Берег Живых. Буря на горизонте

– Да будет так, – подтвердил Хатепер. – Веди нас, царевна.

Анирет сама выстроила своих воинов в небольшую процессию, которую возглавили Хатепер и Нэбмераи. И пусть сегодня по тропе предстояло подняться лишь маленькой группе, всё должно было пройти так, как следовало.

Царевна встала перед Хатепером и Нэбмераи, лицом к храму, и вскинула руки в жесте приветствия, а потом поклонилась, коснувшись ладонями колен. Остальные повторили её жест и после подхватили подношения – корзину с хлебом и фруктами, кувшин с вином и немного благовоний. Анирет глубоко вздохнула и запела, взывая к Богам, моля их обратить свой взор на храм, который не должен был быть забыт. И когда она сделала первые несколько шагов по камням уходящей вверх тропы, девушка почувствовала, что плиты как будто ответили приглушённой вибрацией.

Голос царевны зазвучал сильнее, к нему присоединились глубокие низкие голоса Хатепера и Нэбмераи и неуверенный поначалу хор воинов, повторявших последние строки гимнов. Эхо подхватывало песнь, отражая её от стен храма, давно не слышавшего ни гимнов Богам, ни прославления таланта зодчего, этот храм сотворившего, ни восхищения Владычицей, которую воспевало сие творение. Песнь захватывала ярус за ярусом, ступень за ступенью, пробуждая священное присутствие в древних стенах, пока каждый камень здесь не вспомнил, зачем и во имя чего был уложен, и каждая колонна и плита не завибрировали скрытой силой. Маленькая процессия остановилась лишь у сокрытых дверей в сердце верхнего святилища, чтобы зажечь огонь, воскурить благовония и оставить там подношения. К тому времени свет памяти уже прокатился по каждому помещению, и, казалось, даже краски на рельефах и статуях засияли ярче.

Украдкой Анирет посмотрела на Тахири, который гармонично влился в процессию и пел гимны Ваэссиру, вплетая в них прославление Владычице. Его звонкий голос звучал твёрдо, глаза сияли, а по лицу катились слёзы.

Когда их небольшой ритуал завершился, царевна вышла на верхнюю террасу и вдохнула полной грудью, чувствуя, как пробудилась спавшая здесь несколько веков энергия. Она уже знала, что эту ночь хотела провести здесь, в храме, пусть даже жилища жрецов и были уже давно заброшены и плохо подходили для обитания. Девушка шла по колонной галерее, разглядывая рельефы, на которых Владычица, изображённая как Император-мужчина, совершала подношения Богам. На других рельефах оживали картины её жизни и её свершений. Она несла в Таур-Дуат процветание. Она примиряла народы. Она была единственной, кто сумел совершить экспедицию в далёкие джунгли за сепатом Нэбу и примирить рэмеи с тамошними обитателями, а затем вернуться с щедрыми, невиданными до той поры дарами. Священная роща перед храмом была символом этой гармонии и дружбы – многие растения были привезены из тех дальних земель и посажены рядом с растениями Таур-Дуат.

Анирет остановилась перед одной из статуй у колонн, похожей на прочие. Как и показал ей Ваэссир в видении, эти статуи имели и его лик, и лик Владычицы Хатши, запечатлённый мастерами в камне. И чем дольше смотрела царевна в лицо статуи, таинственно ей улыбающееся, тем больше ей начинало казаться, что она смотрела в глаза своего отражения. Потом статуя завибрировала и пошатнулась. Анирет охнула и отскочила, но то было лишь видением. Подчинившись порыву, девушка подошла к статуе и обняла её, прижавшись лбом к горячему камню. Её разум раскрылся многочисленным ярким видениям, как случалось иногда в ходе ритуалов. Образы сменяли друг друга слишком быстро, чтобы она успела поймать ответ, и всё же кое-что царевна уловила. Медленно, как во сне, она побрела вниз по тропе, а потом в одно из глубинных святилищ, к сокрытым в самом сердце храма гробницам. Она уже знала, что на нижних уровнях были похоронены верные жрецы и воины, но её призывали хозяйка и зодчий.

У небольших запечатанных дверей Анирет остановилась и положила ладони на створы. Это было единственное место, где Сенастар позволил себе запечатлеть их с Владычицей вместе. Здесь Хатши была изображена такой, какой он видел её, – прекрасной сияющей женщиной, Богиней, которой он поклонялся. Весь этот храм, спроектированный его творческим гением, воздвигнутый его фантазией и руками лучших мастеров, был памятником его любви к Владычице. Памятником… воплощённой памятью. Анирет чуть улыбнулась, чувствуя, как подступают непрошеные слёзы. Её переполняли чувства, для которых не было слов. Она коснулась соединённых ладоней Владычицы и Великого Управителя, которого Императрица никогда так и не смогла назвать своим супругом. Здесь, в своей последней обители, они были вместе. Царевна верила, что Ануи, справедливый Судия, даровал им единение и у Вод Перерождения, ведь разве могло быть иначе? Разве могла кануть в памяти веков такая любовь?

Услышав шаги за спиной, Анирет не обернулась. Ей было всё равно, кто пришёл сюда вместе с ней. В тишине этот кто-то тоже прошёл к дверям и положил ладонь на створы чуть в стороне от её руки.

– Сенастар был рождён человеком, – тихо проговорил Нэбмераи, – и он был одним из самых талантливых зодчих нашей земли. Его род был ни беден, ни возвышен. Кто мог представить тогда, что он станет опорой Императрицы? Вопреки всему он возвысился, и его уважали как политика. Злые языки говорили, что лишь через ложе Владычицы он добился своего высокого положения, но большинство судили по его деяниям и видели: это было не так.

– Он так и не смог стать ей супругом…

– Не смог. Им бы этого не простили – они оба это понимали. Императрице и так пришлось доказывать, что она была в своём праве. Супруг-человек обрёк бы на гибель их обоих… И всё же именно Сенастар стал её советником, единственным Великим Управителем – человеком.

– При единственной Императрице, правившей столько лет, – Анирет слабо улыбнулась. – Она ведь в итоге провела его через ритуал крови… сделала рэмеи.

– Но никто не забыл его происхождения. И всё же таланты его зачаровывали умы, затмевали все противоречия. Народ чтил его, а этот храм по праву стал одной из самых драгоценных жемчужин зодчества Таур-Дуат.

– Забытая жемчужина в оправе из зарослей и камней… Они не заслужили забвения, Нэбмераи.

– Мы не забыли их, – веско возразил Таэху. – И вы не забыли.

Они встретились взглядами.

– Тебе странно находиться здесь? – прямо спросила Анирет. – Я должна повторить путь Владычицы Хатши. Но ты – не Сенастар, и соединяют нас совсем иные… условия.

– Я помню, – мягко ответил Нэбмераи и чуть подался вперёд, оказавшись вдруг очень близко. – Но именно я буду подниматься с тобой на императорскую ладью во время Ритуала Разлива. Я буду проводником Богов для тебя, когда придёт время призвать душу в новое тело – тело наследника. И я буду напоминать тебе о том, какой ты хочешь быть…

Анирет почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она видела каждую его чёрточку и даже своё отражение в глубине его глаз, тёмно-синих, как воды Великой Реки. Его резко очерченные губы тронула улыбка. Она ощутила его ладонь на своей, поверх соединённых рук Хатши и Сенастара на рельефе.

– Чтобы стать всем этим для Владычицы, я должен любить её, – шёпот Нэбмераи был не громче его дыхания, обжигавшего её кожу, и вместе с тем отдавался рокотом крови в её висках. – Да, мне странно находиться здесь… но не более странно, чем тебе самой.

Спустя несколько томительных мгновений он отнял ладонь и ушёл, а девушка осталась одна у дверей в гробницу. Она села, прислонившись спиной к створкам, обняла себя за колени и откинула голову, закрывая глаза. Сердце гулко стучало о рёбра. Ему было тесно и так больно от непонятной невыразимой тоски. Анирет судорожно вздохнула, наполненная чувствами, которые не могла вместить в себя и не знала, как выплеснуть.

Так её и нашёл дядюшка Хатепер. Ни о чём не спрашивая, он просто сел рядом с ней и обнял. Анирет уткнулась в его плечо, и он гладил её по волосам своей горячей родной ладонью, понимая всё лучше, чем она сама.

– Я должна буду стать, как она… могучей, непогрешимой, прекрасной… А потом меня тоже обрекут на забвение, да? – прошептала царевна.

– Нет, моя звёздочка. Что когда-либо было любимо, не может умереть в памяти.

– Но у меня…

«… у меня рядом не будет Сенастара… и никто не запечатлеет в вечности камня ни свершения мои, ни любовь…»

Анирет не сумела произнести это вслух, но Хатепер понимал и так. Нежно он поцеловал девушку между рогами. В тишине и полумраке святилища он в полголоса напевал ей любимый, знакомый с детства мотив. Она уже плохо помнила слова – только образы, прокрадывавшиеся потом в её сны.

Не плачь, ясная звёздочка,
Из зеркала вод я выловлю тебе серебряную лодочку,
И застелю её лепестками лотосов, растущих в заводях дворца.
Ночь понесёт твою лодочку на восток,
Туда, где восходит солнечное судно,
Где Богиня вплетёт золотые нити в твои волосы,
Пока я буду ждать тебя на берегу…

Глава 2

На вечернюю трапезу к управителю сепата Сутджа Хатепер отправился один – только чтобы соблюсти этикет. Он знал, что Анирет нужно побыть в заброшенном храме ещё хотя бы немного, и распорядился о том, чтобы для ночёвки ей, Нэбмераи и паре оставшихся с ними воинов доставили тёплые одеяла и что-то из еды.

Тахири тоже остался с царевной. Поначалу робея, он всё же набрался смелости и расспросил царевну, какие сведения род Эмхет сумел сохранить о его любимой Владычице, память о которой он так тщательно старался уберечь от жадного времени. В свой черёд жрец рассказывал то, что знал сам, и делился своими размышлениями.

Анирет хорошо знала историю своего рода и могла рассказать жизнеописания Владык если не любого периода, то уж точно – самых значимых. О Хатши она читала в последнее время очень много, восхищаясь и вдохновляясь её мудрой политикой и великими свершениями. Императрица не прославилась завоеваниями, в отличие от своего наследника, – только подавила восстания в воинственном сепате Нэбу. Но на этом её труды на юге континента не окончились. Она организовала несколько экспедиций в земли, которые многие, даже эльфы, считали не более чем легендой. Благодаря её стараниям юг наконец-то стал единым, и многовековые распри закончились, когда единым осознал себя и сам рэмейский народ.

Исторически в Таур-Дуат сложилось так, что каждый сепат был по-своему самобытен. Управители сепатов ревностно хранили свои земли целыми «династиями»[12 - В понимании рэмеи, династия в Империи одна – Эмхет. О древних вельможных родах так может быть сказано только фигурально.] древних родов, корни которых уходили ко времени Первых Договоров[13 - Время Первых Договоров – Эпоха легенд, к которой рэмеи и эльфы относят появление своих рас на земном плане бытия.] или хотя бы ко времени воссоединения Верхней и Нижней земель. Царица Амахисат и сама происходила из такой «династии». История знала смутные времена, когда власть Императоров ослабевала, оставалась номинальной, и некоторые управители сепатов создавали целые небольшие автономные государства. Ну а сепат Нэбу долгое время вообще был обособленным государством со своим отдельным путём развития. Дорога к объединению была чрезвычайно долгой и сложной.

Раскол Империи пугал даже больше, чем война с Данваэнноном. Народ рэмеи, при всём многообразии их культуры, должен был оставаться единым. Только так божественный Закон мог царить на земле.

Как бы там ни было, заслуга Хатши состояла в том, что именно благодаря ей Нэбу окончательно вошёл в состав Империи, а о легендарной земле Пернечери, лежавшей на самом юге континента, за непроходимыми джунглями, перестали говорить как о чём-то сказочном и недосягаемом. Лучшие благовония для храмов доставлялись оттуда, как и драгоценная кость, и самоцветы, и лекарственные растения, и экзотические животные, которых так полюбили жители Империи.

Анирет не могла не восхищаться своей великолепной предшественницей и хотела бы походить на неё, но различий между ними имелось немало. Хатши была старшей дочерью Императора Кааэнра, наследницей по рождению, и воспитывалась соответствующе. Единственный сын Владыки умер ещё во младенчестве, а вторая дочь выбрала удел жрицы Ваэссира, чему никто не препятствовал.

Отец обучал Хатши так, как Секенэф обучал Хэфера, объяснив ей все премудрости управления, а также ритуального и энергетического взаимодействия с землёй. Ей подыскивали достойного супруга, который должен был вместить в себя Силу Ваэссира, но и только. Именно самой Хатши предстояло заниматься политикой и направлять мужа в том, что она знала. Она была полноценной наследницей трона, а не просто царевной. Даже если сравнивать начало их пути, между Хатши и Анирет лежала пропасть. Окружение Императора Кааэнра изначально знало, что Владыка заинтересован прежде всего в продлении собственной прямой линии наследования и потому не станет привлекать побочные ветви без необходимости. А в каком положении была Анирет при живом младшем брате и дяде? Её никто не видел и не слышал и, конечно, не брал в расчёт, и вдруг – принять как будущую Императрицу! Смешно даже подумать.

Отдельной истории заслуживала и личная жизнь Владычицы.

Супругом царевны Хатши стал амбициозный молодой вельможа из побочной ветви рода Эмхет – Тхатимес из рода Хепери[14 - Здесь стоит пояснить, что термин «побочная ветвь» не подразумевает целый дополнительный род Эмхет. Это означает лишь, что кто-то из этого рода когда-то женился на дочери или вышел замуж за сына Императора, которые не наследовали трон, и, соответственно, кровь Эмхет проявилась в ком-то из потомков. Разумеется, проявление крови через поколения считалось большой удачей. Но вместе с тем остальные роды начинали смотреть на такого рэмеи с опаской, а кто-то и с некоторой завистью – за потенциальную возможность возвыситься.]. В нём ярко проявилась кровь предка, да и при дворе он уже кое-чего добился, а потому во всех отношениях представлял собой достойную наследницы кандидатуру в мужья. Условием его властвования, однако, было всё то же: прямая ветвь Кааэнра, а за ним и Хатши, не должна была прерваться. Эмхет, в отличие от Таэху, не просто так всегда оставались малочисленным родом. Неизвестно, что было страшнее – потеря наследия Ваэссира или война за трон. По той же причине Владыки не производили на свет больше двоих-троих детей. Наличие только одного наследника было чрезвычайно рискованно, но и пускать золотую кровь первого Эмхет по слишком многим руслам представляло угрозу не меньшую.

Как указывали летописи придворных целителей – разумеется, тайные, но доступные императорской семье, – с женским здоровьем у Хатши было непросто. Она совершала регулярные паломничества в храмы Хэру-Хаэйат и Аусетаар, и вы?носить даже одного ребёнка было для неё настоящим испытанием. Анирет не знала, кому сочувствовала больше, самой Хатши или её дочери Эфарри, которая уже одним фактом своего рождения вызывала столько разочарования вокруг. Её родители и всё их окружение желали сына. Почти так же было и с самой Анирет – Амахисат не нуждалась в дочери…

У Хатши была и вторая дочь, Мерити, – та, которую история запомнила уже как царицу, – но её происхождение было окружено тайнами и домыслами. Сама Анирет склонялась к тому, что слухи были не так уж и беспочвенны, хотя от Эмхет прямой ветви всегда рождались Эмхет, и подвергнуть сомнению наследственность младшей царевны было сложно. Отцом Мерити вполне мог быть фаворит царицы – тот, кто стал Великим Управителем при Императрице и влиятельнейшим из людей того времени, опекун обеих дочерей Хатши – Сенастар, легендарный зодчий. Люди всегда были плодовитее, чем эльфы и даже чем рэмеи. Мудрая природа с лихвой возместила им сравнительно небольшой срок жизни удивительной способностью к выживанию и быстрому обучению. А выживание их обеспечивалось не только высокой приспосабливаемостью к любым условиям, но и плодовитостью. Во многом по этой причине браки с людьми у рэмеи не только не считались чем-то из ряда вон выходящим, но в некоторых слоях общества даже поощрялись. Быстрая сильная кровь Сенастара была сильнее даже недуга царицы, а возможно, дело было в их удивительной любви. Мерити, говорили, была прекрасна, как богиня, удивительно умна и даже в воинском искусстве не уступала многим мужчинам.

Супружеские клятвы Тхатимеса и Хатши не подразумевали верности, поскольку их брак, как и большинство браков Эмхет, был договорённостью. У царевича, и впоследствии Императора, было немало любовниц. Но одну он выделял среди прочих, и, скорее всего, даже любил – вельможную даму и верную его сподвижницу по имени Ирит. Архивы указывали, что в какой-то момент сам Император Кааэнра, тогда ещё властвовавший, отлучил Ирит от дворца. Причиной было рождение сына, которого она назвала в честь своего возлюбленного – Тхатимес. То был будущий Тхатимес Завоеватель, прямая угроза царствованию линии Кааэнра, мальчик, волей Богов и милосердием Императора выживший[15 - От Эмхет рождаются Эмхет только внутри прямой ветви. При выходе из рода через поколение кровь обычно «размывается», и случаи унаследования Дара Ваэссира уже чрезвычайно редки. При вхождении обратно в род и принятии Силы Ваэссира наследники снова рождаются с чертами Эмхет. Вот почему Тхатимес Завоеватель, сын мужчины из побочной ветви, влившегося обратно в династию, и женщины из другого рода, всё же нёс в себе печать и Дар Ваэссира.]. Эту часть истории проследить было нелегко, потому что она была переписана впоследствии – для большинства подданных, но не для самих Эмхет, – когда Тхатимес Завоеватель занял трон и укрепил свою власть. Говорили, что жрецы и даже сам Кааэнра прозрели великую грядущую судьбу наследника. Вполне вероятно, что так и было, иначе бы мальчик просто не выжил.

Когда Император Кааэнра почил, Тхатимес, его преемник, немало сил и времени посвятил тому, чтобы перехватить у Хатши как можно больше власти. Но действия его не увенчались успехом. Современники описывали Хатши как личность куда более сильную, чем её супруг, и не раз сетовали, что она не родилась мужчиной. Их совместное царствование было недолгим – Тхатимес скончался от странной болезни, подорвавшей его здоровье несмотря даже на Силу Ваэссира, которой, как поговаривали, он просто не умел пользоваться в достаточной степени. Кааэнра передал секреты крови Хатши, а не ему, а Хатши, в свой черёд, мудро приберегла немало знаний. Но при жизни Тхатимесу удалось вновь поднять вопрос наследования, и он объявил своим преемником сына, единственного мужчину в пусть и условно, а всё же – посредством брака – прямой ветви. Хатши не хватило влияния оспорить это решение, но она выставила необычное, хоть и логичное условие: Тхатимес-младший унаследует трон только в том случае, если возьмёт в жёны одну из её дочерей. Сама она выдвинула кандидатуру Мерити, что тоже наводило на мысли, что сделала она это не просто так. Женитьба на близких родственниках не укрепляла, как думали древние предки, а разжижала кровь, делала наследников слабыми. От этой идеи отказались ещё в стародавние времена, когда целители увидели плачевные результаты. Женить Тхатимеса на сестре, пусть и наполовину, было рискованно. Но если Мерити, в отличие от Эфарри, была дочерью не Императора, а фаворита… что ж, царице не откажешь в прозорливости.

Итак, Хатши стала регентом при пасынке, но Сила Ваэссира ему передана так и не была. Царица обнародовала волю своего отца, желавшего передать трон именно ей. Власть и без того была сосредоточена в её руках, рисковать и вступать в новый брак она не желала. При поддержке жрецов Хатши прошла через ритуальную трансформацию. Так умерла царица, уступив место Императору Таур-Дуат. Время её восхождения на трон было отмечено и изменением её последующих изображений. Современники отмечали, что поменялись и характер её, и привычки, и облик. Трансформация не могла не наложить свой отпечаток. Единственный, кто удерживал её от бесповоротного изменения, был Сенастар, самый верный и истовый из её сподвижников.

«Партнёр нужен будет тебе самой, тот, кто сможет заземлять тебя, возвращать, напоминать тебе, кто ты есть в этом воплощении… Очень немногим даже среди нас, Таэху, я бы доверил эту нелёгкую роль», – сказал ей когда-то Джети.

«Чтобы стать всем этим для Владычицы, я должен любить её», – сказал Нэбмераи.