оказываемся дома, Кит без слов под мое возмущенное бухтение запихивает меня в ванную комнату и запирает снаружи. Идиот. Боится, что я буду бегать по комнате с голой задницей? Так у него такая же. На моей даже экзоскелета нет, как знака отличия.

Зуб не попадает на зуб, когда я снимаю мокрые брюки, даже пальцы онемели. А ведь я и не заметил даже. Сначала был зол, а потом во мне была Каро. Ее вкус. Запах ее тела, жар и страсть. Как же меня уносит от этой девчонки! Притягивает так сильно, что стремлюсь оттолкнуть ее как можно дальше. В этот раз, похоже, получилось. Зачем ей сломанные игрушки? Она заслуживает того, кто починит ее саму. И это не я. В нашем случае, увы, подобное не притягивается к подобному. В нас слишком много боли, мы просто уничтожим друг друга. Сегодняшний день – яркое этому подтверждение.

Стою под обжигающими струями воды и корчусь от боли, но о содеянном не жалею. Мне нужно было выплеснуть раздражение и злость. Я хотел целовать Каро, и меня бесит, что Кит явился не вовремя. Оттолкнуть ее тоже хотел.

Боль – это последствие того, что я действовал за пределами своих возможностей и возможностей экзоскелета. Тянуть магию с Кита больше нельзя. Да и вообще, это получается у меня неосознанно, только когда своей катастрофически не хватает на поддержание работы экзоскелета, а брат где-то рядом. Мне каждый раз стыдно, и каждый раз мой эгоизм оказывается сильнее здравого смысла и угрызений совести.

Нужно научиться управлять своим резервом. Сделать так, чтобы отмеренного мне природой хватало в том числе и на безумную ночь. Поэтому я собираюсь отогреться, переодеться и свалить, пока не потерял решимость и волю. И наплевать на то, что сейчас ночь. Это не важно. Я знаю, куда идти.

Выползаю через полчаса в полотенце и без слов падаю навзничь на кровать. Чтобы Кит не лез с вопросами, демонстративно кладу подушку на голову. Наплевать, что он там подумает. Вряд ли что-то новое.

Кит матерится и уходит в душ, громко хлопнув дверью. Вот и отлично. Тут же поднимаюсь и лезу в шкаф. Черные брюки, толстовка с капюшоном, куртка и массивные ботинки. Откат нагнал по полной, и каждое движение отдается болью во всем теле, а алкоголь еще клубится в голове. Подташнивает, а руки трясутся.

Красавчик, что говорить! Не лучшее состояние для езды на осе, но пешком я не доберусь. Взять магмобиль Кита? Шарюсь по тумбочке брата, но кристалла управления нигде нет. Демоны! Все же придется брать осу. Кит – демонов конспиратор. Не может держать кристалл на видном месте?

В душевой шумит вода. Это хорошо, не хотелось бы в последний момент нарваться на брата, который выходит из ванной. Силой он меня, конечно, удерживать не станет. Хотя тут тоже не факт! Но в любом случае мозг выест основательно.

Максимально тихо выскальзываю за дверь и пробираюсь по темному коридору к выходу из корпуса общежития. На вахте никого нет. Отлично. Не хочу ни с кем объясняться. Мне не десять лет, чтобы отчитываться, когда ушел и когда вернулся.

По территории кампуса еле иду. Хромаю и шатаюсь. Ненавижу это состояние. В один момент мне кажется, что план провалится просто потому, что я не добреду до осы. Доползаю на морально-волевых. Все же кто бы чего ни говорил, упрямство – это моя сильная сторона. Чуть ли не единственная сильная. Если бы не она, я бы никогда не встал. И не смог бы передвигаться в экзоскелете так, что окружающие ничего не понимают, пока не видят мои золотые «украшения».

Ругаюсь и взлетаю. Двигаюсь медленно и всю дорогу стараюсь не лихачить. Сдержаться сложно, я привык гонять, и сейчас разочарование, отчаяние и разрушительная ненависть к себе требуют дать по газам и промчаться на грани возможностей. Проблема в том, что на данный момент мои возможности и возможности осы разнятся. И, как это ни печально, ориентироваться приходится на собственные силы, которые закончились, едва я заполз в душ.

Но до нужного места я все же добираюсь. Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы найти этот адрес. Но еще больше для того, чтобы решиться сюда приехать. Спокойный, не самый плохой район на окраине города. Узкие вымощенные улочки, высокие изгороди, увитые плющом, словно сказочные домики. Это не особняки элиты Горскейра, но и не трущобы. Тут все мило и удобно: от лужаек перед домом и до балконов, на которых стоят кадки с розовыми кустиками.

Оставляю осу за шлагбаумом и дальше отправляюсь пешком. Ночью удается проскользнуть незамеченным мимо символического пункта охраны, идти тут недалеко. Буквально два квартала и поворот направо. Но и этот путь меня окончательно выматывает. На миг жалею, что не отложил все до утра. Только вместе с рассветом придут сомнения, и я снова никуда не поеду.

Пожалуй, я не так представлял дом шэха. Более строгим, что ли. Но тут все так же, как и в домах по соседству. Розовые кусты, высокая изгородь, красная черепичная крыша, серый кирпич, дверь с колокольчиком и дорожка, ведущая к крыльцу.

Заношу руку, чтобы позвонить, и у меня просыпается совесть. Три часа ночи – не лучшее время для визита, если ты хочешь, чтобы тебя выслушали. Поэтому присаживаюсь на крыльцо, на светлый и с виду вполне чистый коврик, приваливаюсь к перилам, прячу руки в рукава, а нос в воротник, накидываю капюшон на голову и засыпаю.

Жестко, неудобно и холодно, но я все равно дремлю, изредка просыпаясь, чтобы сменить позу. Ночи сейчас пробирают до костей, особенно после относительно теплых дней. Но я упрямо сижу и жду. Где-то вдалеке небо уже начинает светлеть, и продержаться осталось не так долго. Меньше, чем тут торчу.

Из состояния алкогольного коматоза меня вырывает хлопнувшая рядом дверь и обеспокоенный голос:

– Эй! Эй, парень, ты что, решил тут окочуриться?

Стаскиваю с головы капюшон и поднимаю глаза, чтобы в предрассветной дымке встретиться со взглядом шэха, который тренирует Каро. А он ранняя пташка. К счастью, я не успел окончательно примерзнуть к крыльцу.

– Ты… – удивленно тянет он, цепляясь взглядом, как понимаю, за мои импланты. – Дар ведь? Правильно? Так тебя зовут? Ты что тут делаешь?

– А возьмите меня к себе… – тихо прошу я дрожащим голосом. Нет, не от волнения, просто похмелье, мороз и откат. – Тренироваться…

Смотрит с изумлением и усмешкой. Отчасти понимаю: сижу тут как бродяга. Жалкий, не протрезвевший до конца, замерзший.

– Нет уж. – Он качает головой. – Обдолбанных не тренирую. Ты выбрал не лучший способ набиться мне в ученики. Пришел бы в зал, как все нормальные, тогда бы поговорили.

– А разве я нормальный? – Указываю на свои импланты, но шэха это не впечатляет.

– Все равно не лучший способ.

– Я никогда и ни в чем не выбираю лучшие способы, – признаюсь я и вытягиваю ноги. Они затекли и онемели. Полночи просидеть на корточках – это жестко.

– Дар, я правда не берусь тренировать таких… – Шэх замолкает, пытаясь подобрать слова, а у меня ощущение, что получаю удар в солнечное сплетение. Жестко.

– Инвалидов, – выплевываю я с горечью. – Только вот я терпеливый и упрямый. Справлюсь не хуже тех, кто без этих украшений.

– Ага, инвалидов. – Шэх не спорит, но мстительно добавляет: – На голову. Мне наплевать на твой экзоскелет. А вот тебе – нет. Ты знаешь, что алкоголь и импланты несовместимы. У тебя толстовка в крови. Готов поспорить, все болит, но ты все равно пил.

Он прав, я это понимаю. Как понимаю и то, что выгляжу безответственным идиотом. Не поспоришь, я и правда такой, но должен попытаться убедить его дать мне шанс.

– Бесполезно говорить, что я не пью вообще и вчера… это случайность? – без особого энтузиазма спрашиваю я.

– Ну отчего же? – Он почему-то не уходит, хотя явно спешит. В руках кристалл от магмобиля, на плече – спортивная сумка. – Охотно верю. Но это ничего не значит. Саморазрушение. Оно у тебя в крови, нельзя с таким в бой. Я не готов брать ответственность за адреналинщика. Пойми, ты сам не знаешь, когда у тебя сорвет крышу.

И это тоже правда. Не знаю, как объяснить, что мне жизненно необходим кто-то, кто сможет удержать меня на том краю над бездной, где я балансирую с того момента, как вернулся из Монарко.

– Но мне нужно… Мне нужно почувствовать себя живым, и я…

– Ты творишь всякую дичь, верно? – заключает он жестко.

Этот разговор дается намного тяжелее, чем я думал.

– Мне не нужно побед, не нужно сверхрезультатов. Я хочу свободно двигаться в экзоскелете. Да, на тренировках будет больно и жестко, но это увеличит подвижность экзоскелета, и я смогу двигаться, почти не чувствуя его. Мне это нужно.

– А если правду? – прерывает меня шэх, а я теряюсь. Потому что шел к нему именно за этим. Ну… или почти за этим.

– Но это правда.

– Нет, и ты прекрасно это знаешь. Это предлог. То, что тебе говорит разум. А что говорит сердце? Подумай, Дар, перед ответом. От этого зависит, возьму я тебя или нет. Понимаешь, в чем дело, парень… Мы всегда врем. Себе, окружающим… Всем. Но иногда себе врать недопустимо. От этого зависит жизнь, и не всегда наша.

– Хорошо… – Я откидываю голову на стену дома, прикрываю глаза и закусываю губу. Не люблю выворачиваться наизнанку. – Мне нужно… нужно чувствовать боль, – наконец признаюсь в своей слабости. – Она заставляет понимать, что я еще жив. На тренировке можно контролировать этот процесс, а вне тренировок – нет.

– Вне тренировок ты не можешь контролировать потребность в боли? – Шэх хочет дожать меня окончательно. Что же… он в своем праве.

Открываю глаза и смотрю на него, не таясь и открыто, выпуская собственных демонов, понимая, что сейчас демонстрирую всю накопившуюся в душе тьму. Открываюсь перед ним больше, чем перед Китом, и тихо говорю:

– А я не хочу. Только вот… боюсь, рано или поздно это меня убьет.

– Но и умирать ты не хочешь, так ведь? Вопрос, возможно, покажется тебе глупым, но мне нужно знать на него ответ.

– Не глупый. Я не знаю, хочу умирать или нет. Мне все равно. – Задумываюсь, пытаясь побороть нестерпимое желание закурить. – Но близкие мне люди приложили слишком много усилий, вытаскивая меня с того света. Я не имею права уйти из жизни самостоятельно. Это нехорошо по отношению к ним.

– Но случайно можно… – догадывается шэх.

Мне страшно то, как глубоко он смотрит мне в душу. Я понимаю, что после этих слов шэх меня пошлет, но все равно говорю:

– Да. И я постоянно ищу этот случай.

– Я не психолог, Дар… и не целитель. И уже говорил, что не люблю иметь дело с адреналинщиками. Все адреналинщики опасны как раз тем, что в попытках случайно уйти из жизни слишком часто тянут за собой других.

– Психологи и целители не помогли. Поверьте, были лучшие, – говорю я.

Шэх смотрит на меня долго, явно не решаясь дать ответ, а потом говорит:

– Тебе можешь помочь только ты сам. Никто больше. Другие могут дать только необходимую поддержку.

– Вы дадите мне эту поддержку? – в лоб уточняю я, обещая себе, что, если шэх скажет «нет», больше унижаться не буду.

– Ты до сих пор пьян, замерз и, судя по лихорадочному блеску глаз, заболеваешь. – Это не посыл, но и не ответ. – Я правда принял тебя за зельевика. Пойдем.