Одержизнь

«Вот Сельен – рвущийся к власти. Иллюзорной власти над городом, которая на самом деле – тяжкий груз. И вот Жиль, мой маленький брат, который будет прекрасным Советником лишь потому, что знает самое дно жизни, но отчаянно сопротивляется должности. Кто из них больше нужен городу? Кто из них лучший, кто будет на своём месте? Вряд ли Сельен станет заботиться о ком-то, кроме своей семьи. А Жилю противно наше общество, и мы сами в этом виноваты. У того, кто с детства жил в нужде и голоде, скучающие сытые власть имущие вряд ли вызовут тёплые чувства».

– Сельен, я скажу кое-что, что вам не понравится. Мой бывший муж, который пришёл к власти обманом, но при этом показал себя прекрасным руководителем, всегда ценил тех, кто его кормит. Работал не для себя, а для людей. И возможно, это единственная причина, по которой он сейчас под домашним арестом, а не в тюрьме. Даже бывшим Советником он остаётся нужным Азилю. С ним до сих пор консультируются, и, находясь дома, он работает для города. Мне бы очень хотелось, чтобы вы над этим задумались.

– Прости, но с политикой твоего бывшего я во многом не согласен, – разводит руками Лефевр.

Вероника чувствует, что больше не желает ни говорить, ни слушать об этом.

– Ещё чаю? – любезно улыбаясь, спрашивает она. И, не дожидаясь ответа, встаёт с софы: – Я принесу.

И когда Вероника с чайным подносом выходит из кухни, щёлкает, открываясь, замок входной двери. Под ноги ложится яркая тёплая дорожка света, и голос брата произносит негромко:

– Мы вернулись. Вот так вот.

Звякают на подносе две чашки из тонкого голубого фарфора. Вероника ставит свою ношу на порог кухни, делает шаг навстречу брату. «Не плакать. Всё хорошо. Не плакать!»

– Веро, Амелия там во дворе с этим… твоим. Поговори с ним, пожалуйста. Оно нам всем очень нужно.

– Спасибо, братик, – улыбается сквозь набежавшие слёзы она. – Я поговорю. В библиотеке Сельен Лефевр. Пожалуйста, выстави его вон максимально вежливо.

Жиль кивает, прячет усмешку и не спеша поднимается на второй этаж. И ему, и Веронике предстоит нелёгкий диалог с людьми, которым так хочется сломать шею, но нельзя. Ради блага семьи. Ради блага города.

– Дрянь какая, – кисло морщится Жиль, рассматривая себя в зеркало.

В рубашке с жилетом и галстуком он сам себе кажется смешным, ряженым. Брюки, пошитые у лучшего в Ядре мастера, спадают, в ремне пришлось прокалывать ещё одну дырку. В ответ на предложение молодого Бойера пришить к штанам лямки портной на пять минут потерял дар речи. Вероника, присутствовавшая при этом, была не просто красная – пунцовая.

– Почему дрянь? – спрашивает Амелия, измеряющая всё, что под руку попадётся, сантиметровой лентой, которую для неё стащил Жиль. – Ты красивый! Как принц!

– Вот потому и дрянь. Веро, можно я хотя бы удавку сниму?

Вероника, десятый раз развязывающая и завязывающая по новой бант на юбке, вскипает:

– Так! Даже не начинай торговаться! И ещё одно бранное слово – поедешь в Ось в пижамных штанах!

– Жопа, – тихим ангельским голоском произносит Амелия и ухмыляется.

– Амелия!!! – возмущённо рявкают Жиль и Веро в один голос.

Девочка спокойно поправляет шпильку в высокой причёске и как бы между прочим замечает:

– Папа приехал. Давно уже стоит у ворот. Наверное, уже злится, – и первая направляется к выходу.

Бастиан действительно нервничает. Ходит вокруг электромобиля, хмуро поглядывает в сторону дома Бойеров. Улыбается лишь тогда, когда Амелия подбегает к воротам, залезает на них, проезжается на створке и радостно сваливается к нему в руки.

– Привет, папа! Можно я у тебя на коленях поеду?

– Нет, милая. Сегодня ты поедешь с мамой на заднем сиденье. Так надо. Не дуйся. Мы с тобой ещё покатаемся, и я тебе дам порулить.

К машине подходят Вероника и Жиль, сдержанно здороваются. Бастиан открывает перед бывшей женой заднюю дверцу электромобиля, спускает с рук Амелию. Дочь быстренько ныряет в салон, Жиль и Вероника садятся по обе стороны от неё.

– Здравствуйте, мадам Бойер, месье Бойер, – приветствует их с переднего сиденья Мицуко.

– Мадемуазель Кейко! – радостно кричит Амелия. – Вы теперь папина охрана, да?

– Здравствуйте, мадемуазель Каро. Я не Кейко, вы ошиблись. Я Мицуко, секретарь вашего папы, – скромно поясняет японка.

– А пару дней назад была горничной, – не удерживается от ядовитого комментария Вероника.

– Мадам Бойер, – подчёркивая фамилию, обращается к ней Бастиан, усаживаясь за руль. – Вам не всё ли равно?

Вероника бледнеет, открывает рот для ответа, но тут Амелия ловко встревает между взрослыми, дотягивается до руля, шлёпает по клаксону. Резкий звук заставляет всех вздрогнуть.

– Всё, поехали уже, – вздыхает Жиль.

Две минуты пути – и они паркуются на бетонной площадке возле Оси. Бастиан открывает дверь перед Вероникой, но руки не подаёт. Она же ловко перехватывает Амелию, не давая возможности бывшему мужу даже коснуться ребёнка. Мицуко и Жиль выбираются из машины сами. Японка быстро направляется к Оси и исчезает за её стеклянными дверями.

– Амелия, вы с мамой или побудьте в вестибюле, или погуляйте тут неподалёку, – обращается Бастиан к дочке. – За вами спустятся, когда надо будет подписать некоторые документы. Жиль, идём.

Подросток перехватывает возмущённый взгляд Амелии, подмигивает ей и быстро шепчет на ухо:

– Я скоро вернусь, там будет очень скучно.

– Точно? – недоверчиво морщит нос Амелия.

– Уверен. Смотри, чтобы маму никто не украл.

Короткий взгляд на Веронику, комкающую в руке носовой платок, – и парнишка уже бежит ко входу в Ось. В вестибюле, облицованном серым мрамором, к Жилю направляется офицер полиции, но Бастиан останавливает его:

– Благодарю за бдительность. Молодой Советник Бойер со мной.

Жиль с интересом глазеет по сторонам. Как-то по-другому он представлял себе главное здание города-государства. Думал, увидит помпезную роскошь, выставленную напоказ уже в приёмной. Но нет: строгий мрамор, лёгкие диваны в зоне ожидания, обтянутые недорогим материалом, и светильники – обычные овальные лампы мутного стекла, а не дорогущие люстры, как в доме Роберов. Даже девушка на ресепшене простенькая и милая. Приветливо улыбается каждому, кто к ней подходит.

– Жиль! – окликает его Каро. – Нам в лифт.

В лифте подросток исподтишка рассматривает Мицуко. Сейчас в ней ни за что не признать уроженку Третьего круга: туфли на каблуке, изящный серо-голубой костюм с узкой юбкой до колен, уголок кружевного платка, выглядывающий из нагрудного кармана, гранёные тёмные бусы на изящной шее, собранные в пучок волосы, подколотые двумя палочками. Жиль натыкается на её взгляд – спокойный, уверенный взгляд человека, который имеет право быть здесь. И даже незаметно касаться опущенной руки Бастиана Каро.

И снова Жиль задаётся вопросом: зачем она с ним? Кто она на самом деле?

– Месье Бойер, – обращается к нему Бастиан, глядя прямо перед собой. – Сейчас мы выйдем и направимся в зал заседаний. Я прошу вас больше слушать и по возможности меньше говорить. Право защищать интересы Амелии я как отец оставляю за собой. Вы же будете говорить, когда вам предоставят слово. Это понятно?

– Да.

Этот человек в сюртуке, застёгнутом под горло, ничем не напоминает того Бастиана, что вчера возил их с Амелией в порт. Если тот был мягким, заботливым отцом, этот – живое воплощение власти. Спокойный тон, которым отдают приказы. Чёткие формулировки, и нечего возразить, даже если очень хочется. Возражать и не тянет, потому что, какую бы антипатию ни вызывал Бастиан Каро у Жиля, сейчас бывший Советник лучше знает, что надо делать.

Дверь лифта бесшумно отъезжает в сторону, Бастиан покидает его первым, оборачивается, сделав несколько шагов по ковровой дорожке:

– Мицуко, отнеси сводки в отдел снабжения и дожидайся в вестибюле. Жиль, за мной.

Зал заседаний напоминает Жилю суд. Стены, обитые красным бархатом. Кипенно-белые шторы. Пятеро немолодых мужчин за длинным столом, одетых в одинаковые строгие костюмы с вычурной булавкой на отвороте. Ряды неудобных кресел с потёртыми подлокотниками и спинками, сидящие люди – кто в дорогом пиджаке, кто в униформе или в рабочем комбинезоне. В одном из присутствующих подросток с удивлением узнаёт Ксавье Ланглу. Ему очень хочется окликнуть священника, помахать рукой, но лицо Ксавье настолько отрешённо-серьёзное, что Жиль не решается и послушно проходит за Бастианом в первый ряд.