Зов Дикой Охоты

XIX

Тиллард не винил свою королеву за молчание и желание уединения. Ей нужно было время, чтобы примириться с новым знанием о себе. Он только надеялся, что этого времени потребуется не слишком много… и что она не поменяет решение и не предпочтётне вспоминать.

Каково же было его удивление, когда Риана послала за ним уже на следующий день после той памятной прогулки по каменистому пляжу за городом. Королева приняла его в своих личных покоях. Она казалась странно измождённой, но при этом была полна решимости.

– Друг мой, ты говорил о том, что кто-то может распутать узоры чар королевы-ведьмы Лиоры, – сказала девушка.

– Да, моя леди.

– Кто она?

– Это тебе лучше увидеть самой, моя королева.

– Тогда отведи меня к ней сегодня. Меньше луны осталось до Праздника Первых Даров Матери.

Тиллард улыбнулся и поклонился.

– С радостью, моя леди.

Риана была чем-то взволнована и явно очень спешила. Она с трудом дождалась, пока Илса сплетёт защитный покров чар, пока оседлают коней. Даже когда они наконец выехали из города, что-то не давало королеве покоя. Дело было не только в предстоящей встрече с Морной. Когда они уже подъезжали к старому мосту и кони сбавили шаг, девушка наконец нарушила молчание и спросила:

– Как её казнили? Ты ведь знаешь это.

Тиллард бросил на неё удивлённый взгляд. Она смотрела перед собой, погружённая в свои мысли. Его ответ явно был для неё почему-то очень важен.

– Я слышал об этом, да, – согласился менестрель и ответил с печалью: – Её сковали цепью из звёздного железа, чтобы запечатать внутри Блуждающую Тень, якобы похитившую её душу. А потом её утопили где-то в лесу, в одном из Мест Силы… в Гиблом Месте, как их теперь называют в Кемране – чтобы изгнать из него духов. Её смерть должна была запечатать враждебное волшебство – так говорили. Но потом больше никто не смог найти туда дорогу – даже когда король Вальтен потребовал показать ему, чтобы дать ей достойное погребение. Само место как будто исчезло, сгинуло.

– Утопили в лесном омуте… – эхом повторила королева и на миг прикрыла глаза. – Нет, Тиллард, это место не сгинуло, но боюсь, я тоже не сумею найти туда дорогу… по крайней мере, человеческую дорогу. – Она вдруг пристально посмотрела на него. – А ты веришь в это? В то, что кто-то из Двора Оживших Кошмаров и правда похитил её место среди людей?

– Нет, моя леди. Я ведь знаю и другие части истории.

– Расскажи мне.

– Ты всё узнаешь сегодня. Подожди ещё немного, моя королева.

Риана нахмурилась, но не стала спорить. В сгущающихся сумерках они въехали в лес. Здесь Тиллард спешился и повёл коней под уздцы к условному месту, убедившись прежде, что никто не следил за ними. Спящий лес не мог нашептать ему о возможной опасности, и приходилось быть вдвойне осторожным.

Ближе к ночи выглянула луна, посеребрила ветви деревьев и потайную тропу. Далеко впереди слышались голоса – смех и пение. Девушка очнулась от своей задумчивости и пристально посмотрела вперёд. Менестрель чуть улыбнулся. Человеческие голоса, преломлённые на расстоянии лесом, и правда напоминали манящие голоса Фэйри, танцующих в звёздном свете. А далёкие отблески света вполне могли сойти за блуждающие огни.

Тиллард заприметил женщину, отделившуюся от теней, едва только она сбросила покровы защитного волшебства.

– Пусть ночь раскроет вам желанные объятия, – с улыбкой поприветствовала их Морна.

Риана с изумлением смотрела на женщину. Похоже, приветствие изумило её даже больше, чем само появление Морны из лесных теней. Но прежде чем Тиллард успел ответить, королева дрогнувшим от волнения голосом сказала:

– Пусть она осыпет тебя своими драгоценностями.

Она спешилась и поклонилась Морне. Та в свой черёд склонила голову.

– Приветствую тебя, королева Кемрана. Как же долго мы тебя ждали! Ну а тебя, друг, всегда рады видеть здесь. – Она тепло улыбнулась менестрелю, потом подошла к Риане, взяла её за руку и увлекла за собой.

Тиллард последовал за ними, ведя под уздцы коней. Морна приоткрыла для них завесу чар и провела их тайными лесными тропами к большому поселению у реки, сокрытому древними деревьями. Обитатели поселения ещё не спали. Воздух звенел песнями, и менестрель с удовольствием отметил, как заулыбалась Риана, как заискрились от радости её глаза. Песни о волшебстве земли, пронизанные привкусом легенд и сказок, – песни Валлы и диких завоёванных Кемраном территорий… Здесь всё это не было забыто.

Молодой конюх принял у Тилларда поводья лошадей и увёл их, ласково нашёптывая им что-то, заинтересованный ими гораздо больше, чем людьми. Менестрель успел подхватить притороченную к седлу арфу и поспешил за Морной и Рианой, по дороге обмениваясь приветствиями со знакомыми. Его здесь знали и любили. Если бы он не был странником, наверное, именно это место он мог бы назвать домом.

Морна не позволила им задерживаться, чтобы поговорить с любопытными, ждущими новостей людьми, и увела их на поляну за поселением, где часто проводили ритуалы.

– Кто ты, госпожа? – тихо спросила Риана, изумлённая увиденным и услышанным.

Ответ, похоже, удивил её ещё больше.

– Я – Морна, верховная жрица Матери в Кемране, моя королева, – с улыбкой представилась старушка. – Думаю, про эту часть твоего королевства тебе не рассказывали. К счастью, о ней почти никто и не знает.

– Тогда у меня к тебе ещё больше вопросов, чем я предполагала.

– Давай обо всём по порядку. Ты хочешь узнать о себе, о Вальтене или о бедах Кемрана?

– О себе я уже узнала, – усмехнулась девушка. – Потому я и пришла к тебе, госпожа.

Морна посмотрела на менестреля и кивнула.

– Выбор был сделан, и желание было озвучено. Теперь пришло время его исполнить. Ох и крепко, ох и вычурно был выплетен узор! Велика сила, вложенная в эти чары. Велика жертва.

– Тиллард говорил, ты сможешь помочь мне, госпожа.

– Обучить тебя тому, что мне не присуще, я не сумею. С этим тебе скорее поможет твой друг-менестрель. – Она лукаво улыбнулась. – Не зря ведь в его жилах течёт кровь Ши, а сердце звенит их магией. Но я вместе с верными мне сумею распутать сети колдовства, а дальше уж тебе придётся познавать себя самой.

– Я не знаю, чем смогу отплатить тебе за такую доброту, госпожа. – Риана смущённо отвела взгляд.

Морна посерьёзнела и коснулась её руки.

– Помоги Кемрану, моя королева.

В глазах Рианы отразилась глубинная тень знания, когда она мистично улыбнулась и её голос зажурчал тёмной рекой:

– За тем я и здесь. Освободи моё волшебство, госпожа верховная жрица, и оно расцветёт для этой земли… для моей земли. Так я желаю, и так тому и быть.

XX

Вальтен устал от шепотков жрецов, от извечной подозрительности Сотара, от придворных сплетен. Жизнь снова затягивала его в опасную пропасть, душила. Тоска по утерянному волшебству невыносимо вынимала сердце из груди. Когда-то ему казалось, что если он завоюет дикие территории, то их волшебство сумеет влиться в Кемран и оживить его, ведь там продолжали поддерживать древние традиции по его же собственному приказу. Но теперь он видел, что, несмотря на все его старания, получилось иначе. Кемранский недуг разливался далеко за пределы его земли, расползался, подобно порче, душил потоки крови земной. Горько было понимать, что то, за что он сражался, ускользало от него с каждым следующим шагом. А здесь, в Кемране, он тонул в трясине обязательств, в гиблом омуте введённых отцом законов, которые он так и не сумел пока изменить, потому что вынужден был считаться со жрецами. Он был королём, воином и вместе с тем пленником, несущим тяжёлое ярмо. И как бы великолепно он ни сражался – как можно было поразить врага, который ускользал от него, подобно мороку Фэйри Двора Оживших Кошмаров? Вальтен чувствовал его вездесущий взгляд, слышал его тихую погибельную поступь по кемранской земле, видел след его деяний в потускневшей жизни своего народа, но не видел его самого.

И была Риана – серебряный Светоч Матери, озаривший его жизнь привкусом утерянного волшебства. Он не понимал, почему его так притягивала эта женщина, удивительная, но совсем не похожая на Эльвейс. Она даже не умела ни петь, ни танцевать. Но у неё был этот знакомый до боли привкус – тот же привкус, который свёл его с ума в ночь накануне Праздника Отцова Огня, когда он впервые решил поучаствовать в общем торжестве… тот же привкус, что был присущ его золотоволосой Эльвейс… Но Светоч потускнел, когда Вальтен привёз его в Кемран, и король не сумел скрыть своего разочарования. Так чахнут прекрасные лесные цветы, когда приносишь их в дом. Так тоскует и теряет своё яркое оперение экзотическая птица, если поймать её и посадить в клетку. Теперь же Светоч снова как будто набирал силу – восхитительный, притягательный, завораживающий. Аони пытались исподволь опорочить Риану, его королеву, его чарующую ведьму из Валлы, озарившую Кемран своим присутствием! Они смели смущать его разум сомнениями, будто Риана была связана с тёмными Ши!

Вальтен стиснул зубы, усмиряя свой гнев. Усталость и тоска угнетали его, но он не готов был собирать новый завоевательный поход. С некоторых пор это стало просто бессмысленно, как и весь его прежний поиск. Он смел надеяться, что уже нашёл то, что искал.

Когда король вошёл в их общие покои, он не обнаружил там королеву, хотя час был поздний. Должно быть, она снова хотела побыть одна. Он ведь и правда не уделял ей достаточно внимания, прячась за делами, и это, наверное, обижало её. Но сейчас он так устал, и она была так нужна ему…

Вальтен дошёл до личных покоев Рианы, где она иногда уединялась. Там его встретила Илса.

– Ах, мой король, леди сегодня нездоровится, и она уже забылась сном, – вздохнула ведьма и осторожно спросила: – Разбудить её?

– Нет, не надо. – Вальтен покачал головой. Он так устал… – Илса, скажи мне, я плохой супруг?

Пожилая ведьма замотала головой.

– Что ты, мой король, как можно! Ведь леди Риана ни в чём не ведает отказа.

«Ни в чём, кроме тепла сердца, о котором мечтала, как и я…» – подумал он с горечью.

– Ей ведь тяжело здесь. Тяжело со мной.

– О нет, как можно!

– Не лги мне, Илса. Я не так слеп. – Вальтен невесело усмехнулся. – Просто я подумал, что, возможно, она будет рада съездить со мной в Валлу на Праздник Первого Урожая, навестить родных и друзей. Она, наверное, скучает по тем, кто окружал её с детства, и по празднованию Священных Дней. Она, должно быть, была опечалена, что даже Середину Лета в Кемране почти не праздновали.

Илса пристально посмотрела на него, потом наконец решилась.

– Я скажу тебе одно, мой король, и это будет правдой: как бы ни было тяжело леди Риане в Кемране, это место стало ей домом больше, чем когда-либо была Валла.

От этих слов ему стало теплее. Народ Кемрана действительно полюбил свою прекрасную молодую королеву. Вот только были у неё и недоброжелатели, с которыми он не знал пока, как разобраться до конца, чтобы при этом не навредить королевству.

«Так устал…»

– Илса, а остались ли у тебя те травы?

– Да, мой король. – Ведьма понимающе улыбнулась. – Я сделаю тебе отвар и принесу… – Она запнулась и вопросительно посмотрела на него.

– В наши покои, да. Я буду ждать её там утром. А когда моя королева проснётся – скажи ей, что завтрашний день я посвящу ей целиком, – мягко проговорил Вальтен, мысленно добавив: «Она нужна мне», но вслух сказав только: – Твой отвар дарит хорошие сны.

Илса поклонилась. Король кивнул ей и уже собрался уходить, но ведьма чуть коснулась его руки и прошептала:

– Будь осторожен. Не все, кто окружает тебя, любят тебя. Есть немало тех, кто пожелал бы, чтобы ты никогда не возвращался с войны.

Никогда не возвращался… Тогда он не успел вернуться вовремя…

«Он отдал вам Эльвейс. Я не отдам вам Риану…»

– Намного легче сразить врага на поле боя, – сказал Вальтен. – Каким бы я ни был хорошим воином, противэтого врага мой клинок бессилен. Спасибо тебе, Илса. Я ценю верность.

– Моя верность отдана леди Риане, мой король.

– Тем лучше.

Когда позже Илса принесла ему отвар и долгожданный сон пришёл к нему, снилась ему не Эльвейс. Ему снилась Риана, которая умела петь и танцевать. Она кружилась в звёздном свете на поляне, где кру2гом росли грибы, а тонкие ветки образовывали тройные арки проходов сквозь Вуаль. Её танец был зовущим, мистичным, пронзающим сон земли, и за её спиной раскрыла крылья ночь. А когда она запела, тёмная река её голоса полилась вместе с кровью земной, и эта музыка сладко терзала сердце тоской о несбыточном.

XXI

Всё, что она узнала за последние ночи и день, переполняло её, требовало воплощения, осуществления. Подобно тому как закованная в плотину река требует широкого русла, чтобы разлиться и понести свои воды к морю, так её запечатанная сущность расправляла внутри спутанные крылья, скреблась о клетку запретов. До боли натягивались нити узора чар королевы-ведьмы Лиоры.

Тиллард заиграл музыку, которая девушке была незнакома. Морна задала ритм ритуального танца, закружилась в центре поляны, начиная движение магической спирали Силы. В мелодии было столько глубинной мощи, что она будила Риану, звала за собой. Когда Морна повелительно протянула руку и увлекла её в круг, девушка забыла о том, что в танце её ноги становились ногами калеки, неловко удерживающими вес тела. Спираль всё вращалась, и верховная жрица вела Риану по виткам, тянула за собой, вытягивая нить за нитью из плетения узора чар. И в какой-то миг крепкие сети поддались и расплелись, высвобождая скрытую волю. Ноги сами понесли её, и она закружилась, воспарила вместе со жрицей по спирали Силы.

А потом Морна затянула простую песню – монотонную, повторяющуюся в ритме танца.

– Пой, королева Кемрана! – приказала верховная жрица.

«Я не могу…» – привычно хотела сказать Риана, но другая часть её сущности отодвинула неловкость и смущение, силясь вырваться на свободу, силясь научить хрупкую плоть тому, что умела сама.

И Риана подчинилась своей скрытой воле, запела. Невидимые терновые путы привычно крепко стянули горло, и каждый звук вырывался с трудом сдавленным вороньем карканьем. Руки Морны танцевали в воздухе, продолжая вытягивать нить за нитью, искусно расплетая запутанный узор.

– Пой! – кричала она, ослабляя колючие тиски.

И в какой-то момент они вдруг натянулись и лопнули, и голос полился тёмной рекой, вливаясь в общую магию. Грудь пронзила, разорвала боль, когда впервые в жизни Риана сумела сделать полный свободный вдох. Сила бурлила в ней, вырываясь на поверхность, почти сводя с ума своей сладостью и желанностью. Внутри распахнулись крылья, спутанные прежде, и вдохнули ночь, вдохнули музыку волшебства. Она была собой привычной, и одновременно она была собой настоящей, словно сейчас царила одна из мистических ночей и истончилась Вуаль.

А потом пришли другие жрицы, и друиды, и ведьмы. Их было много на этой поляне… но так мало на целый Кемран. Они влились в ритуальный танец, слили свою волю воедино с желанием Рианы и Морны, вдыхая новую жизнь и Силу в каждое движение, в каждое слово. Спираль волшебства вращалась всё быстрее, щедро расплёскивая вокруг искры магии на истосковавшуюся землю.

Когда ритуальный танец завершился, девушка оглядела всех тех, кто ткал вместе с ней волшебство, и рассмеялась сквозь слёзы от немыслимого переполнявшего её счастья.

– Теперь ты свободна учиться жить с самой собой, быть самой собой, – проговорила Морна.

– Каждым своим шагом я буду благодарить вас за эту ночь, – ответила Риана, обращаясь к верховной жрице и к каждому из тех, кто окружал её сейчас.

Постепенно Сила угасала в ней, мягко сворачивалась внутри до поры до времени, но не уходила до конца на недосягаемую глубину. Девушка знала, что теперь ей достаточно было лишь протянуть руку – и всё то, что было присуще ей, но что предстояло заново осознать, будет ей доступно. Защита плоти стала более прозрачной и не могла уже скрывать её суть так хорошо, как прежде. Тиллард обещал научить её наводить особые чары, чтобы скрыть от враждебных взглядов поющее в её крови, во всём её существе дикое волшебство. Она научилась жить среди людей как человек, и это умение теперь могло сослужить ей хорошую службу.

На исходе ночи они вернулись, никем не замеченные. Илса рассказала королеве о позднем визите Вальтена, о том, что ей едва не пришлось принять облик девушки, если б король потребовал разбудить её. А уж что могло выйти из этого, лучше было и не представлять.

Её сердце забилось сильнее – не от осознания риска, а от тепла слов короля. Риана не стала дожидаться утра. Когда рассвет едва-едва позолотил город, она уже скользнула в объятия своего спящего супруга и забылась счастливым сном.

XXII

Они неспешно шли по каменистому пляжу, одному из самых любимых мест Рианы. Стреноженные кони паслись неподалёку. Вороной недобро косил на гнедого, ревнуя королеву, которая ему понравилась. Она вообще была единственным человеком, кроме самого Вальтена, который нравился своенравному красавцу. Гнедой из Валлы, уверенный в любви своей хозяйки, был настроен более философски, да и спорить за лидерство с боевым скакуном счёл неразумным, поэтому взглядов старательно не замечал.

Тишину нарушали только шёпот волн и далёкие птичьи крики, но молчание было удивительно гармоничным. Девушка посмотрела на Вальтена, на его руку, бережно сжимавшую её пальцы, и попыталась вспомнить, когда ещё они делили подобные мгновения внутренней близости. Для таких моментов нужно было сердце, а своё сердце он закрыл. Но сейчас он, казалось, почти готов был впустить её. Она ни о чём не спрашивала, простобыла с ним, безмолвно, исподволь делилась с ним чудом пережитого. Именно это нужно было сейчас им обоим.

Вальтен нарушил молчание первым. Он говорил мягко и несколько неуверенно, пытаясь заново найти путь к ней.

– Я оскорбил тебя невниманием, моя леди, и за это прошу прощения. Мне следовало поддержать тебя, когда тебя окутала кемранская тоска. И даже праздник Середины Лета, такой серый и скучный здесь в сравнении с волшебной Валлой, разумеется, не смог развеять твою печаль. – Он вздохнул. – Ты так и не ответила – ты хотела бы отпраздновать Первый Урожай в Валле?

Риана покачала головой и чуть сжала его руку.

– Я хочу увидеть, как Священные Дни снова будут праздновать здесь, в Кемране, мой лорд. Это мой дом теперь. Как и ты, я тоже хочу однажды услышать, как земля печали снова запоёт.

В его взгляде она различила отражение своей тоски по дыханию чудес.

– Ты ведь знаешь теперь, что даже в Священные Дни Кемран молчалив. Даже в моём детстве здесь никогда не было так, как в Валле и в других землях. Священные Дни стали всего лишь данностью забытым традициям. Разве что, – он невесело усмехнулся, – в эти дни жрецы Отца особенно бдительны и предупреждают людей о… Блуждающих Тенях.

Она не решилась спрашивать Вальтена о Фэйри, особенно теперь. Вместо этого она сказала:

– Народу не хватает радости, – она поймала его взгляд и тепло улыбнулась, – как и тебе, мой лорд. Думаю, когда и хорошо воскресить старые традиции, так это в праздник, который издавна имел для людей огромное значение – Первый Урожай. Давай поробуем сотворить его вместе для нашего народа. Даже жрецы Отца не сумеют возразить. Ночь Середины Лета и правда славится тем, что в это время особенно хорошо ткутся чары. Но в день, когда земля дарит людям плоды их труда, говорить о Тенях неуместно.

В тёмно-синих глазах короля вспыхнули искорки почти детского ожидания чуда, которые она так любила. В такие моменты он казался более тёплым, более живым.

– Я отдам соответствующие распоряжения и помогу тебе, в чём только скажешь, моя леди. – В его взгляде отразилось нечто, похожее на озорство. – Ох и рассердится Сотар! Но этому старому сычу тоже хорошо бы хоть немного порадоваться.

– Пусть объяснит всё причудами твоей жены из Валлы, – тихо рассмеялась Риана. – Прекрасное время, чтобы вернуть людям способность от души повеселиться. Благо и повод есть подходящий и вполне безобидный. Ну а там недалеко и до Праздника Светлого Прощания… а потом и до Последней Ночи Года.

– Восемь Священных Дней Года… Неужели их снова будут праздновать в Кемране, как когда-то? – Король недоверчиво покачал головой.

– Конечно, будут! Нам нужно лишь помочь обычаю возродиться.

Подумав об утерянных кемранских традициях, Риана решилась и задала вопрос, волновавший её с того последнего сна:

– Мой лорд, а что стоит за гербом нашей земли? Что он означает?

– Изумрудное Древо Жизни Кемрана. – Вальтен чуть улыбнулся. – По легендам оно пронзало небо и землю, сводя воедино обе грани Мира, и олицетворяло собой саму силу и жизнь Кемрана. Говорили, пока оно растёт, нашей земле суждено процветать. Но если оно засохнет, то из кемранской земли капля за каплей утечёт сама душа.

Риана вспомнила раненое Древо из сна, которое – она не сомневалась теперь – было напрямую связано с гербом.

– И что, оно действительно где-то растёт, это Древо? – тихо спросила девушка. – К нему можно пройти?

– Это легенда, моя леди, символ. Не думаю, что у него есть воплощение.

– А если… пусть даже это и символ… если сейчас оно засыхает?

Вальтен покачал головой.

– Кемран могуч как никогда. Наша слава гремит по всем известным землям. Если говорить языком этой легенды – ствол Древа по-прежнему крепок сейчас, и тень его кроны покрывает немало территорий.