Зов Дикой Охоты
Сотар добился желаемого. Никто во всех известных землях не посмел бы бросить вызов Вальтену Завоевателю, ведь ему не было равных среди воинов. Некому было защитить честь Рианы, когда честь сотаровых жрецов, обвинивших её, защищал он сам. Всякая попытка тайно подговорить кого-то из воинов участвовать в Священном Поединке была бы в итоге обращена и против Рианы, и против него самого. Королеву обвинили бы ещё и в том, что она околдовала его. Единственное, что ему оставалось, – это сражаться не в полную силу, причём так, чтобы со стороны никто не заметил подвоха. Но даже если так – его слава была слишком устрашающей, чтобы кто-то хотя бы рискнул выйти с ним на бой. Даже те, кто хотел защитить Риану, не рискнули бы… из страха проиграть и обречь её на мучительную смерть.
Осознание того, что своей рукой он должен был теперь погубить её, ранило Вальтена острее вражеского клинка, вонзённого в самое сердце. Его победе суждено было стать самым великим его поражением.
– Я буду защищать твою честь на Отцовом Суде, Сотар, верховный жрец Отца в Кемране, – ответил он ритуальной фразой.
Сотар склонился перед ним, и в его взгляде праведника была насмешка, которую никто, кроме самого Вальтена, не видел.
Понимала ли Риана? Понимала ли она,что ждало её теперь, и осознавала ли, что её желание скрывать тайну до последнего погубило их обоих? Понимала ли, что он не хотел этого, что до самого сего мига пытался защитить её, несмотря ни на что?
Когда Вальтен обернулся к ней, он увидел в её глазах ответ: да, она всё понимала.
– Возвращаемся в город! – приказал он.
– А что прикажешь делать с менестрелем, мой король? – спросил один из воинов.
Вальтен коротко посмотрел на Тилларда. Взгляд Фэйри-полукровки потух и не горел больше ни решительностью, ни прежней готовностью бросить вызов всему, что угрожало Риане. Было только одно, что он мог ещё сделать для того, чью верность так ценила его королева.
– Отпустите его, и пусть больше не появляется в столице, – бросил он.
Под тревожными взглядами своих людей он подвёл легконогого гнедого коня к Риане и помог ей сесть в седло. Девушка чуть сжала его руку и одними губами прошептала: «Прости меня…»
Вальтен не ответил. Взлетев в седло своего вороного, он проследил, как оставшиеся жрецы осеняют тела своих павших товарищей защитными знаками, заворачивают в плащи и осторожно привязывают к сёдлам лошадей. Сотар с достоинством прошёл мимо воинов короля и каждому подарил Отцово благословение.
Завтра весть об этой ночи разнесётся по всему королевству – Вальтен знал это.
– Утром я отдам приказ, чтобы любой, кто пожелает бросить мне вызов, послал мне весть, – сказал он.
– Мы можем ждать десять дней, мой король, – проговорил верховный жрец. – Если никто по истечении десяти дней так и не бросит тебе вызов, королева Риана будет признана виновной.
– Да будет так, – кивнул Вальтен и пришпорил коня.
И пока ночная тропа стелилась перед ним, он безмолвно умолял Отца и Мать Мира о том, чтобы появился тот, кто не побоится сразиться с ним… тот, кто сумеет одержать над ним победу в древнем ритуале торжества справедливости.
XLI
– Так ты… сам послал жрецов на гибель, Сотар, – упавшим голосом проговорил Лаэдр. – Ты ведь знал, что это верный путь к погибели!
– Эта жертва была необходима, чтобы открыть нашему королю глаза, – с достоинством ответил верховный жрец. – Наши братья покоятся с миром, исполнив свой священный долг.
– А если найдётся кто-то, кто бросит вызов Вальтену Завоевателю? – с тревогой спросил второй жрец.
– Едва ли. Даже воины Валлы, защищавшие королеву Риану, не бросят ему вызов из страха проиграть и таким образом доказать её вину.
– Но если кто-то победит его и, не дай-то Отец… убьёт? – В голосе третьего жреца звучал неподдельный страх. – Мы не можем лишиться короля!
Сотар обвёл их внимательным взглядом, потом осенил себя знаком Отца и ответил:
– На всё воля Отца, братья. Вальтен не может проиграть, потому что ведьма Ши действительно виновна… и потому что Отец наделил его удивительными воинскими талантами. Ну а если он всё же проиграет… Что ж, некоторое время нами будет править Фэйри, но не думаю, что народ потерпит такую власть долго. – Он со значением улыбнулся им. – А потом Совет выберет родоначальника новой династии.
– Совет, который, по сути, состоит только из нас, – понимающе подытожил четвёртый жрец.
– И выберем мы того, кто будет подобен великому Раддниру! – сказал Сотар. – И потому подумайте, братья, так ли плох наш план при любом переплетении узора судьбы? Когда Вальтен выиграет и королева будет казнена – её чары перестанут быть властны над ним. Он потеряет союзницу, которая питает его глупые мечты, и станет слушатьнас. Возможно, он отправится на новую войну успокоить тревоги и метания своего юного сердца – но мы не оставим наш народ. Мы выкуем из гордого мальчишки короля, которым его отец мог бы гордиться!
– Но не всё, что совершил Радднир, было достойным, и все мы знаем это, – настойчиво повторил Лаэдр. – Потеря Древа Жизни не принесла добра.
Шепотки сомнений пронеслись среди приближённых Сотара лёгким порывом ветра. Верховный жрец нахмурился и покачал головой:
– Древо не вернуть, брат Лаэдр. Нам придётся обернуть то, что произошло когда-то, во благо для народа. Иначе как мы искупим свою старую вину?
Сотар удовлетворённо отметил про себя, что его слова возымели необходимое воздействие. Но вот уже не в первый раз он подумал о том, что вера Лаэдра была не так крепка, как прежде. Такой человек не мог служить Отцу в полную силу – особенно в преддверии грядущих перемен, в том числе в самом культе! – ведь его сердце совсем ослабело от чувства вины. Но решение этой деликатной проблемы могло и должно было подождать. Если б он убрал Лаэдра сейчас, без видимой причины, это сделало бы жреца мучеником в глазах остальных и заставило бы их отвернуться от него, Сотара. Ну а этого он никак не мог допустить, особенно в такой переломный момент.
Сначала нужно проследить, как будет покончено с нечестивой ведьмой Ши и как будет наконец сломан и перекован по-новому стержень личности дерзкого молодого короля. Самое время было вернуть мальчишку на его место – на место защитника народа, а не бунтаря, поправшего законы Кемрана, установленные его отцом Раддниром… и жрецами.
XLII
– Госпожа, если ты и верные тебе не явятся в Кемран, не засвидетельствуют в пользу королевы – её пытают и казнят. Они не просто убьют её тело – они искалечат саму её суть, погубят её! Прошу тебя, выйди из своего лесного убежища, рискни своей безопасностью ради неё! Ты одна можешь бросить вызов Сотару. И неужели среди твоих людей не найдётся воина, который не побоится бросить вызов королю?
Стоя на одном колене перед верховной жрицей Матери, Тиллард смотрел на неё с надеждой, всю свою Силу вложив в слова. Но в её изумрудных глазах была только печаль, и он не видел, чтобы её сердце отозвалось ему.
– Мой друг, здесь нет ни одного воина, который может сравниться с Вальтеном Завоевателем.
– Но Отцов Суд должен показать справедливость!
– Отцов Суд, подстроенный жрецами Отца,не будет справедлив. – Жрица скорбно покачала головой. – Что до нашего возвращения в Кемран – пойми, я не могу подвергнуть опасности тех, кого так долго защищала. Мы были объявлены вне закона. Я не могу решать в одиночку, как распоряжаться жизнью и судьбой этих людей. Они видели, как всех, кто был подобен им, истязали и убивали. Пойдут ли они на такой риск ради одной-единственной сомнительной попытки защитить королеву – я не знаю. Я должна поговорить с ними, прежде чем сумею отдать такой приказ.
– Но у нас почти не осталось времени, – с горечью заметил Тиллард.
– Это не то решение, которое можно принять в один час, – мягко возразила Морна.
Менестрель посмотрел на свои исцелённые руки, но разочарование было сильнее даже его благодарности. Он поднялся, расправил плечи и проговорил:
– Что ж, госпожа, если никто здесь не желает защитить ту, которая защищала вас и вашу тайну, – пусть будет так.
С этими словами он развернулся и направился прочь.
– Постой! Куда же ты? – с тревогой спросила Морна.
– В столицу.
– Вальтен не за тем сохранил тебе жизнь, чтобы ты так глупо распорядился ею. Людям нужно то, что ты несёшь в себе! Я ведь вернула тебе твоё волшебство, Тиллард. Останься с нами, дари свою музыку в час, когда последние искры древней магии перестанут петь для нас.
Тиллард поколебался лишь доли мгновения.
– Я буду верить в справедливость Отцова Суда, госпожа, – ответил он. – Волшебство ещё не настолько оставило людей, чтобы в нашей жизни не оставалось места чуду. Возможно, в этот день ради моей королевы меч в моих руках запоёт не хуже, чем пели арфа и лютня.
XLIII
Весть была разослана. Вальтен даже отправил гонцов в Валлу, но сомневался, что они достигнут короля-друида вовремя. В первые дни он всё же хотел рискнуть и подговорить к поединку Торана или кого-то ещё из самых верных своих рыцарей и военачальников, но его остановило сомнение, которое он вдруг увидел в глазах своих людей. С абсолютной ясностью Вальтен понял, что, если расскажет им о своём плане – они окончательно потеряют доверие к Риане… и к нему, поверят слухам, распущенным Сотаром, что он и правда был под чарами Фэйри. Яд, пролитый жрецами, был сильнее, чем предполагал король, – яд тех же сомнений, что пытали его самого. Его люди любили королеву Риану, и им трудно было увидеть в ней возможного врага. Они верили в справедливость Отцова Суда и – как и он сам – надеялись, что каким-то образом её невиновность будет доказана.
Возможно, он и правда был под чарами Фэйри – слишком сильна была буря чувств, бушующая в нём. Он потерял способность мыслить трезво, запутался в хитросплетениях ловушки, из которой не было выхода. Никто не мог помочь ему, и в этом ощущении оставленности само общество людей, в котором он чувствовал себя ещё более одиноко, стало ему невыносимо. В итоге Вальтен заперся в своих покоях, не принимая никого. Все, кто приходил к нему, только напрасно ожидали перед запертыми дверьми. Никто так и не принёс ему желанную весть о том, что вызов ему был брошен, а ничто иное его не интересовало.
Особенно тяжело было отказать во встрече Риане. Она находилась под стражей в своих покоях – не столько для того, чтобы люди были защищены от её чар, сколько для того, чтобы сама она была защищена от жрецов и их клеветы. Королева пришла в сопровождении своих воинов… но увидеться с ней Вальтену сейчас было ещё более невыносимо. Велико было искушение спрятать её от всех, отослать в Валлу – куда угодно, лишь бы спасти! – но он слишком хорошо знал цену, которую придётся за это заплатить.
Побег докажет её вину.
Народ перестанет верить в силу его внутреннего стержня и трезвость его мысли, поверит в слухи, распускаемые жрецами о том, что и сам он сдался Блуждающим Теням.
Сотар вынудит его начать войну против Валлы…
За день до Священного Поединка ему так и не пришло ни единой вести. Вальтен всё же решил встретиться с Рианой, хотя безумные мысли рискнуть всем ради того, чтобы спасти её, так и не покинули до конца его разум. Но выйти из своих покоев он не успел, потому что сегодня ещё один человек попросил о встрече – тот, кого король никак не ожидал увидеть. Лаэдр служил Отцу вместе с Сотаром ещё со времён короля Радднира. Он был одним из самых сильных, самых влиятельных и мудрых жрецов. Тем более странным и неприятным был его визит.
Жрец вошёл и поклонился королю с гораздо бо2льшим уважением, чем то, которое когда-либо проявлял Сотар.
– С чем ты пришёл, достойный служитель Отца? – спросил Вальтен. – Я при свидетелях дал слово, что буду защищать вашу честь на этом Суде. У вас ещё остались какие-то сомнения?
Лаэдр держался со спокойным, безмятежным достоинством, но в его глазах Вальтен увидел горечь и скорбь, отразившую его собственную.
– Мой благородный король, я пришёл рассказать то, за что тебе, возможно, захочется казнить меня на месте, – ответил жрец. – Ты волен сделать это, но прежде прошу – выслушай меня до самого конца. Я вверяю свою жизнь Отцу и тебе. После моего рассказа суди меня так, как должен был ещё много лет назад.
Оцепенение, сковавшее разум короля в эти дни, вдруг отпустило его. Мысли стали кристально ясными, незамутнёнными смешанными чувствами.
– Говори, достойный Лаэдр.
– Ты хорошо знал своего отца, на которого все эти годы старался быть так непохожим. И всё-таки даже ты не представляешь всей меры того, что он сделал… и что сделали мы…
Когда Лаэдр завершил свой рассказ, Вальтену показалось, что он завис на краю бездны. Куски картины сошлись воедино, но слишком поздно. То, что он испытывал, было сильнее привычного гнева и боли, бездоннее прежнего отчаяния. Его кровь вскипела осознанием несправедливости, которую он смутно ощущал всё это время и не мог объяснить. Из груди вырвался почти звериный рык. А когда он выхватил меч – жрец не отшатнулся, лишь склонил голову в ожидании справедливости.
– Почему?! – прорычал король. – Почему ты сказал об этом только теперь?!
– Когда-то я, как и все мы, верил в правильность наших действий. По мере сил я служил свету Отцова Огня, служил Кемрану, служил… справедливости. Мне казалось, что зло, которое невольно причиняют наши действия, будет служить благу гораздо большему, чем мы могли себе представить. А теперь я отчётливо вижу то, о чём говорила когда-то верховная жрица Морна: мы ослеплены своей непогрешимостью, а за нашим желанием защищать народ стоят не только благородные порывы. Мой король, я потерял веру. Те из нас, кто знает всё это, давно уже потеряли веру. Но пусть твой гнев не падёт на других – тех, кто служит искренне и с чистым сердцем. Жрецы Отца служили идеям короля Радднира и противостояли тебе только лишь потому, чтомы вели их.
– Риана…
– Мы знали, что она связана с Ши. И она не сделала ничего недостойного. Всё это время эта женщина, Подменыш Фэйри, служила Кемрану, тебе и твоим мечтам гораздо вернее, чем мы, – с горечью признал Лаэдр. – Спаси её, мой король. Кемрану нужна эта королева.Нам нужна эта королева, потому что наш народ, как ты видишь сам и как видим теперь мы, не принимает сердцем новое знание. Путь ядовитой стали не для нас. Но дорога к Древу Жизни Кемрана потеряна для нас, как потеряна возможность вернуться к нашему исконному пути… как потеряна возможность искупить то, что мы совершили когда-то. Мы пытались, но так и не сумели.
Вальтен опустил меч, глядя куда-то сквозь жреца.
«А если бы кто-то из Ши вдруг решил прийти на твой зов и помочь?»
«И если я успею выткать узор моих чар – я приведу тебя к тому месту, в дороге к которому тебе так долго было отказано…»
«Не оставь её в это сложное для неё время, доверься ей, умоляю, ведь она ткёт кемранскую мечту…твоюмечту…»
Он слышал каждое слово Лаэдра, но память приносила ему обрывочные фразы, которые он не мог совместить до этого мига. И видел он перед собой не свои покои, а ту ночь, когда Сотар разоблачил Риану.
«Нет, вам нельзя на тропу без нити!»
– Нить, – прошептал он. – Все эти луны она ткала нить, которая может привести нас к Древу, привести Дорогами Ши!
– О чём ты, мой король? – осторожно спросил жрец.
– Идём со мной, Лаэдр. Когда-то вы дали силу руке моего отца направить копьё.Ты поможешь мне извлечь его.
XLIV
Умереть было нестрашно. Страшно было от того, что она не успела, оказавшись в каком-то шаге от исполнения мечты. Страшно было от того, что человек,по-настоящему принявший её, отказался от неё. Древо Жизни Кемрана было обречено, а с ним и древняя магия, и пленённая меж двух граней Мира Эльвейс… и Вальтен Завоеватель, которого некому теперь будет поддержать в его борьбе против чуждых его сердцу законов.
Риана без слёз оплакивала утерянную драгоценность его доверия и кляла себя за страх, не позволивший ей рассказать ему обо всём раньше. А теперь он не хотел даже видеть её и был прав. Увидев её истинное лицо в Ночь Дикой Охоты, он не отшатнулся от неё. До самого последнего мига он пытался защитить её. Ложь и её страх довериться ему – вот что разлучило их по-настоящему, пролегло меж ними непреодолимой бездной. Сотар хорошо знал людей и даже, как оказалось, живших человеческой жизнью Подменышей. Он всё предугадал и тщательно подготовил ловушку. В итоге верховный жрец выиграл. Завтра её казнят, а Вальтен останется один против служителей Отца. Это была не та битва, где он мог выиграть.
И Морна теперь никогда не вернётся в Кемран, потому что некому будет вернуть честь имени жриц Матери. Но, по крайней мере, менестрелю, жизнь которого защитил король, было где скрыться. Возможно, всем им удастся сохранить хотя бы искры древнего волшебства…
Королева винила себя и за смерть жрецов. Псы преградили людям путь на погибельную для них тропу. Они преградили путь и Вальтену, готовые сражаться с ним, даже если пришлось бы пасть под его клинком из ядовитой кемранской стали. Но эти трое всё же вошли, подчинившись приказу Сотара. И они не поверили ей, не схватились за сверкающую серебряную нить… и не смогли вернуться, даже когда Тиллард попытался вывести их уже на свою дорогу. Слишком мало было времени. Слишком быстро пришлось возвращаться.
– Твоя жертва оказалась напрасна, моя бедная человеческая матушка, подарившая мне свою любовь, свою надежду и чудесный доспех людской плоти, – прошептала Риана, ласково касаясь потускневшего клубка, лежавшего у неё на коленях. – Прости меня. Должно быть, у тех, кто скользит в искристой ночи, плохо получается исполнять мечты.
Спящая часть её сути устало свернула крылья внутри, готовясь защищать сотканное из дикой магии нутро до последнего. Риана не была уверена, что Фэйри, казнённый ядовитой сталью и очищающим огнём, может вернуться домой. Ошмётков сути могло оказаться недостаточно, чтобы выйти на Дороги Ши. Разве только Вальтен нарушит закон, подарит ей лёгкую смерть, отпустит её…
Она услышала, как скрипнула дверь, но не подняла голову. Звук шагов показался до боли знакомым, но она не поверила себе.
– Тебе следовало доверять мне хоть немного больше, моя леди Ши, – тихо проговорил сдержанный голос, ставший ей таким родным.
Девушка резко поднялась и, обернувшись, натолкнулась на печальный, укоризненный взгляд тёмно-синих ледяных глаз.
– Прости меня, мой лорд. Я недооценила силу и тепло человеческого сердца, – проговорила она и склонилась перед ним.
Вальтен приблизился и обнял её за плечи.
– Я знаю про Древо и про тех, кто сейчас под защитой верховной жрицы Морны. Я знаю, что ты пыталась сделать… и только о тебе не знаю достаточно. Хотя бы теперь расскажи мне.
Это была мягкая просьба, не приказ. Риана вздохнула, опустила голову ему на плечо и тихо рассказала ему о своих снах-путешествиях, и о чарах королевы-ведьмы Лиоры, и о Всадниках из свиты Охотника. Она говорила о своей человеческой жизни и о драгоценности принятия, о том, как жаждала воплотить мечту, и о том, как тяжело ей далось одиночество, которого потребовал от неё её труд над волшебной нитью. И только о своём Всаднике она не сказала Вальтену всего. Так много нужно было донести до него в этот последний день, а времени оставалось так мало.
– Я не знаю, откуда ты знаешь о верховной жрице Морне, но её тайну я тебе доверить не могла, потому что поклялась охранять её. Ну а свою… просто боялась. Будь проклято моё невежество, не позволившее оценить тебя по достоинству. Ты принял меня сердцем задолго даже до того, как я узнала обо всём сама – принялменя, а не человека, которым я пыталась казаться. Ведь это привкус волшебства Ши свёл нас изначально. Его ты ощущал во мне, к нему тянулся. Этот же привкус был… у Эльвейс. Этот привкус был у женщины, разделившей с тобой радость и Силу в ночь накануне Праздника Отцова Огня. Должно быть, она была из Фэйри, ведь они часто приходят в Валлу. Я не сумела бы стать ни той, ни другой, даже если бы захотела. Но жалею я только об одном: даже из всего того, что я могла, я успела подарить тебе так ничтожно мало.
Вальтен бережно приподнял её лицо за подбородок и посмотрел в глаза. В его взгляде не было страха – толькопринятие и печаль… и что-то ещё.
– Отведи меня к Древу Жизни Кемрана… леди того, что осталось от моего сердца.
Её изумление его признанием было так велико, что она не в силах была даже осознать исполнение своей мечты. Тепло переполняло её, выплёскивалось невысказанной пронзительной нежностью. Она прижала к себе клубок и сбивчиво прошептала:
– Но ты ведь не знаешь даже, удалось ли мне создать то, что я хотела.
Когда его ладонь легла на этот живой сгусток волшебства, нить снова заискрилась, вздохнула с нетерпением, едва не вырвавшись из её рук.
– Ты вложила в свои чары саму себя. Я не верю, чтотебя могло оказаться недостаточно, – ответил Вальтен со спокойной уверенностью. – Будем надеяться, что меняокажется достаточно, чтобы исправить то, что сделал мой отец. А потом я сумею вернуться… с тобой. И кое-кто ещё поможет нам.
Король обернулся и окликнул кого-то. Риана едва сумела справиться с удивлением, когда порог пересёк один из самых могущественных жрецов Отца. Он поклонился и проговорил:
– Прошу, моя королева, помоги нам вернуть утраченное.
XLV
По приказу короля верные ему воины скрыли уход его и королевы, и никто не знал, что под защитой тёмных искристых крыльев ночи трое покинули спящую столицу. Илса не набрасывала на них чары, потому что – как они понимали теперь – это лишь привлекло бы внимание настроенных на её волшебство жрецов. Не заклинал их тропу и Лаэдр – только осенил их защитным знаком Отца и прошептал слова благословения со всей искренностью своего раскаяния. В остальном им пришлось полагаться на спасительную темноту, которая нынче защищала вернее всякого волшебства. Ночь набросила на них искристый полог, и сама кемранская земля, казалось, приглушала звук шагов и перестук копыт. Всё замерло в тревожном ожидании. Кемран чувствовал, как важно им было сегодня добраться до цели, и хранил их на этом пути.
Могучий вороной скакун нёс Вальтена и Риану. Стремя к стремени ехал с ними жрец, но не на своём коне, а на лошади одного из воинов короля. Капюшон плаща скрывал его лицо всё это время. Но едва ли его предательство осталось незамеченным Сотаром. Впрочем, собственная участь мало теперь заботила жреца, когда он впервые за долгое времяповерил в то, что делал.
Остались позади город и тёмные скалы у шепчущего моря, и скрытые в ночи изумрудные холмы, и старый мост через смолистую реку. Под сенью деревьев королева прошептала что-то, и пара маленьких блуждающих огоньков вспыхнула под копытами лошадей, указывая путь к заветному спящему Месту Силы.
Сколько они ехали за голубыми блуждающими огнями, Лаэдр не знал, но места вдруг начали казаться ему смутно знакомыми.
«Но этого не может быть, – внутренне осёк себя жрец. – Древо скрылось, и пути к нему по эту сторону Вуали закрыты!»
– Здесь, – вдруг проговорила Риана, жестом указав на место, ничем особо не примечательное.
Вальтен и Лаэдр остановили коней. Когда король помог девушке спешиться, она разулась и ступила на холодную землю, безмолвно приветствуя её. Это напомнило жрецу о полузабытых ритуалах. Глядя на королеву-Подменыша сейчас, Лаэдр видел то давнее время, когда ещё пела земля печали, а жрицы Матери, и друиды, и ведьмы наравне со жрецами Отца проводили ритуалы чествования разных проявлений Мира.
Девушка взяла конец серебряной нити из клубка и опустила его на землю. Точно живой, он сам нырнул в глубину. Потом она подошла к Вальтену и вручила ему клубок, а часть нити передала Лаэдру. Нить замерцала ярче в руках короля, как будто именно для него была соткана. Впрочем, разве не его мечту она призвана была воплотить прежде всего?
– Я прошу вас, не выпускайте нить, что бы вы ни увидели, что бы вам ни пришлось делать, – тихо сказала королева, и ночь, плескавшаяся в лесных омутах её глаз, вторила ей. – Если вы отпустите – я не смогу вернуть вас на людскую грань Мира, как бы ни хотела. И тогда, едва ступив на эту землю снова, вы умрёте. Обещайте мне не отпускать!
– Обещаю, моя леди, – не колеблясь, проговорил Вальтен и крепче сжал нить.