Сожженные земли. Лишний

    Керрик, главный армиртор Бастарии. «Хроники Таррвании», том X

Александр

Я проснулся и, потянувшись, почувствовал, что ноги во что-то упираются. А открыв глаза, понял, что это не что-то, а кто-то: Эжен, уже полностью одетый в форму, сидел на краю моей кровати и насвистывал какую-то бодрую мелодию. Неяркие оранжевые лучи, пробивавшиеся сквозь окно, говорили о том, что занимался рассвет. Заметив, что я проснулся, Эжен пропел с широкой улыбкой:

– Ну что, готов к новому дню, мой принц?

Я мотнул головой, молчаливо призывая его слезть. Эжен продолжал улыбаться и, казалось, совсем не собирался уходить.

Я дернул одеяло. Эжен не сдвинулся с места.

– Ты либо дашь мне встать и привести себя в порядок, либо твой принц проведет здесь весь день. – Я послал ему воздушный поцелуй и лучезарную улыбку.

– Как скажешь, мой принц, уже удаляюсь! – Он легко вскочил с кровати.

Холодный душ быстро привел мысли в порядок.

Вчера не было сил ничего разглядывать, но сегодня я осмотрелся повнимательнее. На раковине стояли шампунь, мыло и бритвенные принадлежности. Сбоку висело несколько полотенец. Вроде бы средневековая крепость, но водопровод есть, электричество – тоже. Однако факелы развешаны по стенам. Но снаружи стоит жара, а в крепости довольно прохладно. Здесь есть вентиляция?

На моей кровати квадратной стопкой лежали одежда и сменное белье. Я отметил, что форма была легкой: несмотря на довольно плотную ткань, одежда вообще не ощущалась на теле.

Эжен стоял у двери.

– Брошь не забудь.

– А?

И правда, я не сразу заметил ее на светлом покрывале – под одеждой лежала светлая брошь в виде дракона. Посмотрел на Эжена – справа от сердца виднелась такая же брошь.

– Я не ношу женские цацки, – поморщился я.

– Обязательно! Ты что. Это ж как пропуск. Никто не имеет права носить этот знак, кроме стражей и кадетов. И когда пойдем в деревню…

– А где Иниго? – перебил я.

– Нет-нет-нет! Ты же слышал. Никаких имен. Имена только после посвящения в стражи, – горячо возразил Эжен.

– Эм… Азиат?

– Тестирование далось ему нелегко. Он ушел рано утром. – Улыбка Эжена поблекла.

Я прицепил брошь. Пригладил волосы.

Эжен открыл дверь и приглашающе махнул рукой:

– Идем.

* * *

Дорога не заняла много времени. Я старался сосредоточиться на том, чтобы запомнить обстановку и обрисовать в голове примерную схему крепости: где расположены выходы, с какой стороны окна, сколько поворотов нам встретилось, на какой этаж поднялись. Подметил небольшие квадратные решетки вентиляции метрах в двух над стеной – догадка оказалась верной.

Эжен, до этого болтавший без умолку, неожиданно шел молча. Я иногда поглядывал на него, но тот нацепил непроницаемую маску благодушия, улыбаясь всем, кто попадался на пути: от немногочисленных слуг до новобранцев и кадетов.

Обеденный зал был похож на обычную столовую: длинные прилавки, подносы, несколько слуг на раздаче. Пока взгляд не обращался к стенам: вдоль них на равных промежутках стояли каменные статуи драконов на невысоких постаментах. Их пасти были разинуты, показывая ряд острых зубов. Но никаких окон. По всему периметру освещение поддерживалось исключительно факелами.

В зале было шесть длинных деревянных столов, по обе стороны от каждого из них тянулись такие же деревянные скамейки. Собралось уже много людей: новобранцы заняли три стола и оживленно разговаривали. Чуть дальше сидели кадеты, которых было значительно меньше. Я успел разглядеть среди них Элли. За двумя другими столами расположилось несколько людей в плащах. И они держались особняком, тихо переговариваясь о чем-то. Эжен повернулся ко мне и пояснил:

– Все курсы сидят отдельно друг от друга: новобранцы – первый год обучения, потом второй и третий года и, конечно, стражи! За тем столом – настоящие стражи. Но они почти не бывают в крепости – постоянно на заданиях, – в его голосе скользнули благоговейные нотки.

Иниго уже ждал нас за одним из столов. Эжен помахал ему, схватил меня за плечо и, посмотрев мне прямо в глаза, проникновенно произнес:

– Давай договоримся. Сейчас мы возьмем еду и встретимся все вместе за этим столом. Хорошо? Просто иди прямо к нам, никуда не сворачивая. Справишься?

Я ухмыльнулся.

– Не переживай, план побега я разработал еще вчера, но решил денек-другой порадовать вас своим смазливым личиком. Когда вы еще полюбуетесь на такую красоту?

Эжен рассмеялся.

– А у тебя отменное чувство юмора.

– А кто сказал, что я шучу?

Я развернулся и, оставив растерянного Эжена, пошел к левому прилавку, где было меньше всего людей. С сомнением взглянув на мясо голубоватого оттенка, я положил на тарелку пару пирожков и взял стакан с морсом, а затем вернулся к столу.

Иниго сгорбившись сидел за столом, делая вид, что внимательно изучает свою тарелку. Но его выдавала напряженная спина.

Как-то вдруг стало жаль парня. Столько усилий и тренировок, а в итоге – провал. Я наклонился к нему и тихо сказал так, чтобы услышал только он:

– Ты справился. Ты сделал все возможное.

Лежащая на столе рука задрожала. Быстро посмотрев на меня, он ответил:

– Ты не понимаешь. Я ведь знал, что буду стражем. Это место… Я не хотел… но… Я не такой патриот, как Рыжий.

В его глазах мелькнула тоска.

К столу беззаботной походкой подошел Эжен, прервав нас. Он нес две огромные тарелки, доверху наполненные едой.

– Ребята, я принес вам арбуз! Здесь это большая редкость, их специально выращивают, и урожай не всегда выходит богатым, поэтому наслаждайтесь! Моя бабушка обожала арбузы и всегда говорила, что это лучшая еда на свете, – радостно произнес Эжен.

Иниго вяло принялся есть. Наш короткий разговор отбил аппетит и ему, и мне, а Эжен, напротив, не замолкал ни на секунду, параллельно умудряясь за обе щеки уплетать еду.

– Бабушка часто рассказывала мне про Бастарию и время, что провела в этих стенах. Она жила здесь до ста лет, прежде чем вернуться на ту сторону.

– До ста лет? – переспросил я. – Прежде чем вернуться?

– А что ты так удивля… А! Ты же не знаешь. До двадцати четырех лет кадеты взрослеют, как и все обычные люди. Но после того, как дают клятву и становятся стражами, их организм практически перестает стареть: усиленное тело служит тебе до ста лет. Сила, ловкость, здоровье – все остается на максимальных позициях. Ну, а после ста лет начинается обратный процесс – один год жизни становится равен сразу двум годам. И все стражи проходят такой ритуал, как Анторис, означающий конец твоей службы в роли стража. А затем есть два пути: либо остаться в крепости и передавать знания новеньким, либо вернуться на ту сторону и просто отдыхать, наслаждаясь жизнью.