Вдова

– Я, конечно, понимал, что вы не из простых женщин, но сейчас вы меня удивили. Если честно, вы меня пугаете, я разочарован в себе, ваш портрет нарисован мной неправильно. Не знаю, стоит ли вас брать в игру сейчас. Не разу не видел девушку вашего круга, которая так рвётся получить себе пулю в лоб. Думаю, ваше безрассудство объясняется расшатанной нервной системой.

Чтобы такого человека удивить, нужно было постараться, а тем более заставить поверить в то, что я ангел.

– Там мой сын, и это не обсуждается. Кстати, что вы здесь делаете? Вы же должны быть в больнице, – до меня только дошёл этот факт.

– Как только очнулся, сбежал, знал, что подобное может произойти.

– Спасибо. Постарайся хоть одного оставить в живых, нам нужна информация.

– Есть. – Твёрдо ответил Михаил Юрьевич.

Кое-как стараюсь успокоить себя, собирая все силы в кулак. Благо, что я одета, а не в ночной рубахе. Хотя меня бы никто не посмел переодеть. На мне всё ещё чёрный костюм классика для похорон, в нём я смогу нормально двигаться. А на шее кружевной чёрный платочек, что слетел с головы.

Приоткрыла дверь и стала ждать первого, кто ко мне сунется. Михаил Юрьевич уже выскользнул в окно. Прозвучало несколько выстрелов на лестнице, ещё один охранник мёртв, убийца уже близок ко мне. Шаги за дверью были еле слышны, и я тихонечко взвела курок на револьвере.

А смогу ли я спустить курок? Так, будем думать логически. Я хочу выжить? Да. Я хочу спасти сына? Да. Итог? Мне нужно нажать на курок и ни в коем случае не судить себя за это и не корить. А тем более жалеть себя или тем более нападающего, он сюда не просто так пришёл, он знает о риске. Вот такая игра в вопрос-ответ помогает мне по жизни. Особенно в моментах, когда я встаю перед выбором. Нужно просто уметь вести диалог с самим собой.

Полицию вызывать нельзя, они нам не помогут, да и не успеют. И я не ангел, весь дом усыпан трупами и оружием. Ко мне тоже будут вопросы и не маленькие.

Дверь легонько и без скрипа стала открываться, входящему в маске рукоятка пистолета угодила прямо в темечко.

– Всё, баиньки.

Сил пришлось приложить немало для такого нехитрого удара, но результат меня обрадовал. Почти. На меня сразу же навалилось тяжёлое мужское тело. Начала его оттаскивать в центр комнаты, но неожиданно в проходе появилась ещё одна фигура, которой я без замедления пустила пулю в лоб. Из рук выпал револьвер, глаза зацепились за кровь. Я убила человека. Я это сделала без промедления и сожаления, будто на инстинкте. Позже об этом поплачу, внизу сын и ему страшно. Грохот тела, который я не удержав уронила, был громче, чем выстрел.

– Fuck. – Вот идиотка.

Шум прогремел на весь дом, может прибежать больше людей, чем я смогу одолеть. Третий экземпляр примчался сразу же и попал в зону моей видимости. Единственное, что смогла придумать, это упасть на пол, прикрыться телом наёмника и отползти за кровать. Я ухитрилась схватила огромный пистолет-пулемёт с кровати, счёт идёт на миллисекунды, резко выпрямилась, выпад и снова выстрелила в лоб. Как только третий упал на пол, дом оглушил звук грома, а следом с неба обрушился ливень. Что сказать, это было эпично. Хорошо, может спутают с громом, на вряд ли, за нами не могли же прислать идиотов. Не готова я к такой жизни, в сказки верю ещё. Выстрел с улицы и крик заставил поёжиться, тело окаменело. Не хочу туда идти, колени трясутся. Но ещё два выстрела прозвучали с первого этажа. От чего моё сердце замерло, а следом бешено забилось, как от убойной порции кофеина.

Мои шаги отзывались болью в висках. Подойдя к лестнице, увидела мёртвого Марата, он защищал мою семью до последнего. Слёзы благодарности и горечи обожгли лицо, но я их быстро убрала, не сейчас горевать. Я поддержу его семью, они не будут ни в чём нуждаться. Конечно, это не закроет рану в сердце его семьи, но я выполню долг перед ним.

Стала с поднятыми руками спускаться вниз, буду отвлекающим манёвром. А если они не будут вести диалог, и я совершаю сейчас ошибку? Перед моими глазами предстала картина: мой сын стоял на коленях со связанными за спиной руками, а над ним мужик в камуфляжной одежде, как и у остальных, нет опознавательных знаков. Не поскупились враги, профи наняли. В масках, только с прорезями на глазах и рту. Ствол упёрся в голову Кирилла. У сына в глазах был страх, он шмыгал носом, еле сдерживая слезы.

– Только маму не трогайте. – С шипеньем простонал он.

– Молчи, щенок. – Пистолет упёрся ещё сильнее в голову сына.

– Мы можем договориться по-хорошему. – Решила я без паники выйти на разговор.

Мой взгляд метнулся к снова раненному и лежащему без сознания главе моей охраны. Столько ранений и боли за несколько дней Михаил Юрьевич может не пережить. Но он погиб при исполнении. Ой, дура, не смей думать о таком. Постаралась присмотреться, ждать мне помощи от него или нет. И облегчение! Его грудь вздымалась, но очень редко. Благо он жив, но что делать мне сейчас? Как спасти сына? Успокаивает одно, наёмник остался один, по крайней мере в зоне моей видимости.

– Нет, мы не договоримся. Моему заказчику нужны ваши головы, но сначала мне нужны все документы из сейфа. А тем более ты, скорее всего, убила моих людей. И я лично тебя выпотрошу.

– Голубицкий, – высказала я догадку вслух.

– Как вы прозорливы. Хотя ты баба и, скорее всего, один из твоих охранников с ними разобрался, тот чурка на лестнице всё же был жив? Я просто кивнула головой, нужно показать, что я не представляю опасности.

Григорий Голубицкий – дядя Святослава. Лишь он был ближе всех и хотел захватить бизнес при любой возможности. Убью. Нет. Заставлю страдать. Сукин сын. На семью, на святое… руку поднял.

С трудом сдержала стон облегчения, увидев за окном Павла. Так, надо отвлечь нападающего с холодным голосом. В глазах ни толики жалости, наоборот, требует жестокой расправы. Всё, что мне было нужно, я узнала. Кивнула в открытое окно Павлу, в следующую секунду наёмник упал замертво. Выстрел заставил очнуться Михаила Юрьевича, а сына испугаться. Кинулась успокаивать, целовать и обнимать Кирилла.

– Мама, вы их всех убили? – В его глазах горела ненависть, мне стало не по себе, он же понимает, что сейчас его чуть не убили.

Мы спаслись лишь чудом. Это всё удачное стечение обстоятельств. Ему страшно, понимаю, но он лишь дитя, которому требуется открыть глаза. Сделать это нужно чем скорее, тем лучше.

– Да, мне главное, чтобы ты был в порядке. Ребёнка била дикая дрожь и начиналась истерика.

– Можно же было договориться. Отдать им всё, что они просили, у нас много денег.

– Нет. – Я взяла в руки его лицо.

Адреналин ударил мне прямо в голову.

– Мы относимся к тому числу людей, что ежесекундно рискуют получить пулю в голову. Если тебе жалко тех, кто хочет убить нас, я могу прямо сейчас тебе вручить пистолет, чтобы избавить себя от страха за то, что ты кого-то пожалеешь, а тебя убьют. Нас никто не удосужится пожалеть. Даже наш родственник этого не сделал, то представь, что сделают другие? Пока кричала, развязывала ему руки. – Думаешь, я монстр? Я сегодня впервые отняла жизнь, и мне страшно не меньше, чем тебе. За меня погибли, пожертвовали всем. И это постоянная гонка, в которой никогда не будет проигравших и выигравших.

Сын с бешеными глазами смотрел на меня. Я впервые с ним так разговаривала. Он отполз от меня ипоспешил удалиться в свою комнату.

– Вы с ним не слишком жестоки? – Спросил вошедший Павел, ни капли не удивленный и через чур уж спокойный.

– Надеюсь, что нет. – Я сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться, и вытерла слёзы. – Павел, нужно срочно избавиться от наёмников. Один живой, но без сознания в моей комнате, его нужно расспросить. А я пока вызову врача, что тогда латал Свята.

– Хорошо. Мне избавиться от…

– Нет, – перебила я Павла.

Но меня вмиг одолели сомнения. Не принесу ли я сама себе проблем таким решением? Чтобы сделал Свят? Нет. Его больше нет. И я, мать вашу, не знаю, что сделал бы он. Мой муж всегда меня оберегал от этого.

– Прости, Павел. Но я передумала. От него нужно избавиться.

– Так бы сразу, Дарья Сергеевна, – с облегчением выдохнул уставший охранник. – Готовьтесь, босс, вам очень часто теперь придётся принимать такие решения.

Меня не отпускало дикое напряжение. Нужно было позвонить Мирошниченко, семейному доктору. Далее успокоить людей и помочь Павлу избавиться от трупов.

Никогда не забуду этот день. Тяжелее всего было делать вид, что у меня всё под контролем. Так ещё и ко всему прочему операцию Михаилу Юрьевичу делали больше шести часов. Такое ощущение, что он в рубашке родился. Кирилл тоже доставил доктору массу проблем. Мирошниченко всю ночь его отпаивал успокоительными, сын бился в истерике. Дальнейший день я помню плохо, жизнь стала превращаться в фильм ужасов. Пришлось смотреть, как специальная фирма избавляется от трупов. Я нуждалась в подтверждении, что всё пройдёт хорошо.

Поспав всего пару часов и кое-как приведя себя в порядок, собрала людей, и мы поехали с ответным визитом к Голубицкому. Нашёлся он сразу. Был в клубе и вальяжно расположился в кабинете Свята. Даже и не подозревал, что мы идём. Мои ребята разобрались с охраной тихо и быстро, но никого не убили. Подняться решила в свой кабинет одна, никто, кроме меня, не сможет бороться за то, что принадлежит мне. А тем более я сейчас злая, аки семеро чертей, меня одной для него будет много. У таких семей, как наша, есть всего одно негласное правило: не трогать семью. А этот человек показал, что для него это пустой звук, и я раздавлю его, но уподобляться не буду ему.

– Ну что же, здравствуй, мой дорогой родственничек. – С комом в горле проговорила я, входя в кабинет.

Лицо Голубицкого исказилось, потому что он не знал, что я и мой сын живы. Ведь те, кого он послал нас убить, не смогли ему позвонить, ведь они были мертвы.

– И я рад тебя видеть, Дарья. Как ты, как Кирилл? Я думал, ты нескоро сможешь выходить в люди после такого горя.

Далеко немолодой человек даже не скрывал своей брезгливости. Лёгкой походкой я подошла к столу, на котором уже не было вещей мужа. Взяла с него фоторамку, на которой уже были лица семьи этого предателя.

– Быстро же вы освоились, Голубицкий. Так были уверены в своей победе? Как у вас поднялась рука на семью? – Моя бровь приподнялась.

Гадёныш неожиданно вскочил, а я сделала вид, что дрожу. Это моя тактика, чтобы застать его врасплох. Я считаю, что информация того стоит.

– Что ты несёшь? На тебя так повлияла потеря мужа? – Он обошёл стол и подошёл ко мне, а я встала со стула и стала отстраняться, пока не упёрлась в стену.

Ой, видели бы вы его сейчас. Его триумф. Масляный, блестящий взгляд, от которого у меня почти начались рвотные позывы. Он почувствовал власть, и его мужское эго начало ликовать. Его даже не смутило, что я пришла сама и одна. С логикой у него очень большие проблемы.

– Зачем вам нужно было это делать? К смерти Свята тоже вы приложили руку? – Мне необходимо вытянуть из него как можно больше информации.

– Так ты ни о чём не знаешь? Хотя куда бабам то в мужские тёрки. Думаю, Святослав был из тех, кто свою бабу по назначению использовал, а не дурью ей голову забивал. На вас и так тошно смотреть, нацепили на себя брюки, вот раньше было время. Странно, что Денис не явился на похороны, как и Егор. Ох, они бы тебе указали на твоё место. Я пытался уговорить Свята, чтобы он сделал то, о чём его просили. – Он тяжело вздохнул. – Но нет, к сожалению, Святко ко мне не прислушался. И я был не в силах ему помочь. Куда нам тягаться с Юрием Николаевичем?

Мои опасения подтвердились. Чёрт, чёрт, чёрт. Ни у кого другого духа бы на такое просто не хватило. Война предстоит не из лёгких. С Курносовым придётся ой как побороться. Но ничего страшного, чем больше шкаф, тем громче падает. Умру, но отомщу.

– Но за что? Чем он ему мог помешать? Скажи… – Слёзы пустить не удалось, я жаждала вцепиться в горло такого ухмыляющегося и светящегося от счастья родственника.

– Слишком правильный до зубовного скрежета. Вот с Егором и его отцом иметь общие дела было легко и просто. Но один пропал, второй на пенсии где-то на островах. – С этими словами Голубицкий достал пистолет «Гюрза», взвёл курок и приставил к моей голове. – Может, есть желание или просьба перед смертью?

– Конечно.

– И какое же? – Он усмехнулся.

– Это у вас нужно спросить.

Ухмылку сменило удивление.

– Что?

Не успел он это договорить, так как я его положила на лопатки. Правильно поставленными ударами, правда, сначала пришлось ударить в пах, так как он слишком близко стоял. Подлетела, выбила пистолет и провела болевой приём. Сломала ему руку, перевернула на живот, и он оказался лицом вниз, вопя от боли. Взяла его за жиденькие волосы и долбанула головой об пол.

– Ну что? Есть последнее желание? – С шипением спросила я у бестолкового и гнилого пса, а в ушах ещё был треск костей, что я сломала.

– Семью не трогай. – Заикаясь от боли, прошептал он.

– Принято. Но тебя я не могу оставить в живых, сам понимаешь.

Вытащила револьвер из кармана пиджака, выстрел угодил ему прямо в голову, чтобы не мучился. Но со злости подошла и каблуком проткнула ему руку, от вида крови замутило. Я так боялась передумать и сдать заднюю. Убить человека не так просто, как кажется. С этим приходит одновременно два чувства: пьянящая власть и ненависть к самой себе. Ты начинаешь себя чувствовать и богом, и чёртом одновременно.

Даже не боролся почти. Будем надеяться, что мне так и дальше будет сказочно везти. Но если бы всё было так, как мы хотим, мы бы жили в вымышленном мире.

Рвано выдохнула и подошла к столу. Мне срочно нужно было выпить. Налила себе крепкого коньяка в красивый бокал, и мой взгляд упал на дорогие сигареты. Недолго думая, взяла и прикурила, отчего мои лёгкие обожгло, я закашлялась и очень сильно, на глазах даже слёзы выступили. И тут же меня стошнило в мусорку, стоящую под столом. По телу пробежали мерзкие ледяные мурашки, и меня передёрнуло. Ой как не красиво, и на вид, и на вкус. Пришлось сполоснуть рот коньяком. Семнадцать лет не курила как-никак, но вторая сигарета зашла уже как родная, будто и не бросала. А я ли это сейчас сделала? Столько жестокости и без раздумий. Неужели Святу приходилось не раз с таким сталкиваться?

В комнату вошла Марина, теперь уже мой секретарь. Ей в этом году исполнилось тридцать шесть, и, к слову, её новый стиль, что она недавно поменяла, ей очень шёл. Теперь она была блондинкой с удлинённым каре. И от этого её карие глаза смотрелись невероятно яркими. Характер у неё тоже был такой, как нужно. Правда, все вокруг её называют стервой, кстати, незаслуженно. Она шикарная молодая женщина и великолепная мама шестилетнего Марка.

– Ну, что могу сказать? – В её глазах я увидела прозрение. Они округлились до неприличия. – Я вроде бы как под впечатлением.

– Я вообще в шоковом состоянии и растеряна. – Призналась ей честно.

– Это как же Святослав Денисович проморгал Рэмбо у себя под носом? Кажется, мы многого о вас не знали. Я, конечно, слышала в вузе слухи о вас, но считала их преувеличением. Ведь когда с вами познакомилась, вообще думала, как такой ангелочек может быть вот той безрассудной и безжалостной девушкой. Я же была тогда первокурсницей, про вас говорили очень часто. – Театрально вздохнула Марина.

– Захочешь жить и не на такое пойдёшь. За тобой вон Павел бегает целый год. Только идиот этого не заметит. Ты просто не позволяешь себе быть счастливой, для меня это удивительно. – Я, морщась, допила стакан залпом. – Ох, а как ты на него смотришь… – Закатила глаза. – Словно изголодавшийся на стейк.

– Всё-то вы видите, Дарья Сергеевна. И красиво сменили тему, моё вам уважение. – Она сделала вид, что поаплодировала, и пнула одного из своих бывших начальников.

– Чего это ты? – Удивилась я такому проявлению эмоций.

– Эта мерзость любила распускать руки.

– Ясненько.

Я разблокировала свой простенький смартфон и набрала Аркадия. На звонок ответили мне быстро.

– У аппарата, Дарья Сергеевна, слушаю.

– Аркадий, приготовьте, пожалуйста, на ужин пиццу с ананасами и креветками. – Наш повар – это часть семьи. Мы без него никуда, вообще не могу чужую еду есть.

– Да, будет сделано. Через сколько вас ждать, хозяюшка?

– Час примерно. – Прищурила я один глаз, прикидывая.

– Отлично. – И он скинул звонок.

– Ну что, Марина, поехали домой?

– Конечно, сейчас только с администратором переговорю. А то у всех шок и паника. Вломились, раскидали, охрана до сих пор персонал мордой в пол держит.

За полчаса мы сделали все необходимые дела, точнее проследили, чтобы тело Голубицкого убрали из моего кабинета и отвезли семье. Сама я не смогла поехать, но и прятаться не стану. Если у кого-то возникнут вопросы, они смогут меня найти.

Уже в машине у нас с Мариной состоялся интересный разговор.

– Я боюсь серьёзных отношений с Павлом, – вышла на откровенность Марина.

– А ты бояться продолжай, и его наша Оля домработница к рукам приберёт.

– Она ему хотя бы по возрасту подходит. – Тяжело вздохнула Марина.

– Ты его вроде года на четыре старше. Поверь, твои сомнения – это бред.

– Но у меня есть сын и карьера. Я не собираюсь больше рожать, да и поздновато мне уже, а ему нужна семья и внимание.

– У вас даже секса не было, а ты уже о детях думаешь. Мой тебе совет: не торопись и не решай за парня.

Воспоминания

Я еду на заднем сидении такси и пытаюсь унять дрожь в руках. Я невероятно соскучилась по мужу, кажется даже моментами, что я никогда не смогу представить больше жизни без Свята. Мой дорогой уже неделю в больнице, ему вырезали аппендицит. Как раз когда он был в командировке на Сахалине, и расстояние было почти недосягаемым, ведь у Кирилла в первом классе проблемы, и каждый мой день расписан по минутам в заботах о нём.

Вот ещё чуть-чуть, и я его увижу. Прижмусь к нему, проникну внутрь всей душой, каждой клеточкой. Не передать словами, как я испугалась, когда узнала, что его забрали в больницу в тяжёлом состоянии. Вылетаю из машины и почти бегу через парк рядом с больницей, сшибая с ног людей. Внутри нарастает с каждой секундой тяжесть, вот ещё чуть-чуть, и я буду рядом с ним.

И вот моё чудо всё бледное сидит и ждёт меня на кровати. Его окружают немного пожелтевшие стены с облупленной краской. Среднестатистическая больница, так скажем. Помню ещё с детства ту брезгливость, когда оказывалась в таком ужасном месте.

– Я тут, – тихо прошептала спустя несколько минут нашего немого ступора.

– А я уже подумал, мне лекарства просроченные поставили в этой дыре. – Он негромко расхохотался, но следом вцепился в бок и сморщился.

Я подлетела к нему и стала зацеловывать всё лицо, шептать и щуриться от счастья.

– Мой светлячок, мой, только мой.

– Твой, твой, девочка моя. Малышка моя. А чего ты такая опухшая? Не спала всю эту неделю из-за нервов? Кого мне нужно отшлёпать за плохое поведение?

– Это мне тебя нужно наказать за то, что в больницу попал. И ещё заставил меня нервничать.

– Ты так говоришь, будто я сам себе аппендицит вырезал. – Меня играючи шлёпнули по попе и уткнулись в мои волосы.

По моему телу всегда бегают мурашки размером с доберманов, когда он рядом. Такой родной и всепоглощающий. В этот день мы занимались любовью везде, где могли: в арендованной машине, в туалете кафе, в закоулке супермаркета и, конечно же, в палате.

– Скажи, как ты скучала по мне. Моя малышка обязана по мне сходить с ума, стонать лишь моё имя и говорить лишь моё имя.

Наша любовь никогда не угасала, а с каждым днём становилась всё ярче и ярче. Кому-то может показаться это смешным и нереальным, но это ваше дело – верить или не верить в любовь, что глубже Мирового океана. Она как в женских романах описана, да и то мне кажется, ещё ярче.