Анархия. Мастерство свободы и ущерб смертей

– Вы настоящий борец, – похвалил я её, – Смотрите объявления соц. служб, это не стыдно, главное ваше желание выкарабкаться.

– Я очень верю, что такой стойкий мужчина, как вы, все сможет, – начала она театр крови на этапе его вступления, – Потом зайдете сюда и напишете в альбоме кому-то, кому будет нужна помощь, как вы все преодолели!

Конкурс убийств на фоне каждого моего шага тогда ещё живым в городе так и продолжался, где меня тоже искали явно не за тем, чтобы кубок вручить. Среди серых зданий и бешенных с оружием я шёл очень быстро, изображая, что я тоже ищу жертву для садизма. Началась падера (Примечание автора: Падера – название типа бури с дождём или снегом). Не только снегом, но кровью кричащих во смерть. Убийца предстала передо мной с рыжей кошкой. Она перед актом забоя на меня уже смотрела беспощадно:

– Дорогой Константин! – любезно поздоровалась она, – Вам правильно советуют – даже если Вы находитесь в маленьком городке, наверняка там есть храм. Зайдите и спросите, как и где можно получить помощь; если не помогут на месте, то могут сориентировать, как быть. Опять же какие-то социальные службы есть и очень хороший вариант Вам подсказали добраться до монастыря!

Я подготовился к своему последнему бою. Оружия у меня не было, а у неё в руках был пистолет. Она приближалась ко мне, уже в меня целясь:

– Да, очень тяжелые испытания Вам выпали, – объяснила она, – Но вспомните Иова Многострадального – он тоже потерял все, абсолютно ВСЕ!

– Да, он был праведен и жил благочестивой жизнью, – посмеялся я, тем не менее, – жить бы да радоваться, но я вот думаю, если бы Господь не послал ему все эти трудные испытания, не увидели бы мы его пример и этот пример бы не светил нам маячком сквозь века.

– Да еще, заметьте, за терпение и смирение Господь все ранее утерянное возвратил Иову, – с интересом она поддержала беседу, – Уверена, Вы настолько сильный человек, что еще сможете быть таким «лайф-коучем» для молодой поросли где-нибудь при храме или монастыре, будете говорить им: «Двойка на экзамене? Эх, молодо-зелено, я потерял ВСЕ, но выжил, и все потому что главного не потерял и не продал – свою душу и свою совесть!»

Она не делала даже выстрел, но смотрела на меня пристально:

– Совесть Ваша чиста, это главное! – сказал я ей напоследок, – Но очень прошу – не потеряйте душу, живите!

Мне выстрелили в затылок последний раз… И я снова продолжил искать нового родителя…

Аноним

Я не хочу жить. Я не знаю, что ждет меня дальше,

И, тем более, зачем я живу сейчас.

Единственная причина, почему я до сих пор не мертв – страх боли.

У меня нет никого, чтобы высказаться.

У меня уже было несколько попыток самоубийства.

Ходил к психологу, но это закончилось на простом расставлении галочек, мол я прошел консультацию.

Нужна ли такая жизнь вообще?

В этом городе мне искренне не было места, так как всюду рыскали умирающие в поражении, чтобы убивать и дальше так жить в отчаянии осознании факта, как с ними поступили остальные. Естественное отнимало у них периодичности прежнего, воздавая им их рассовости, так как не осталось по линиям, что они считали новыми у них уже и такта: 15 смертей во имя короля бубен, что полон алчности во грехе жадности. Не нужно было королю даже свои богатства, а нужно ему было смерти во имя их ему услужения. Убивал ли только людей король бубен, или Земля его богатством убивала остальных в гневе на его одиночество там по его обману?

13.01.2022 – пареат продолжал записывать формулировками языка кровавый конкурс, полный воплей нерождённых детей и мертвецов. (Примечание автора с Яндекс: ПАРЕАТ лат., от parere – повиноваться). Инструкция, предписание, даваемое высшей инстанцией или присутственным местом низшим). В частности, окончание срока подачи заявок от соискателей на участие в конкурсе перенесено с 1 декабря года проведения конкурса на 1 марта года, следующего за годом проведения конкурса; окончание срока подачи конкурсантами конкурсных материалов – с 31 декабря года проведения конкурса на 31 марта года, следующего за годом проведения конкурса. Обозначение интегралов проводимого факта геноцида. Я не хочу жить. Я ощущал, как уже разлагался убитый на зомбирование святой по их действующим меркам. Я ощущал, как разлагается в плаче от перенесённой боли тело старенькой женщины, что просто внук заказал быстрее убить и унаследовать квартиру. Устал. У меня кружилась голова и я постоянно без всякого алкоголя боялся упасть. Боль в солнечном сплетении. Так устал… Я не знал вообще, как тут безопасно находиться и слезы невольно шли из моих глаз, когда я был один. Больше нет сил бороться. Надоели за них постоянные кары и увенчивания. Я не знаю, что ждет меня дальше, и, тем более, зачем я живу сейчас. Единственная причина, почему я до сих пор не мертв – страх боли. Даже не смерти, а именно боли. Я боялся даже что-то постигать от страха ещё боли. Какой же я жалкий, отвратительно… Человек при том я мировой, но мне того никто, включая меня, не говорил. У меня не было даже варианта такого постижения в моей ситуации.

У меня нет никого, чтобы высказаться. Нет друзей, разве что знакомые уровня «привет-пока», и мама, которая считает своей обязанностью комментировать КАЖДОЕ моё действие, винить меня во всех ее головных болях, ведь она мне всё же мать.

Она тоже приняла в этом конкурсе крови участие, и мы с ней это обсуждали в тот день: «А почему ТЫ меня не остановил?» – задавала она мне прямой вопрос, считая его по отношению ко мне чуть ли не посмертным, – «Я вообще-то тебя РОЖАЛА». Мне было до шока обидно просто от её решения, так как она мне всё же мой единственный сейчас родитель. «А вот я сейчас пойду и с крыши сброшусь, чтоб тебе легче было» – твердил я ей, зная, что она хоть с деньгами от моей боли для наркоманов обломается в этом случае. На это она твердила мне: «Выживай сам», – конечно же сопровождая все это ежедневным цирком «в домашних условиях». Через месяц они меня всё же искалечили. Я урод, способный быть только «бесплатным психологом» (мусоркой для чужих эмоций, которая должна только вовремя поддакивать, в которую можно бросать что угодно, не заботясь о последствиях, а потом забыть). Я тогда не понял даже, что я просто умер во сне от её издевательства надо мной.

– Идиот, ленивая скотина, неспособная даже себе помочь, – кричала мать на мои останки, – непредназначенная для нормальной жизнедеятельности жертва аборта.

Бестолковая гадость, только глаза всем мозолю. Я не могу так продолжать, не хочу… Так я считал уже замертво, не понимая даже как теперь существую от шока боли. У меня уже было несколько попыток самоубийства (к сожалению, неудачных), я наносил себе увечья в целях избавления от боли, пытался отвлечься от всего этого с помощью переключения своего внимания на учебу и хобби, но это не приносило мне результатов. Ходил к психологу, хотя нет, меня вызвали к школьному психологу после «подозрительных результатов психологического теста», но это закончилось на простом расставлении галочек, мол я прошел консультацию и теперь жив-здоров и умирать в ближайшее время не собираюсь. То есть мне даже помогать никто и не собирался, просто нужен был отчет. Итак, если жизнь – война, то не логичнее было бы назвать это выживанием? Логичней, на что они и продолжали этот конкурс первородного греха и женоубийства, считая всё это своей сокровенной отсебятиной. И, в таком случае, нужна ли такая жизнь вообще? Я думал точно также, что я вправе судить о нужности форм жизни только мне, но по факту оказалось, что любая жизнь может просто быть полезной остальному вокруг и в таких ситуациях я им мешаю что-то преобразовывать. Они убили меня по обману убийц, что уже тоже мертвы. Мне было интересно, как их так убило и звёзды мне пока что мёртвому явили что с ними сквозь время:

– Доброй ночи! – пропитанная виной женщина твердила какому-то политику, – От чего так на сердце грустно у тебя?

– Кучи уже убиты и им надо всех, – жаловался он ей, – ты, верно, тоже им сдала немало. Что вот со мной?

– Ты молодой парень, – облизывалась она на него, – я уверена, что с сильной душой!!

– Нет, – пояснил он ей, – я очень вредный на самом деле.

– Перестань думать, что ты плохой, – пояснила виноватая перед ним, – знаешь меня в детстве часто унижали одноклассники, мама моя пила, я ненавидела все, но при этом верила, что когда-нибудь я все изменю, и я стану лучшей версией себя, и не позволю никому вытирать ноги об меня, шло время и я стала менять себя, я купила себе духи, потом одежду, прическу, я поверила в себя, да, делая это изначально через силу, но увидела, как люди стали обращать внимания на меня, те кто унижал…

– Я сразу увидел в тебе это, – похлопал он её по плечу, – на то и конкурс.

– Вы недопоняли меня, – более агрессивно продолжила виноватая, – но я не стала зла держать на них, так как все что я делала, я делала для себя, чтобы стать сильнее, и чтобы потом жить со светлой душой…

– Скажи сколько тебе лет?) – поинтересовался мужчина.

– 26, – пояснила женщина.

– Мы можем с тобой дружить?) – искренне предложил он ей сокровенное партнёрство.

– Да, – согласилась она и они ушли доделывать добычу конкурсного материала уже вдвоём.

Воняло на улицах кровью, что поднималась к небу лиловыми туманами. Зрачки людей наполнялись кровью от стоящего в воздухе смрада. Запах смерти являл им тайны городского мироздания. Конкурс продолжали с неистовым смехом, что отправят их рабами только мёртвыми. Кто-то от презрения к предателям прыгал на них намеренно отсюда сдохнуть ради им обратки. Ветер дул в этот день зимней синевой, давая мечты индиго всем участникам на регистрацию. Виноватая тащила свёрток с кем-то в машину, говоря с товарищем:

– Извини, прочла… – пояснила она ему, – нас тоже убьют.

– К школоте, – сообразил политик, – план есть.

Мальчик, зная, что им надо, стоял перед ними, чтобы покончить с собой в приключении.

– Тебе 15) – угадала виноватая возраст мальчугана.

– А вы кто? – удивился он.

– Мне 26, меня Алена зовут… – приветливо сказала виноватая во всём Алёна, – у меня брат твой ровесник)

– А что вам от меня нужно? – изобразил я наивность, зная, кем она меня намеренно считает.

– Тоже было тяжело ему, ни друзей, постоянно мамины пьянки видел, но мы с ним все это наладили и вырвались в другой мир… – повествовала она приближение к их конкурсу мне.

– Всем тяжело, – пояснил я ей, – не только вашему брату или вам.

– Скажи, чего бы тебе хотелось на самом деле, – начала она мне всучивать подмен к уху, -может хоть что-то интересно?)

Я на это попытался убежать, но на выходе стоял ловить её мужик: я со смехом удрал в школу и там сидел, осознав, что они до меня кого-то уже убили. Я представлял, что стою в этой школе уже мёртвый, чтобы просто поидиотничать.

– Аноним, здравствуйте! – разговаривала прямо со мной какая-то шлюха по прозвищу Ксу, – Мне очень жаль, что вам сейчас приходится через такое проходить, это очень сложно… Но как радостно, что вы попали сюда!

Я проникся, что меня ожидает кошмар, похожий на нашествие попов для злого мертвого приведения. Я пытался ей ответить, но телом я мёртв. Она продолжила мне наплету: