Осколки турмалина

Возможно, кто-то считает подготовку к долгому и трудному путешествию приятными хлопотами. Может, даже наслаждается процессом – есть такие люди? Но для меня это всегда период хаоса, сравнимый с петардой, попавшей в большой лесной муравейник. Порядок нарушен, все куда-то бегут, а сделать нужно больше, чем я физически способна!

Первое – это, понятное дело, работа. То, что я работаю сама на себя, не сильно облегчает мне задачу. У меня визиты клиенток на полгода вперед расписаны! А теперь нужно каждой позвонить, извиниться, перенести… При том, что совсем недавно я брала отпуск. Ведьму, как волка, ноги кормят, и мне нужно стараться, чтобы поддерживать комфортный для жизни режим. Сейчас все сложилось идеально для работы: я получила отличную рекламу, о которой не просила, моя репутация – выше облаков, я на коне. Но долго ли это продлится, если я буду бегать от своих клиенток? Меня забудут быстрее, чем можно представить.

Да и вопрос денег актуален как никогда. Проблем с заработком последние годы у меня нет, но во время своего неожиданного расследования я потратила куда больше, чем планировала. Я думала, что наверстаю до Нового года, и тут мне на голову свалился папаня со всей этой мутной историей! То, что он оплатит поездку, облегчало мне жизнь, но не сильно. Мне и после поездки как-то выживать надо!

Так что я сама себе выдала две недели. Это максимум простоя, который я могу себе позволить. Если я задержусь на другой стороне океана еще дольше… Нет, лучше об этом и не думать.

Важное дело номер два – обеспечить сохранность квартиры и кабинета. И там, и там у меня есть комнатные растения, которые не любят оставаться без воды. Да и в целом, какого-то контроля за безопасностью хотелось бы! Пришлось привлечь к этому бывшего и лучшую подругу.

Вася все принял с философским спокойствием. Посочувствовал мне, но не пытался отговорить. Он верил, что я уже достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения, и обязался поливать герань с кактусами. Вот если скажу кому, что у меня такие отношения с бывшим, – не поверят. А если поверят – назовут дурой за то, что позволила ему стать бывшим. Поэтому я на эту тему особо не распространяюсь.

С Ксюхой, моей лучшей подругой, все было предсказуемо сложнее. Она-то согласилась помочь, но без нотации дело не обошлось. Она даже не поленилась приехать ко мне домой в вечер перед отлетом. Она сидела на подоконнике, наблюдала, как я пытаюсь запихать в один маленький чемодан половину своего имущества, и не замолкала ни на минуту.

– Ты ведь знаешь, что имеешь полное право отказаться? Это все серьезней, чем ты предполагаешь… Это огромный стресс!

– Да, я догадывалась, что смерть моей сестры и две осиротевшие девочки – так себе тема для шуток.

– Вечно ты думаешь о других… А о тебе кто подумает? Кто тебя защитит? Это твой отец должен делать, а не наоборот!

– Да, но мы обе знаем, что он этого не сделает, – указала я. – Традиции игнорировать мои проблемы уже больше четверти века, не думаю, что он когда-либо ее нарушит. Я это сделаю и для себя тоже. Я могла бы остаться в стороне, только если бы не знала обо всем этом. Но теперь-то я знаю!

– Ты уж меня прости, но твой папа – свинота!

– Думаю, он сочтет это за комплимент.

– Так ты намерена найти девочек?.. Ио, куда ты пихаешь этот белый свитер, он тебе точно не понадобится!

Мне половина всего, что я с собой тащу, не понадобится, но так я справляюсь со стрессом. Привычные вещи дарят иллюзию, что я смогу спрятаться за ними.

– Не знаю я насчет девочек, – вздохнула я. – Если бы они просто ждали там, я бы забрала их с собой.

– К себе?

– К отцу! Пусть хоть раз полноценно исполнит эту роль. Увы, просто забрать их не получится, их по-прежнему ищут.

– Но лично ты этого делать не будешь? – допытывалась Ксения.

– Да я просто не знаю, как! Я ничего о том месте не знаю.

Я, конечно, не в деревне за сараем росла, о США знала – и не так уж мало. Но это теоретическое знание оказалось не особо ценным. Оно мало сообщало мне о жизни маленького городка, затерянного в лесах Индианы. Можно сказать, что я заходила в абсолютно темную комнату – да еще и с завязанными глазами.

В этом отношении не так уж плохо, что подготовка к полету отнимает все мое время. Я даже не успеваю толком подумать о том, какую глупость я готовлюсь сделать – и насколько это на самом деле опасно.

– Ну а он знает, что ты намерена делать? – спросила Ксения уже чуть тише и спокойней.

По тому, как она произнесла это «он», можно было догадаться, о ком речь. Да и то, что она затихла, служило намеком. Знает ведь, что ступила на опасную территорию, но любопытство сгубило кошку – да и не одну.

Мне не хотелось отвечать, но я не нашла ни одной причины не ответить.

– Знает.

– И?

– И ничего. Я ему рассказала, он в курсе. Почему он должен как-то реагировать?

– Не знаю… Мне казалось, что он тебя точно не отпустит, это я с тобой нянчусь!

– Как видишь, отпустил.

Наши с Владом Лариным отношения всегда напоминали американские горки, это мне даже в самом оптимистичном настроении придется признать. Сначала – лучший друг, можно сказать, брат, куда более близкий мне, чем моя кровная сестра. Потом – никто, потому что сложно оставаться кем-то для девушки старшего брата. Слишком сложно, слишком много сплетен. Потом – снова друг и почти любовник, и все могло бы сложиться, если бы не обстоятельства, которые вечно влезают в самый неподходящий момент. И снова никто, затерянный где-то в других странах и других мирах.

Теперь вот, кажется, снова друг. Ценой моих невероятных усилий, между прочим! Но так и должно быть, я когда-то сильно его обидела. Он спас мне жизнь, когда мое импровизированное расследование вышло из-под контроля, и я с готовностью восприняла это как знак свыше (кое в чем я вся в отца). Мы с Владом снова начали видеться, но – исключительно как друзья. Совместные бизнес-ланчи. Редкие прогулки, если у нас мистическим образом совпали графики. Звонки – только в то время, когда дети не спят. Некие глобальные, безымянные дети, потому что своих детей нет ни у одного из нас.

Я знала, что даже такие невинные отношения бесят как минимум половину его семьи. Его матушка, у которой на жизнь Влада свои планы, будет молиться, чтобы самолет вместе со мной рухнул в Атлантический океан. Это было бы идеально: тогда даже могила не напоминала бы ему обо мне.

Не думаю, что она верит в невинную детскую дружбу между мужчиной и женщиной, которых как минимум в прошлом тянуло друг к другу. Она считает, что я хочу большего. Я тоже так считаю, просто не распространяюсь об этом.

В этом плане, известие о моем отлете в Америку должно было стать своего рода тестом. Насколько далеко зашли наши отношения? Куда они вообще движутся? Если бы Влад хотя бы подумывал о том, чтобы выйти за пределы дружеского целибата, он бы наверняка попытался отговорить меня от рискованной поездки. А в идеале, как истинный принц, вызвался бы сопровождать меня.

Но Влад отнесся к новости спокойно – насколько это позволяла ситуация. Он выразил мне соболезнования. У него великолепное образование, он обучен этикету так, что вмиг придумывает соболезнования, достойные речи президента. Причем ты никогда не поймешь, искренне он говорит или нет.

Никаких опасений за мою дальнейшую судьбу он не высказал. Не было того заветного «Ио, я с тобой, я тебя одну никуда не отпущу!», о котором я, скажу честно, мечтала с наивностью влюбленной дурочки. Хочешь ехать – езжай. Да и почему должно быть иначе? Я свой шанс упустила, это нужно признать, а девочка, которую ему присмотрела мать, не так уж плоха.

Так что на следующее утро я отправилась в аэропорт на такси – одна. Отцу и в голову не пришло подвезти меня. Ему казалось, что его обязательства выполнены в момент, когда он выдал мне денег на такси. Как будто это одно и то же – поездка на такси и то, что кто-то хочет лично тебя проводить! Ксюха рвалась помочь, однако на это я согласиться не могла. Это в прошлом мы с ней могли сорваться куда угодно и когда угодно. Теперь она, в отличие от меня, живет правильно, у нее муж и маленький ребенок, это влияет на график.

Нельзя сказать, что я боюсь полетов. Но и я не защищена от всего: диплом психотерапевта не дает тебе никаких преимуществ, ты просто поименно знаешь всех своих тараканов. Так что накануне вылета память начала издевательски подсовывать мне всю известную информацию об авиакатастрофах. Я не пыталась найти в этом нечто мистическое. Я прекрасно знала, что страх перед путешествием – это совместное творчество подсознания и инстинктов. Зачем куда-то лететь, если и здесь хорошо? Сиди на месте и эволюционируй! Повадилась тут…

Так что я спокойно принимала даже самые жуткие картинки, на которые была способна моя фантазия, и напоминала, что статистика на моей стороне. Авиакатастрофы привлекают к себе столько внимания, потому что они масштабны. На дорогах трагедий куда больше, но мы к ним привыкаем и перестаем замечать – психологическая реакция такая. Я не собиралась впадать в истерику накануне путешествия, которому предстояло длиться целый день.

Перелет с одного континента на другой – так себе удовольствие. Сидишь в не самом удобном кресле, слушаешь, как орут чужие дети и ругаются (поочередно) почти все, кто тебя окружает. Смотришь фильмы, на которые при иных обстоятельствах и внимания бы не обратила. Воспринимаешь еду как событие. Я слышала, как некоторые мои соседи по самолету капризничают, упражняясь в остроумии на тему того, что нам привезли. У меня таких проблем нет. Я ходила в столовую постсоветской школы, меня сложно запугать курицей с недостаточным количеством приправ или водянистым пюре.

В раздражающей монотонности полета, как ни странно, очень легко раствориться. Позволить времени проплывать мимо тебя, пока ты пересекаешь часовые пояса. Ворчать на сухой воздух салона, от которого раздражаются глаза, и за этой придуманной ерундой укрыться от настоящих бед. В какой-то момент и я чуть не позволила себе расслабиться, быть как все и сделать вид, что я – простая туристка.

Но мне так нельзя. Поэтому я использовала вынужденную паузу, чтобы подумать о случившемся. Я рассматривала фотографии, которые переслал мне отец. Я уже видела их раньше, а сейчас решила освежить в памяти – я приближалась к пункту назначения.

Моя неведомая старшая сестра была очень красивой от природы. В ней узнавались черты отца, хотя нельзя сказать, что она была очень похожа на него – или на меня. Но, думаю, если бы мы однажды оказались рядом, несложно было бы поверить, что мы – сестры. Мне так и не доведется узнать наверняка.

Ей достались кошачьи черты лица – большие глаза необычной, чуть раскосой формы, высокие скулы, большой рот, который был бы недостатком, если бы не прямо-таки совершенная линия губ. Думаю, у Тэмми были бы все шансы стать моделью, если бы она захотела этого. Но она по какой-то причине выбрала другой путь и запустила себя. На последних своих фотографиях она выглядела по меньшей мере неряшливо. В бродягу еще не превратилась – но подошла к этому опасно близко.

Ее точеные черты расплылись и обвисли. За это нельзя было винить один лишь возраст. Тэмми обрела ту одутловатую, нездоровую внешность, которая присуща всем алкоголикам мира. В скупой информации, переданной отцу, ничего не было сказано о ее вредных привычках, но я готова была спорить на что угодно, что моя сестра прикладывалась к бутылке намного чаще, чем следовало бы. Она не красилась, не выщипывала брови, среди ее медовых волос уже в сорок четыре года вилась паутина ранней седины. Я не говорю, что каждая женщина обязана красить волосы или заниматься бровями. Просто раньше Тэмми это, похоже, делала, а потом перестала. Почему и когда – сложно сказать. Фотографий из этого далекого «раньше» сохранилось очень мало.

Может, на себя Тэмми махнула рукой, а вот дочерям старалась дать все самое лучшее. Они обе были очень похожи на нее, только одна – шатенка, другая – фарфоровая блондинка. Как будто три версии одной и той же женщины! И никаких указаний на отца девочек. Я даже не смогла выяснить, один у них отец или разные.

Заметила я и еще одну весьма любопытную деталь. Младшая девочка, Эмили, выглядела жизнерадостной и открытой миру. На каждом фото улыбается так, будто хочет всем показать безупречную работу своего стоматолога. Глаза сияют, она ничего не боится и готова попробовать все, что угодно. Привет, мир, я иду к тебе!

Ее сестра совсем не такая. Джордан улыбается, но сдержанно. Только потому, что в определенных ситуациях нужно улыбаться, так принято, однако не потому что ей хочется. Губы почти никогда не размыкает. Взгляд умный, настороженный. Слишком взрослый для шестнадцати лет.

Возможно, все дело в том, что она – подросток, а ее сестра – совсем ребенок. У подростков вечно какие-то нелады с миром. Но мне почему-то кажется, что здесь все намного сложнее. Как будто Джордан известна какая-то тайна, которую знала и ее мать, а вот маленькой Эмили ничего не сказали, чтобы защитить ее. Или я слишком много придумываю?