Азиль

– Женщины Азиля – хранительницы памяти о прежнем мире. Амелия всего лишь читает книги о животных, – еле слышно оправдывается Вероника, глядя в тарелку.

– У самой негде память хранить, так решила Амелией компенсировать? – ядовито интересуется Бастиан, нарезая куриное филе мелкими кусочками. – Прекращай делать кашу из мозгов ребёнка! Подрастёт – пусть хоть что читает, а сейчас нечего! Води её гулять, ходите в гости, в картинную галерею, бассейн. Или мне и эту роль на себя взвалить?

– Хорошо, Бастиан, – послушно шепчет жена.

Каро-старший удовлетворённо кивает, мадам Каро улыбается старшему сыну самой доброй из своих улыбок. Бастиан чувствует небывалый прилив сил и продолжает воспитательную беседу:

– Кстати, где сегодня ночью была твоя толстозадая кормилица? Почему её не было в комнате, когда Амелия заплакала?

– У Ганны заболел младший сын, он совсем ещё маленький, и я позволила ей взять выходной…

– С каких пор ты стала распоряжаться в этом доме? Хозяйкой себя почувствовала?

– Нет, Бастиан.

– Хозяйка здесь одна – моя мать. И если кто и может отпустить прислугу, жалование которой платим мы, а не ты, так только она. Забыла?

– Прости, пожалуйста…

Бастиан доволен произведённым эффектом. Прочитать нотацию безмозглой Веронике – лучший способ выпустить пар и избавиться от головной боли, что терзает его с ночи. Лучше только побоксировать с тяжёлой грушей в спортзале. Или спарринг с кем-нибудь из старых друзей.

– Давно пора уволить эту безалаберную цыганку, – подаёт голос Ивонн Каро. – Подыскать ту, что будет работать добросовестно и честно отрабатывать свой хлеб.

Реплика попадает в цель. По щеке Вероники сползает крупная слеза.

– Мадам Ивонн, – срывающимся голосом просит молодая женщина. – Пощадите меня! Не увольняйте Ганну, она вырастила меня, она последнее, что осталось от моей семьи!

Ивонн игнорирует её, поглощая завтрак – яичницу с зелёным горошком и куриной грудкой. Вероника роняет слёзы в тарелку, промокает уголки глаз салфеткой, стараясь успокоиться.

– Пожалуйста, мадам Ивонн…

– Она не справляется со своими обязанностями, – безапелляционным тоном отвечает свекровь.

В этот момент в гостиную входит Доминик. Видит эту безобразную сцену, хмурится.

– Слушайте, ну хватит издеваться над ней! Вам так нравится, когда она соплями стол заливает и ходит с вечно красными глазами? Бастиан, это твой единственный способ самоутвердиться в семье? Матушка, вы заключили пари, кто быстрее выжмет из неё слезу? Отец, и ты всё это одобряешь?

Ники плюхается в кресло, закидывает ногу на ногу.

– Хочу полюбоваться на этот дурдом со стороны. Благородное семейство отыгрывается на жене старшего сына вот уже… Какой год, Веро? Седьмой или восьмой?

– Доминик, не лезь не в своё дело, – раздражённо отзывается отец. – Пришёл завтракать – садись за стол.

– Поем на кухне. Там атмосфера приятнее. И это… Не будьте говном до конца. Оставьте Веронике её няньку. А то переусердствуете – и доводить станет некого.

Доминик встаёт, ловко подхватывает со стола половину курицы, суёт её в бумажный пакет и покидает гостиную. Ивонн медленно багровеет, хватает ртом воздух, и наконец, выдаёт:

– Да как ты смеешь так с родителями разговаривать?!

– Вот они – прелестные плоды общения с плебеями, – невозмутимо комментирует Фабьен Каро. – Мало я его драл в детстве… Бастиан, я сказал что-то смешное?

Бастиан с трудом убирает с лица улыбку.

– Прошу прощения, отец. Просто представил себе этого шута в Совете.

Родители смотрят на него с недоумением, и Бастиан тут же поясняет:

– Я собираюсь возглавить операцию по поимке твари, уничтожившей один из наших рыболовецких сейнеров. Наверное, вы это уже прочли в свежих газетах. И в случае, если я не вернусь, по решению Совета Семи брат займёт моё место в Совете. Я представил себе Ники на заседании – это абсурд, мягко говоря. Мама, не стоит так пугаться. Скорее всего, нет там никакой твари, это всё выдумки простолюдинов. Так что будет всего лишь морская прогулка. Кстати, Вероника, ты нашла мне ту книгу о белом ките, что я просил?

– Конечно, Бастиан.

– Если ты закончила завтрак, пойди и отнеси её в мой кабинет. И посмотри, проснулась ли Амелия.

– Да, Бастиан.

Оставив завтрак почти нетронутым, Вероника спешит в библиотеку, которая занимает весь третий этаж особняка Каро. Это место в доме – её любимое. Она знает каждый из двух сотен высоких стеллажей, помнит, где какая книга стоит, любит тонкий запах книжных страниц. Здесь можно затеряться. Можно забыть о тоске, в которой приходится жить последние годы. Можно уйти ненадолго в мир, существующий лишь в шелесте пожелтевших страниц, но от того не менее реальный.

В почти забытой прежней жизни, где остались родители и маленький брат, Вероника почти не читала. Жила обычной жизнью девочки из благородной семьи. Знала только игры со сверстницами, куклы да платья. В четырнадцать лет всё изменилось. В ночь её свадьбы в машине родителей случилось короткое замыкание, и Вероника осталась сиротой. Первое время наивная девочка искала тепла и поддержки у мужа – красивого, умного и такого взрослого. Юная Вероника была влюблена в него по уши с того момента, как их представили друг другу, но…

Вероника решительно встряхивает головой, отгоняя воспоминания. Прочь. Ксавье учит жить светом. Не прокручивать раз за разом в памяти боль и тоску. Ценить те искры Бога, что есть у тебя в жизни. Терпеливо принимать все испытания, что выпадают. И никогда не прекращать надеяться.

Она проходит до стола, за которым привыкла читать, берёт верхнюю книгу из стопки, подобранной для мужа. «Моби Дик», история охоты на призрачного белого кита. Вероника понимает её иначе: дело не в ките. Дело в одержимости местью и неспособности свернуть в сторону с пути, который ведёт к погибели. Зачем эта книга Бастиану?

Прежде чем уйти из библиотеки, Вероника выдвигает нижний ящик стола и достаёт подарок отца Ланглу на её пятнадцатилетие: толстый, растрёпанный томик Виктора Гюго – роман «Отверженные». Обводит пальцем тиснёные буквы на обложке, подносит раскрытую книгу к лицу, вдыхает запах, закрыв глаза. Это её сокровище, любимая вещь, с которой началось её путешествие по мирам, придуманным за сотни лет до того, как она сама родилась на свет. Вероника прижимается к обложке щекой – маленький тайный ритуал – и возвращает книгу в выдвижной ящик. Надо торопиться. Бастиан терпеть не может, когда она задерживается с выполнением поручений.

По пути в апартаменты супруга Вероника заглядывает в маленькую комнату Ганны. Сорокалетняя смуглокожая кормилица причёсывается перед зеркалом, собирая в косу вьющиеся смоляно-чёрные волосы.

– Доброе утро, деточка, – белозубо улыбается своей воспитаннице Ганна. – Как тебе спалось?

– Спасибо, моя милая nourrice[6 - Nourrice (франц.) – кормилица], всё хорошо. Я просто хотела узнать, приехала ли ты. После завтрака надо погулять с Амелией. Может быть, стоит съездить в городской парк? Там сейчас всё так красиво цветёт…

– Я найму рикшу, – кивает Ганна.

Амелию Вероника находит в кабинете Бастиана. Растрёпанная со сна дочь сидит за отцовским столом, подложив на стул несколько подушек, и что-то старательно рисует карандашом. Когда мать осторожно заглядывает через плечо девочки, с листа сероватой бумаги скалится чёрный Зверь с десятками жадных глаз и протянутыми к ней руками.

Три дня спустя Советник Каро в сопровождении личной охраны посещает завод по производству акрила. Как и большинство производящих предприятий города, завод находится под землёй, между третьим и четвёртым секторами Третьего круга. На пропускном пункте у Бастиана спрашивают личный код – и нарываются на искреннее возмущение:

– Какой код у Советника? Вы вчера родились?

Один из заводских охранников бежит искать управляющего, второй мужественно принимает гнев Бастиана на себя.

– Извините, месье. Я обязан проверить код, это моя работа, – твердит он, глядя в лицо Советнику без тени страха. – Здесь так положено, месье.

Вскоре возвращается его напарник, за ним спешит, прихрамывая, управляющий.

– Месье Каро! Миллион извинений! – кричит управляющий на ходу. – Охрана сменилась, я не успел их предупредить о вашем визите.

– И что? – хмуро бросает Бастиан.