Святый Ангеле Божий

Акулина была уже дома и сидела за столом, попивая чай за чтением учебника истории. Читая историю распятия Христа и просто повествование о людях тех времён в Греции, Израиле, Палестине, Египте, она сделала вывод, что сейчас эти знания используются ещё более зверски. Если Господ сейчас есть властвующий в устрашении людей тиран, то Господ Иисус Христос, так как Христос не считал, что он господствует, – это лицемер, что просто держит таинство способа расправы во лжи. Поэтому даже имя Христа принимает, так как он вбирает ответственность и тяжбу по грехам Господства Господа на Земле. Это всё попахивало припевом массовых смертей.

– Что делаешь? – спросил Алан.

– Я не могу понять слово «зде» в ирмосе, – сказала Акулина, – одно насилие сеют. Для чего?

Алан сел и начал хохотать. Опомнившись от смеха, он ответил:

– Зде – это их начало пути бессмертия, так как они верят, что реальность им дарует после смерти что-то вроде вечной плоти тонкого характера. Это всё им Боги ложь искушения проявили через их метод нападений и обозначений рабства. Это фишка коммунизма такая, если по-житейски, Акулин. Вот я тебе соврал бы, что, когда ты унижаешь другого человека, совершенствуется у тебя будущая плоть твоя, как зде, а ты веришь и это сделала.

– Ну, – с интересом слушала сестра.

– Потом я тебе устроил искусственную смерть для проявления от тебя страха в вере мне и убил тебя, вбирая по преемственности твоё зде, которое от тебя не может отторгнуть Солнцу сразу, – объяснил Алан, – а вообще, Зде (от слова везде) – если везде ограничено ве-, так как они (Церковь) на ведьм, что считали первоважным для себя познания всеобщего вокруг, были обижены, то зде – это как при незнании ве- они осознают и обозначают вокруг им непостижимое как место, где они это зде. То есть они так отразили языком слова собственное существо в составе реальности. Зде – это путь развития духа, где дух – это то, что проявило от себя человека как существо при отражении слова зде. То есть если ты не боишься смотреть вокруг, то ты видишь везде, а если ты мечтаешь, то ты здесь видишь зде, а остальное тебе просто незнакомо, что перед глазами. Не забывай, что это опасно, если вдруг ве- не будет видно.

– Если увижу что-то страшное, то обязательно попрошу с тобой поделиться всё, что смогу попросить, потому что ты козёл, – упрекнула брата испуганная Акулина.

– Вот было бы весело, – сказал Алан, – ура, уря.

– А почему они поют «угодный сласти творити»? Объясни… – продолжила спрашивать Акулина.

– Это понимается, что люди должны доставлять друг другу удовольствие, хотя скорее пользу, так как удовольствие по факту – это вид насилия в пресыщении. Они так и живут, веруя в бессмертную жизни, наслаждаясь в успехе жизнью, то есть страданиями тех, кто их хуже. При этом они не видят, как мы с тобой «везде», а им их Боги и Господа показывают только зде, – объяснил сестре Алан.

– Это всё равно люди не могут сами делать, – оспорила его издевательство Акулина.

– Правильно, – согласился Алан, – потому что это реальность над ними так издевается за грехи Богов, чтобы они не дерзнули за ними это повторить. Там дальше в Ирмосе поэтому сразу и поют: «но горько будет в последний день». Когда «душа», что есть для них в их понимании и зрении «зде», будет отлучаться при их убийстве от их тела, отторгая их земные дела, формируя из для них бесценного в жопу Богу «егда», что было их сокровенными моментами в их памяти, а после человека в страхе начнут отрешать все остальные, потому что бояться его участи, не понимая, что его убили, а не он сам умер. И дальше автор ирмоса остерегает нас от того, что им вообще неведомо даже при пении: «блюдися от сих, человече, Царствия ради Божия». Это означает дословно: «Остерегайся описанное, человек, ради того, чтобы исправить их ошибки и твой уклад был безопаснее для твоего вида». Просто их «Царствие Божие» – это им образец рабских центров, как цивилизаций реально коммунисты отправили через световые пути. Я, когда это понял, чуть не умер от неистовства.

– Они ещё у них просят помилование… – с презрением это начала понимать Акулина, – эти ублюдки посмели так унижать даже человеческий вид. Я понимаю, если бы мы были хотя бы им хищники…

– Даже монстров так нельзя, Акулин, – остерёг сестру брат.

Алан выпил чай и стал размышлять, как провести свободный вечер. Как и всю страну его мучила и травила эта невидимая рабская плеть. От этой плети каждый человек на планете практически боялся в принятии вины совершить в любом действии относительно олицетворения Бога ошибку, считая это бессознательно неким реальным наставлением от Бога, что для него недосягаем и непостижим в издевательстве, которое все даже издевательством не видели. В этот день он, как обычно, это тепел в боли, что людям была неощущаемая, но была у них в мозге парадоксом клапана. Этот невидимый им клапан они держали ожиданием через зомби их на планету прилёта, после чего на человека при болезни спускали, и он умирал от такого метода убийства, считая это его Судьбой. Это зная, Алан не знал даже как это исправить. Как вот до них добраться в этих условиях нападения, когда они по направлению теменного восприятия людей действуют в наглости перед создавшим живое? Люди увидели выход в просьбе у них помилования, которое и было для них недосягаемым. Они считали Бога добрым, но это была просто мечта. Им стали в казни перед обществом местные богачи в издевательстве от отчаяния проявлять шизофрению в презрении к ним, показывая Богов настоящими людьми и звезда им проявляла их отношения к местным. Часто люди это не выносили при ещё и издевательстве богачей на земле и совершали самоубийство. Самоубийство или суицид им было нужно для усиления общей политики их власти над обществом, а то люди бы их перестали бояться и восстали против них. Людей издевали до такой степени, что они в панике потери даже работы и потере всего имущественного не могли даже покидать города в этой привязке устрашия. Это образовалась клетка времени, как клапан общей смерти, от которой они бежали, вспоминая это испытывали даже смертельный крах. Алан при всём желании продолжать жить больше давно в этом и смысла не видел. Даже его мать умирала по факту: она сама приняла решение, что здесь жить не может, а то её болезнь бы давно прошла. Врач в этот день ему позвонил и уведомил, что она лежит в тяжёлом опять состоянии. Она просто умирала от того, что, как и Алан, знала это предательство и просто не нашла причину, желание и даже просто для себя условия с ними тут жить.

Были и люди, что выдерживали эти издевательства, но получая свойственные ранения. Общество в состоянии устрашия тут же их по ранам вычисляли и начинали издеваться для доминирования и награды в статичности от богов, что считали счастьем. Лицезрение этого унижения его раздражало сильнее всего. Забивали боги же всех в равноправии, но с разным оформлением.

Он не вынес этих дум и решил прогуляться, попросив Акулину приготовить ему кофе к возвращению.

– Алан, я нашла самый страшный грех, что в ирмосе воспевают! – иронизировала девочка.

– Какой? – поинтересовался юноша.

– «мзду наёмничу удержуеши» – смеялась Акулина.

– Ну да, – согласился Алан, одеваясь в коридоре, – платить надо вовремя. Всё правильно. Ещё там есть грех «брата твоего не любиши».

– Да люблю я тебя, – посмеялась девочка и обняла его перед уходом, – иди уже, куда шёл.

Алан вышел из дома и побрёл по улице: высотки из стандартных строительных материалов, построенные вопреки многим канонам обыденного в жажде приключений, которые недостижимы в условиях устрашия и с этим только мнения противостояния. Сколько в этих домах алкоголиков и наркоманов, что тратят свои деньги на предмет собственного истребления под пытками зомбирования к этому пристрастившись. Всё общество к тому же подсадили на секс, чтобы вообще при вылете из коммерческих систем людей так убивало при быстром размножении. От секса в бездетности у них накапливались вещественные перегрузки, так как организм ждёт потомство, а его нет. Они испытывали крах отчаяния от неудач, думая, что жаждут успех от заработка денег, а это каждая их клетка плакала, что дети не получаются и не более. Потом эти ублюдки им ещё при выпадах проявляли, как надо было правильно в безгрешии заводить детей и они, осознавая унижение, сходили с ума до смертельного шока. Причинами смерти же было именно такое самоискалечение от их системы моды общества. Солнце по каждому так проливало синим огоньком слезы неистовства, так как они как наивные дети, просто поверили в порядочность и конец зла. Они боялись покидать сказу их знания, которую никто никогда не осуществит, так как они сами не могут снести сказку своего воображения. Так жили люди в этих высотках и многоэтажках. И для чего они нужны? Они нужны должны были быть друг другу и Земле. Солнцу, чтобы здесь осуществлять свои функции, жить, общаться, что-то дальше строить и помогать при необходимости проявлять хотя бы, но они всё сводили теперь только к деньгам, которые по факту просто бумажки и всё. Всякий в алчности перед устрашием безденежья забыл, что их люди печатают и ценят их тоже люди. Цирк оценки при ежедневной промывке мозга Судьбой.

В древние времена блуд вообще считали заболеванием на Руси, но сейчас это было забыто. Они забыли, как в деревнях блудников прогоняли или избивали, так как знали, что размножение коллективно. Алан мог только смотреть, как они себя калечат, так как они верили лишь в собственную правоту. Вокруг кроме этого кошмара с людьми ничего больше и не происходило. Коммерческая система купи-продай, без которой они умирают от знания правды. И даже те, кто эту систему делал, были тоже здесь заточены.

Они гнали из общества начало зачатков горя человека, что считалось гордыней и грехом перворождения, как бесноватость, но не гнали блуд и гордость, что была лишь сигналом от Бога одобрения с зомби или связных. Гордость должна была быть одобрением хотя бы знакомых людей при общении с ними, а блуд должен был быть уходом в незнакомые места для их освоения. Людям замостили эти знания для того, чтобы держать всех в таком истязании системы социального координирования. Организаторы продолжали стремиться именно к тому, чтобы граждане вообще не соображали без их разрешения и их никто в бессмертии не предал, однако они сами были обмануты. Всех так, используя человеческие слабости и страх боли загнали просто в ловушку Судьбы ещё в древнее время. Служители Богов их знали в резонансе и проявляли от них здесь устрашие и эти клапаны как реакции в пространственной среде с точек, где Солнце проявляло свой плач от боли их ударов эпицентрическими смещениями тяги излучений. Животные все без исключения это чувствовали с людьми, боясь происходящее вместе со звездой.

И хоть одно бы животное в данных условиях дало сигнал именно тому, что отпускает их умирать. Все предпочли сами пытаться решать вопрос. В крике солнечных слёз все потихоньку вымирали и сходили с ума, что давно было известно, как форма истребления планет, богатых металлами и прочим сырьём. Потом они строили программаторы и оставляли выживших изуродованными в качестве рабочей силы с сексом по расписанию и получалась цивилизация за которой они следили и даже немного ухаживали.

– Они ещё дерзнули при этом воспевать «Остави убо сия, душе моя, и покайся Царствия ради Божия», – прошептал Алан просто в неистовстве понимания, – его в этот момент от злости чуть не отключило, но он устоял на своих двоих.

Он вышел к осенней московской дороге, освещённой золотым светом фонарей, что напоминали проводники для игры Солнца своими лучами с людьми и их будущим. Если бы оно не плакало уже кровью, он бы предпочёл верить в то, что просто оно решило проявить людям новые формы эволюции заживо при неких факторах космической здесь катастрофы, но именно такой поступок от своего же вида, пусть и с другой планеты принять тяжелее всего, чем они и пользовались. И что у людей оставалось в результате? Они давно держались только за эти воздушные замки, отрешившись вообще от всего что для них было жизненно важным. Ему оставалось только при его знаниях не следовать за ними туда, куда они торопятся.

Следует ли дальше держаться этого момента терпения и созерцания смертей? По дороге ехала машина за машиной, торопясь на заработки для проявления видимости городского благополучия. Которое ничем и закреплено не было, так как в городах давно была лишь торговля при централизации в столице производств. Были даже организации истреблений лишних региональных участков, где уже было нечего добывать и люди становились не нужны, так как там всё равно не могут жить. Это было лишь попыткой спихнуть общую проблему на один участок, что при их оснащении всё равно проявляло им только видимость решения их вопроса, так как они не могли не истреблять людей на других территориях.

Алан всё же решил с ними именно потолковать. Раз они держат массы, то попытку их убийства они точно узнают. Значит, известный ему язык смерти подходил. Он начал с того, что узнал их текущие роковые смерти и задал им сквозь пустоту прямой вопрос, адресованный именно им и их богам, как им воспетое. Он отошёл от дороги, чтобы не было рядом прохожих и сказал вопрос:

– «О безумный человече, доколе углебаеши, яко пчела, собирающи богатство твоё?»

Дальше нужно было подождать. Он пустил вопрос, на который ответ его уже теперь настигнет в любом случае. Даже если получатель проигнорирует вопрос, реальность всегда проявляет ответ обстоятельствами.

Детективы в этот вечер, как всегда, пытались бороться с последствиями в обыденной социальной игре, которую игрой и знали. Кто-то из них уже вел за Аланом слежку, так как он нарушил неписанные законы Божьи, но его ещё за то не наказали и стало уже угасать общее устрашие.

Люди, что собирали социальные данные через век планеты, вкачивая в зомби для исследований, давно смекнули, что Алан знает о происходящем даже больше, чем все они и лишь ждали, когда их убийцы вернутся к ним с Аланом. Однако они не могли прийти, а женщина, что была недавно с ними ещё не оправилась от ужаса. Она лежала дома в истерике осознания предательства людей Богами в принципе, как и от того, что поняла на кого она работает.

Алан эту реакцию более чем предполагал, так как она для земной женщины, что уверовала в показанный психически идеал, не разобравшись в том, как есть по факту, явно от парадокса боли не могла иначе реагировать. Безумие, что продолжалось никому не повиляло жить спокойно, но Алана, что шёл вдоль дороги мимо проезжающих автомобилей продолжала захлёстывать скука. Общество, что его окружало, уже утопли в иллюзии и следовать их путём было страшнее самоубийства. Они уже, если переставали по циклу заниматься, сексом умирали в одиночестве от ломки выхода смещений радиации, что было введено совершенно невинно. От того включительно они не могли в нищете покидать города даже для того, чтобы спокойно умереть в принятии от людей некоей естественной формы предательства в их устрашии перед кем-то и отдохнуть от них в последний раз.

Зомбированием государство проявляло устрашие общества. Устрашие – это как раз трефовая тактика запугать врага, если их больше. Расплата по ответственности вида за эту тактику огромная, так как огромное зверство к врагу, если это неграмотно, даст не меньшие раны и смерти потом по линиям, как минимум, мужчин. Устрашие при большей полезности применяется, чтобы остановить скорее врага и проявить у него непосредственно коллективное знание его ошибки при нападении. Если просто пытать его без соответствующих целей и знания, чтобы у него всё забрать, то он не сможет остановиться в насилии. Сначала с точки минимума насилия делается ему понимание, что он напал, так как он не может без чего-то жить, потому что он тратит человеческие жизни. Потом враги убиваются со знанием, что всякая смерть – это в общении обозначение у них увиденной причины их нападения, которая с победой над вами не решается, а усиливается ответственность за их убийство ваших людей по линиям схожести генетики, как минимум. Враг же будет убивать ваших людей, бессознательно указывая на собственное поражение в любом случае. Каждая смерть уже над ним победа, так как это его фактический ущерб по причине на вас нападения обличается. Разбираете смерти ваших людей и характер убийства и пишите ему просто от чего у него уже умирает население. Потом нужно, так как он напал, написать ему хотя бы гипотетические там решение вопроса и оказать с этим при перемирии дипломатическую помощь и всё. Однако государство явно не так применяло устрашие, а с целью забить так насмерть.

Все формы психических болезней есть проявление людьми тактики устрашия при характерных от зомбирования мутациях.

Алан встал, чтобы отдохнуть рядом с фонарём и, что в Москве нормально, кто-то решил на его фоне самоутвердиться. Мужчина был брюнетом с карими глазами: красная толстовка, джинсы и печальное лицо в превосходстве его собственных страданий относительно изнеженного общества без проблем. Алан почувствовал, что немного уже сводит ногу, чтобы он не мог эффективно защититься, значит он планирует физическое насилие.

– Слышь, борзой, ты откуда? – спросил мужчина.

Алан не мог скрыть любопытства:

– Местный, а что требуется?

– Побить тебя хочу просто за твою наглую рожу.

– Много денег? – спросил Алан.

– А ты проницательный, – посмеялся мужчина.

– Для кого собираешь? – смеялся над ним открыто Алан.

Он покраснел и начал удар с ноги, но Алан уже знал почему он именно с ноги начал удар и просто по ноге ему с бока уворота и врезал с небольшой силой. Мужчина от дикой агонии сразу издал писк, так как это оказалось больнее, чем ему бы отбили яйца.

– Ну пожалуйста, – упрашивал Алан, – ну скажи мне для кого собираешь.

– Они мне официальное ФИО не говорят. Там только представители известной организации международного уровня. Да и соберу ли. Это просто моя мечта, – ответил мужчина, – я хотел получить право для полёта на Марс по ограниченной программе, так как мне отправили об этом хотя бы информацию.

– А что там будешь делать? – глумился Алан.