Суженая для Альфы

Твердые губы ласкали ее живот, обводя языком кожу вокруг пупка, заставляя мышцы сжиматься от щекочущих, но приятных ощущений.

– Еще, – хотелось продолжения.

– Скажи, чего хочешь, сладкая, – хриплый рокочущий голос донесся до нее как сквозь вату, но внутри все наполнилось предвкушением.

– Я, – с шумом и стоном выдохнула, ощутив влажные прикосновения к горошинке соска, – хочу…

Никак не могла договорить, все время отвлекаемая его проворными пальцами.

– Дааа? – казалось, промурлыкал мужской голос, – так чего же?

– Его, – простонала и крепко вцепилась пальцами в простыню, не в силах произнести больше ни слова.

– Его, – улыбнулся мужчина, она ощутила его улыбку кожей, – он тоже хочет тебя.

Все казалось настолько реальным, что мысли ее ощущали неладное.

Глаза девушки затрепетали и открылись. Они, казалось, были покрыты мутной пеленой, но вскоре начали светлеть и приобретать осмысленное выражение.

Над ней склонился Альтаир, рукой лаская бедро и целуя чувствительное местечко на шее.

– Не сон, – прошептала, выгибаясь и подставляя себя умелым губам.

Мужчина остановился, шумно дыша ей в ухо. Ей было приятно ощущать тяжесть мужского тела на себе, будоража все грязные мыслишки, крутящиеся в ее голове.

– Я пойду, – и медленно встал, напоследок потер между пальцев сосок.

Как только хлопнула дверь, она подтянула ночнушку и со стоном повалилась на кровать. С силой хлопнула ладонью по кровати. Это было сущее издевательство, тело требовало наполненности и приятной разрядки, но единственный, кто сейчас мог бы ей с этим помочь, ушел, так и не доведя начатое до конца.

– Ты летала когда-нибудь? – прозвучал у уха голос, журчащий словно весенний горный ручей, такой же пробирающий до дрожи.

– Нет, – заворожено наблюдала за заходом солнца.

– Я чую в тебе нашу кровь, – длинный раздвоенный язык лизнул ее щеку, словно подтверждая для себя свои же слова.

Присутствие мужчины было приятным, как нечто родное, давно забытое, но то, чего так сильно не хватало.

– Отец или мать? – пытался выведать ее родословную.

– Мать, – не стала юлить, казалось, не желая врать ему.

– Неужели она не летала с тобой? – мужчина воспринимался ею как родственник, не вызвав у нее ни капли желания, как это происходило наедине с Альтаиром.

– Она не летала, – никогда Наира не видела, чтобы та превращалась.

– Почему? – голос был завораживающим, словно он действительно интересовался ее жизнью не просто из праздного интереса.

– Не хочу об этом говорить, – не хотела вспоминать те страдания, которые испытывала мать.

– Полетаем? – не стал допытываться, терзая ее раны, а сделал заманчивое предложение, но что-то останавливало ее, не давало с радостью согласиться.

– Не сегодня.

И проснулась. Послевкусие сна было приятным, будто произошло что-то необычное и волшебное. Спускаясь по лестнице уже который день, ощущала, что Альтаира в доме нет.

– Вы как всегда правы, господин Надир, – голос домовушки она услышала, когда достигла нижней ступеньки.

– Терпение, Вера, терпение, – вкрадчиво стелил мужчина, – тебе всегда его не хватало.

– Каюсь, господин, – Наира не ожидала, что голос женщины может быть таким стелющимся, словно «господин» было не просто вежливым обращением, а отражало ее истинное к нему отношение, – но когда уже, долго еще терпеть ее.

Сердце девушки громко застучало, подскочило к горлу, перехватывая ее дыхание.

– Недолго осталось, – щелкнул язычок зажигалки, – потерпи еще немножко, у нашего упрямца выбора не останется и все пойдет как задумано.

– Не терпится уж, – поцокала собеседница, – понянчиться бы, а то все тишина да тишина, а так и правильней будет, все же не мальчик уже, пора и деток заводить, и приличную волчицу в дом привести.

Они говорили о Тайре, неожиданно поняла Наира. Не шевелясь, старалась унять колотящийся стук сердца, чтобы никто не услышал, как она глупо подслушивает чужие разговоры. Судьба у нее такая в этом доме, что ли.

– И они такая хорошая пара, девушка из приличной семьи, не то, что эта, – пренебрежение в голосе домовушки даже задело, в таком-то контексте, – и чего привел ее в наш дом, стыд и срым такой.

– Успокойся, – голос мужчины стал на градусы холоднее, – с каких это пор дом твой.

– Простите, господин, – залебезила та, – я не то хотела сказать, просто не понимаю, ведь Карина и красивей, и статней, семья опять-таки весомая, и чистокровная, принесет клану сильного наследника.

– Забудем о твоей оговорке, – будто барин смилостивился над своей слугой, – но ты права, этот союз нам необходим, и мы получим его; Тайра сексуально привлекает Карина, они оба одинаково образованны, связь есть, так что их брак дело времени. Вчера я говорил с ним, он обдумывает вариант, а зная его, примет правильное решение.

Зажав рукой рот, чтобы ни звука не издать, попятилась к лестнице. Не чувствуя почвы под ногами, облокотилась об стену комнаты. На душе было погано, казалось, ее окунули в что-то неприятное и мерзкое. И вроде ничего такого она не услышала, ведь сама решила, что им не по пути и ее присутствие в этом доме временно, все равно ощущала, что ее добычу крадут у нее из-под носа. Было тяжело.

– Ушла? – усмехнулась Вера.

– Ага, – тонкие губы Надира слегка изогнулись, – все прошло как по нотам.

– Хм, – поправила прическу женщина, – будет знать, как подслушивать.

– Нужно от нее избавиться, – нахмурился мужчина, отчего на лбу прорезались складки, – сын слишком привязался к ней, Сташевскому это не понравится, а союз с ним нужен мне любой ценой.

Посмотрел на наручные часы и встал, попрощавшись с женщиной.

***

Находиться рядом с отцом и сыном каждое утро было пыткой. После подслушанного разговора смотреть на них было сложно, она старалась избегать взгляда глаза в глаза.

– Ты сегодня необычайно тихая, – рука Альтаира сжала ее пальцы, – апельсиновый сок будешь?

Длинные пальцы волновали ее нутро, заставляя поджиматься пальчики на ногах. Стараясь сдерживать дрожь и хрипоту голоса от желания, глядела ему аккурат между глаз.

– Устала сидеть дома, – в который раз обосновала свою позицию, но в ответ получила лишь предупреждающий взгляд, – не нужно так на меня смотреть, не сработает, разве преступление, что я устала жить как собака в будке, хотя нет, тех же выгуливают, скорее уж это тюрьма.