Наследник для авторитета

– Прошу меня простить, дела требуют моего присутствия, – пожимаю по очереди руки отцу и Фархату.

Те понимающе кивают, а сами продолжают о чем-то переговариваться. Выбегаю из дома пулей. Мне срочно нужен мой юрист. Как же все не вовремя. Следом в дороге приходит сообщение от отца.

«Молодец, сын, я тобой горжусь! Не разочаровал отца».

Не понимаю, что он имеет в виду, и не обращаю внимания на его слова. У меня сейчас проблемы посерьезней отцовских амбиций. Так что откидываю телефон и прикрываю глаза. Бешено ломят виски.

Глава 6

Эльвира

Запихиваю оставшиеся вещи в чемодан, оглядываю внушительный багаж и со стоном опускаюсь на кровать. Слишком много всего, мне не унести. Разгребаю заново сумки и кладу в одну из них все самое необходимое.

– Все будет хорошо, – шепчу своему малышу, и он бьется пяточкой изнутри, словно соглашается со мной и поддерживает.

Иду к выходу, оставляя записку для бабули на тумбочке. Только хочу открыть дверь, как в замке поворачивается ключ. У меня в этот момент сводит все внутри от страха. И когда дверь открывается, там появляется Гриша.

– Ты напугал меня, – выдыхаю с облегчением.

– Что случилось? Ты куда? – окидывает меня напряженным взглядом.

Лоб нахмурен, в глазах неподдельное беспокойство.

– Слушай, Гриш, – сминаю приготовленную бумажку для соседки в комок, – хорошо, что ты пришел. Извинись за меня перед бабушкой, хорошо? Я уже не успею её дождаться и…

Он перебивает, не даёт мне договорить.

– К чему такая спешка? Ты возвращаешься домой? – прикрывает дверь, чтобы наш разговор не стал достоянием соседей по лестничной площадке.

– Почти, – опускаю голову, ведь никакого плана по побегу у меня нет.

– Хочешь рожать в селе, где нет ни одного нормального роддома и медицинской помощи?! – возмущается, смешно и экспрессивно размахивая руками.

Мне становится стыдно, что так оно и есть. Вот только жить с матерью я не собираюсь, поживу в доме у бабушки, вряд ли он кем-то сейчас занят. Она умерла лет пять назад, впрочем, в последний раз дома я и была в это время.

– Я не могу здесь больше оставаться, – кладу руку на живот, рефлекторно, бессознательно, – дело в том, что…

Сглатываю, собираясь с мыслями. Мне нужно хоть кому-то выговориться, излить душу, а Гриша – он ведь лицо незаинтересованное.

– Все дело в отце моего ребенка, – чувствую, что краснею, отвожу глаза, упираясь взглядом в цветочные обои, – он нашел меня и…

Молчу, думаю, как это преподнести, чтобы не выглядеть настолько жалкой.

– И? – ждет от меня продолжения парень, взъерошивая свои рыжие волосы.

– Мне надо бежать, Гриш, – подхватываю сумку покрепче, но ее у меня забирают мягко, но настойчиво, – он просто заберет моего малыша, а меня…

Молчу, даже боюсь себе представить, что сделает Шамиль со мной.

– От кого ты беременна, Эля? – спрашивает он меня с мрачным видом.

– Не знаю, знаешь ли ты его, Шамиль Галаев, – опускаю стыдливо голову, вспомнив некоторые детали того вечера.

Перед взором проносится сцена, как я прихожу в себя, а наглые бесцеремонные мужские руки гладят и щипают мои соски.

– Криминальный авторитет? – поджимает губы Гриша, – ты шутишь? Его в городе каждая собака знает. Как ты умудрилась связаться с ним?

Этот вопрос я задавала себе на протяжении всех этих семи месяцев, но ответа так и не находила. Винила во всем себя, ведь могла быть порасторопней и сбежать, понастойчивее и отказаться от просьбы Веры. Много этих «если бы», но ведь это ничего не меняет в моей жизни. Все есть, как есть. Как итог, я беременна от нелюбимого мужчины, который хочет и может отобрать моего ребенка. Язык не поворачивается назвать его «нашим».

– Поехали, – говорит после моего короткого и много скрывающего ответа мужчина, – мне от деда со стороны матери досталась в соседнем городке квартирка пустующая, разместим тебя там. Довезу на машине, так что паспортом светить не придётся.

– Мне неудобно как-то, – поднимаю на него влажные глаза, – спасибо, Гриш, правда, я за все заплачу, ты не подумай, работу найду.

– Не выдумывай, – отмахивается, подхватывая сумку поудобней, – какие деньги? Да и на любой работе требуют паспорт.

Мы спускаемся вниз по лестнице, лифт как обычно не работает, так что идем не быстро, подстраиваясь под мой шаг.

– Как-то я не подумала об этом, – голос мой сипит, словно мне в горло вогнали штык, прокашливаюсь, но не помогает.

– Что-нибудь придумаем, – беспечно пожимает плечами парень, открывает подъездную дверь, – насчет других веще не беспокойся, я потом тебе все привезу.

И пока мы идем до его машины, я нахожусь в напряжении, что вот-вот и нас, а точнее меня повяжут. Скованность не покидает меня ни на секунду.

– -Мужчина! – раздается вдруг справа грубый мужской голос, полный возмущения и агрессии.

Замираю. Вот и всё. Добегалась.

Я стою, как вкопанная, и не могу повернуться. Нет никаких сил – ни моральных, ни физических. Гриша неспешно в это время кладет сумку в багажник, закрывает его с хлопком и только потом смотрит в сторону говорившего.

– В чем дело? – спрашивает он.

Никто из них не проявляет друг к другу любезности.

– Чья тачка, знаешь? Перегородил мне дорогу козел какой-то! – агрессивно бычится, слышно по голосу.

И я выдыхаю, отмираю и поворачиваю в сторону незнакомца голову. Ни капли не похож на бандита. Обычный мужик лет сорока с залысиной и брюшком. Юркаю мимо внука хозяйки съемного жилья, сажусь на пассажирское сиденье, чтобы не светить своей физиономией на весь двор, и жду, когда разрешится вопрос. Проходит буквально минут пять, как хлопает дверца со стороны водителя, Гриша садится, пристегивает ремень и заводит свою ласточку.

– Испугалась? – усмехается он по-доброму.

– Чуть не родила, – криво пытаюсь пошутить, но мне не до смеха.

Не могу успокоиться до тех пор, пока мы не выезжаем со двора, вклиниваемся в транспортный поток и держим средний темп скорости.

– Как он узнал о ребенке? Или знал с самого начала? Поэтому ты скрывалась? – делает он предположения один интереснее другого.

– Как узнал…, – задумчиво протягиваю, впервые подумав об этом.

А ведь, правда, появился он на пороге квартиры как-то уж больно осведомленным, да и удивленным ни капли не выглядел. Догадка озаряет меня, но вместе с тем и печаль. Только один человек мог донести до него эту информацию.