Тайна, деньги, два осла

– Никто его не убивал, Раманаускас дрыхнет сном младенца. Этот придурок даже сообразить ничего не успел – едва впустил официанта с сервировочной тележкой, и тут же укол и сладкий сон. А когда проснется, ничего вспомнить не сможет, потому как ничего и никого не видел.

– Зачем вспоминать, и так понятно – никто, кроме тебя, не решится на подобную глупость.

– Понятно-то понятно, а вы докажите!

– Видеокамеры в коридорах докажут.

– Система видеонаблюдения очень кстати вышла из строя, – сокрушенно покачал головой Портнов. – Вся. Целиком и полностью. Так что никаких доказательств нет и не будет. Я, если честно, ожидал, что мне моя затея обойдется гораздо дороже, но эта гостиничная шваль оказалась уцененной. Так, хватит зубы заговаривать, нам пора.

– Ты не представляешь, во что ввязываешься! – попятилась в угол Вика, затравленно глядя на приближающегося утконоса. – Если со мной что-нибудь случится, мой брат…

– Да плевать я хотел на твоего брата и всю остальную родню! – Портнов вдруг резко подался вперед и вырвал из рук девушки полы халата, распахнув их. Глаза его замаслились, а язык часто-часто замелькал, облизывая моментально пересыхающие губы. – Черт побери, какое тело! Как я хочу тебя трахнуть прямо сейчас! Но ничего. – Он вцепился пальцами в сжавшийся от ужаса сосок и больно крутанул его. – У нас с тобой все впереди, моя сладкая! А если будешь хорошо себя вести, то, может, и не умрешь. Отсосешь мне перед видеокамерой, да и все.

– Да пошел ты, урод! – Унижение и боль окончательно разозлили девушку, и она с размаху засадила коленом прямо по признавшему ее привлекательность мужскому достоинству утконоса.

Судя по поросячьему визгу Виталика, было больно. Очень больно.

А потом к ней рванулся громила, и больно стало самой Вике. Голова буквально взорвалась вспышкой боли, и все исчезло.

Только сыто чавкнула тьма.

Глава 10

– …твою мать, сколько крови! Ты что, не мог сдержаться?! Зачем было бить так сильно! А если она подохнет раньше срока? И что мне запустить в Интернет – съемки трупа? И все?! Виталий Портнов всего лишь кокнул унизившую его девку, не показав дряни, насколько она была не права?! Хрящ, ты идиот!

– Да ладно вам, шеф, все будет чики-пуки, не волнуйтесь! Сучонка скоро придет в себя, зуб даю! И будет вполне употребима! – Гнусавое похрюкивание. – Еще и нам с парнями останется. Если вы позволите, конечно.

– Посмотрим. – Потная лапа вцепилась в подбородок Вики, разворачивая лицо девушки. – Черт, а кровь-то все еще течет! Говорю же, перестарался ты, дубина! Вон, весь багажник угваздан, еще немного, и она тупо истечет кровью! Похоже, ты ей череп раскроил, урод!

– Не, целехонькая башка, гляньте. – Голову снова потревожили, и голова снова выстрелила залпом боли, причем в этот раз заряд был гораздо мощнее, и Вика не удержалась от стона.

– О, слышите! – явно обрадовался Хрящ. – Живая! Очнулась, похоже.

– Тогда тащи ее в дом. Хотя нет, погоди, она же там все изгадит. Надо сперва перевязать, швы, похоже, наложить. Мне эта кукла нужна более-менее здоровой, чтобы смогла вынести как можно больше моих прихотей. Позови сюда дока, пусть займется.

Судя по всему, тип, выполнявший при дворе утконоса функции доктора, в прошлом был патологоанатомом. Во всяком случае, обращался он с пациенткой так же бережно, как в свое время с трупами. И, само собой, ни о какой анестезии и речи не шло.

Так что продержалась Вика на поверхности сознания совсем недолго.

Но расстраиваться по этому поводу она не стала. А вот очередному всплытию на эту самую поверхность не обрадовалась. Ну вот ни капельки.

И вовсе не потому, что снова выматывающей волной накатила боль, нет.

Боль можно вытерпеть, она не унижает. А вот осознание того, что ты сидишь в кресле голая и тебя по-хозяйски разглядывают похотливые глазки Виталика Портнова, накрыло девушку удушливой волной отчаяния.

И самое мерзкое было в том, что ничего, НИЧЕГО изменить нельзя: руки привязаны к подлокотникам кресла, а ноги – к ножкам.

Массивного такого кресла, о монументальность которого разбились отчаянные попытки Вики освободиться или хотя бы сдвинуть этот пьедестал унижения с места.

– Продолжай, кисуля, продолжай, – хрипло пробулькал утконос, не сводя глаз с извивающегося тела. – Ты меня заводишь все сильнее, а эта грудь – мм! Как она упруго подпрыгивает, сразу видно – все свое, ни грамма силикона! Ради такой забавы стоило рискнуть. Да, собственно, ничем особо я и не рискую – на видео моего лица видно не будет благодаря вот этой штуке. – Он взял со стола черную трикотажную шапку, с одинаковым успехом применяемую и спецназом, и бандитами, и натянул ее на голову, спрятав физиономию. – Ну а главный свой орган, который будет звездой нашего с тобой фильма, я предъявлять для опознания не собираюсь.

– Ты урод, Портнов, – процедила Вика, изо всех сил стараясь сдержать слезы отчаяния. – Уродом родился, уродом и подохнешь. И дело не только в твоем тошнотном рубильнике, ты моральный урод. Нравственный кастрат с кучей комплексов. Ты не в силах заинтересовать женщину, хотя и более некрасивые мужчины слыли любимцами дам, но это не твой случай, ты слишком жалок и противен. И единственное, чем ты в состоянии привлечь самку, – это деньги. А когда на пути попадается не самка, а женщина, – ты применяешь насилие.

– Кастрат, говоришь. – Сквозь прорези маски было видно, что глазки утконоса недобро прищурились. – Сейчас ты увидишь, на что способен этот кастрат.

И он начал медленно раздеваться.

И Вике больше всего на свете захотелось умереть. Вот прямо здесь и сейчас, не медля ни секунды. Потому что иного способа избежать омерзительной в своей тошнотворности перспективы она не видела. Если только снова потерять сознание, но в третий раз это вряд ли удастся.

А от бессилия и отчаяния сознание бежать почему-то не хотело. Оно лишь сжалось в испуганный комочек, наблюдая за обнажавшейся обезьяной.

Именно обезьяной, согрешившей когда-то по пьяни с утконосом.

Потому что реденькими волосенки были только на голове Виталика, а вот его дряблое тело почти полностью заросло клочьями неопрятной шерсти. Кривые тощие ноги, длинные руки, вялое брюхо, из-под которого торчало не самое внушительное мужское окончание, – в целом господин Портнов выглядел вполне гармонично. Все детали вписывались в целостную картину, подтверждающую теорию Дарвина о происхождении человека.

Вот только черная шапочка на голове этой человекообразной особи смотрелась очень уж нелепо, настолько нелепо, что перетянутые нервы девушки не выдержали, и Вика залилась истерическим хохотом.

Утконос, возившийся в этот момент с видеокамерой, вздрогнул и оглянулся:

– Тебе, я вижу, весело стало? Предвкушаешь скорую встречу с моим «парнем»? – И он ласково погладил «парнишку». – Это да, он у меня молодец, бабы визжат от восторга.

– От восторга?! – еле выговорила сквозь смех девушка. – От щекотки они визжат, придурок! Ничего другого эта детсадовская пиписька сделать не может!

– Детсадовская, значит? – прошипел Портнов, зачем-то взяв со стола две столовые ложки. – Ну-ну. Сейчас проведем проверочный тест, так сказать. Открывай-ка ротик, лапусик.

И волосатая гадость придвинулась почти вплотную к Викиному лицу. Она отчаянно замотала головой, но помогло слабо – уже через минуту во рту оказались ложки, домкратом раздвигая зубы.

Умереть, умереть, умереть!!!

Слезы бессильного отчаяния прорвались-таки на волю, и Вика захрипела, с ужасом наблюдая за нарочито медленно приближающимся кошмаром.

– Ну что, сучонка, – возбужденно просопел утконос, – получи вкусняшку! Ик…

И, странно вздрогнув, Портнов вдруг грузно осел на пол. Пару раз дернулся, суча ногами, а потом затих.

Сознание Вики тоже икнуло, но отключаться не спешило, оно впало в анабиоз, тупо таращась на неспешно просачивавшуюся сквозь черную шапочку кровь.

А потом сфокусировало взгляд девушки на приблизившемся высоком блондине с блекло-голубыми глазами.

Человеке, которого здесь быть не могло. И не только потому, что он навсегда остался в прошлом, просто…

Здесь, на Урале?!

В общем, бог троицу любит.

И Вика благополучно отключилась уже в третий раз за последние часы.

Блондин тихо выругался на немецком и, склонившись над девушкой, прижал пальцы к ее сонной артерии.