Одержизнь

Ему не впервой бывать здесь, но он всякий раз благоговеет перед обилием книг в шкафах за стеклянными дверцами. Их несколько сотен – стоящих плотно, корешок к корешку, в потёртых и потускневших от времени переплётах, едва ощутимо пахнущих, будящих воспоминания о доме. Голова кружится, если вдуматься, сколько знаний хранят эти книги. А если это ещё и истории…

«Когда-нибудь решусь, – думает Жиль, скользя взглядом по книжным шкафам. – Подойду и посмотрю, о чём эти книги. Не может быть, чтобы это были только учебники. Столько наук в мире не наберётся».

Деликатное покашливание заставляет подростка оторваться от созерцания библиотеки и торопливо поздороваться с сидящим за столом деканом – мужчиной лет сорока с обманчиво мягкой улыбкой. Уж кому, как не Жилю, знать, каким строгим может быть месье Лабранш.

– Присаживайся, бессовестный прогульщик, – качает головой декан и указывает Жилю на скамейку перед своим столом. – Месье Сент-Арно, позвольте представить вам месье Канселье – куратора Жиля Бойера.

– Здравствуйте, – вздыхает Жиль, пряча в полупоклоне полный тоски взгляд.

Начальник полиции Артюс Канселье приветствует воспитанника вежливым кивком, пожимает руку профессору математики. Жиль забивается в дальний угол скамьи, опускает голову и замирает. Знает, что от общения куратора с Сент-Арно глупо ждать чего-то хорошего.

– Ну что ж, – начинает декан. – С вашего позволения, поговорим о деле. Так как я весьма заинтересован в успеваемости месье Бойера, я отслеживаю её по всем предметам. Результаты меня удивляют. Наш юный студент демонстрирует феноменальную память, высокую способность к усвоению материала. И категорическое нежелание учиться.

Канселье сдержанно хмыкает. Жиль делает вид, что в мире нет ничего интереснее грязи под ногтями.

– Месье Лабранш, скажу больше! – напористо встревает Сент-Арно. – У него нет никаких способностей к математике! Абсолютно! Худший студент в группе, месье декан! Либо слишком юн, чтобы понимать царицу наук, либо просто необучаем.

– Необучаем? – усмехается декан Лабранш.

– Совершенно! Ни одной сданной проверочной работы! – кипит профессор. – На лекциях спит, прогуливает…

– Жиль, покажите мне, что записали сегодня, – строго требует Лабранш.

– Я забыл листок в лектории, – еле слышно отзывается подросток.

Канселье ловким движением вытаскивает из-под ладони Жиля сложенный листок и спрашивает:

– Этот?

– Отдайте! – вскакивает с места мальчишка, но поздно: листок ложится на стол перед деканом.

Лабранш разворачивает волокнистую серую бумагу, рассматривает, хмурится.

– Что значат эти даты? – спрашивает он.

Жиль молчит, стиснув зубы.

– Двести семьдесят один день – это что? Месье Сент-Арно, это ответ на задачу?

– Это чёрт знает что! – фыркает математик.

Канселье заглядывает в листок, раздумывает секунду, кивает сам себе, подходит к Жилю, кладёт руку ему на плечо, пожимает ободряюще.

– Месье Бойер, – строгим голосом окликает декан, – вы понимаете, что Советнику без образования нельзя? У нас уже был разговор на эту тему в январе, верно?

– Верно.

– Вас зачислили в студенты по результатам вступительного экзамена. Мой друг Ксавье Ланглу убедил меня в том, что вы очень способны. Сказал, что сам вас готовил по школьной программе. Результаты экзамена на знание языка и математики, способности к логическому мышлению и поиску нестандартных решений были великолепны. Если бы я не находился с вами рядом во время тестирования, я бы сказал, что это писали не вы.

Лабранш делает паузу, вглядывается в листок бумаги перед собой.

– Двести семьдесят один день – это сколько недель?

– Полных тридцать восемь, – отвечает Жиль, не задумываясь.

– Часов?

– Шесть тысяч пятьсот семь.

– Неверно! – качает головой декан.

Жиль поднимает на него взгляд, полный тихой, сдержанной ненависти, понятной лишь Артюсу Канселье.

– С двух часов дня двадцать седьмого июля прошлого года до сего момента – ровно шесть тысяч пятьсот семь часов, месье Лабранш, – сдавленно произносит подросток. – Я могу извлечь из этого квадратный, кубический корень в уме, поделить на любое число, будь оно целым или дробным. Здесь, при вас, не пользуясь счётами и записями. Но не хочу и не буду. Я не хочу получать образование только потому, что оно должно быть у выходца из элиты. Это не делает меня лучше или хуже, месье декан. Месье Сент-Арно неоднократно говорил, что я занимаю чужое место. Я согласен. Я не хочу учиться. Я не хочу становиться Советником. Мне это не нужно.

– Так, успокойся! – Руки начальника полиции стискивают тощие мальчишкины плечи. – Замолчи немедленно. Месье Лабранш, я прошу извинить моего подопечного. Подросток, возраст бунтарства.

Декан понимающе кивает.

– Месье Сент-Арно, я прошу прощения и у вас, – ровно и вежливо продолжает Канселье. – Уверен: будущий Советник Бойер возьмётся за ум и проявит себя в математике с лучшей стороны.

Жиль вскакивает, хватает со стола декана листок и выбегает в коридор. Спустя несколько минут начальник полиции Азиля находит юного Бойера сидящим под колонной в вестибюле.

– Вставай. Шагай в машину, – распоряжается Канселье. – Речи о твоём отчислении не идёт. Особенно после того, как ты отмочил этот фокус с числами.

– Валите в жопу! – злобно огрызается Жиль и получает звонкую затрещину.

– После вас, месье Бойер! – ехидно комментирует Канселье. – Не нравится учиться? Мыть полы в лекториях приятнее?

Жиль вспыхивает до корней волос. Откуда Канселье знает, чем он подрабатывает?

– Да, приятнее! Я хочу помогать отцу Ланглу, хочу работать, а не тратить время зря в компании элитариев! – вопит подросток. – Не нужна мне ваша учёба!

Канселье хватает его за ухо, заставляя подняться. Пинком гонит к выходу на улицу. И только за дверью, убедившись, что никто не наблюдает за ними, он хватает Жиля за свитер на груди и тихо, чётко говорит:

– Ты будешь учиться. Ты дал слово отцу Ланглу – это раз. И два: только будучи Советником ты сможешь помочь той, чьи дни ты считаешь на лекциях по математике. Влюблённый уличный пацан ничего не изменит для неё, запомни. Но человек, стоящий у власти, – сможет. А теперь приведи себя в порядок и шагай вперёд. Мадам Вероника просила привезти тебя домой. Велосипед твой где? Забирай, привязывай к крыше машины, и поехали.

Жиль послушно идёт туда, где на площадке за Собором студенты Второго круга оставляют свой нехитрый транспорт. Канселье провожает его строгим взглядом и словами:

– Дай тебе бог не только ума и верности, но и хоть немного смирения, юный Бойер…

Электромобиль у Канселье неуютный. Жёсткое сиденье, запах курева, пропитавший обивку намертво. Жиль поглядывает на начальника полиции, забившись в угол, и пытается вспомнить, видел ли его хоть раз курящим.

– Поговорить хочешь? – не отрываясь от вождения, спрашивает парня Канселье.

Жиль пожимает плечами, отводит взгляд. Расслабленно смотрит на зелень полей, проносящихся за окном.

– У тебя друзья есть?