Черное солнце

Элис.

Эл.

Эдвард до сих пор не мог привыкнуть к тому, что теперь они работают вместе. О том же, что им предстоит не просто работать вместе, но правдоподобно изобразить супружескую пару, он, никогда не думавший о женитьбе и семье, и вовсе не хотел размышлять всерьез. Но это необходимо сделать. И чем скорее, тем лучше. Эдвард кивнул, соглашаясь с промелькнувшей мыслью: да, он подумает об этом. Подумает обо всем, что может принести с собой эта перемена. Но не сейчас. Потому что сейчас, несмотря на всю его сдержанность и привычку к разведке, мысли слишком путаются, перескакивая как брошенные в стену мячи, с одного воспоминания на другое.

Теперь не только он, но они – агенты разведки. К тому, что он – разведчик, Эдвард привык давно. И давно не задавал себе вопросов «из прошлой жизни», как он их про себя называл. Милн откинулся на спинку автомобильного кресла и улыбнулся. Немного.

Ему предстоит жениться на Эл. На той самой Эл, которую он однажды поцеловал в ночь на Рождество, когда приехал вместе с ее братом Стивом к ним домой, в Ливерпуль. Он и Стив были хорошими друзьями и вместе учились в Итоне.

То Рождество было сказочным.

И Элис была очень красивая, – юной, неземной, расцветающей красотой, которая и сама не подозревает о собственной силе. Надо как-нибудь сказать ей об этом, решил Эдвард, встряхивая головой, чтобы унять воспоминания. Он проверил сцепление и кивнул сам себе, – машина была в идеальном состоянии, можно было вернуться в дом, принять душ, собрать вещи и даже немного вздремнуть перед тем, как он поедет к Элис.

***

Элисон очнулась от треска и удивленно посмотрела на свою ладонь, изрезанную тонкими красными линиями. Еще одна ее привычка – замотать ладонь нитями и следить за тем, как бледнеет и немеет под ними кожа. Она часто так делала в детстве, когда волновалась.

Прошло уже три часа, как она вернулась домой после встречи с Баве. Эдвард настоял на том, чтобы проводить ее, хотя она и не думала возражать. Ей было все равно: все ее мысли были заняты предстоящей поездкой в Берлин и свадьбой с Эдвардом. Вернее, с Харри Кёльнером, сотрудником промышленной компании, который должен был войти в высший политический круг Рейха, а она, фрау Кёльнер, обязана была всюду сопровождать супруга. Что из этого выйдет? И что с ней будет? А с Эдвардом? А что, если…натянутая нить врезалась в ладонь до крови и порвалась, но Элисон не заметила этого. Помедлив еще минуту, она резко поднялась из кресла. Пора собирать вещи.

Платья.

Много платьев.

Фрау Кёльнер должна хорошо выглядеть.

4

Было четыре часа утра, когда «Мерседес-Бенц» подъехал к дому Элисон на Клот-Фэйр-стрит и плавно остановился. Эдвард знал, что ему нужно идти. Просто выйти из машины, пройти по узкой дорожке, усыпанной гравием, и постучать в дверь с рисунком, составленным из разноцветных стекол. А за дверью его должна ждать Эл, которой через несколько часов предстоит стать фрау Кёльнер. Эд всё это знал, но не мог заставить себя выйти из машины. «Еще 10 секунд» – договорился он с собой, и сделал пару глубоких выдохов. Окруженный сумерками, он дышал медленно и глубоко. Досчитав до пяти, и в последний раз ударив по тонкому рулевому колесу «Мерседеса», Милн одним рывком вытолкнул себя из автомобиля.

Конечно, он мог бы посигналить. Или Элис могла выйти из дома чуть раньше и подождать его на улице, но Эдвард хотел зайти за ней, постучать в ее дверь. Поэтому, когда они прощались у этого дома всего несколько часов назад, после встречи с Баве, он сказал, что сам зайдет за Элисон. Почему это было для него так важно, он и сам не до конца понимал. Но знал по себе, что перед тем, как приступить к выполнению той или иной операции, он «отключал» свои мысли, предпочитая разбираться с ними позже, когда очередной этап задания будет выполнен, и он сможет обдумать все произошедшее наедине с самим собой. Эдвард поднес руку к дверному позолоченному молотку, но что-то отвлекло его. Ветра не было, и не было ни одного звука, который бы мог насторожить его, но он все равно оглянулся. И там, в зимнем предрассветном небе, увидел ее.

Звезду. Она мерцала и снова пряталась за проплывающим облаком, а в черном небе, в которое близкий восход старательно подмешивал темно-алые краски, ее далекий свет казался чем-то невероятным, нездешним.

Милн посмотрел на небо, пригладил волосы и постучал в дверь. Сначала из дверного проема показалась рука с чемоданом, а вслед за ней – вся Эл. Не говоря ни слова, и только коротко кивнув ей, Эдвард забрал чемодан, легко подхватил второй, оставленный у порога, и отнес багаж в машину.

– «Мерседес-Бенц»? – тихо произнесла Элисон, и даже в темноте Эдвард заметил, как от удивления ее глаза стали еще больше.

– Да. Личное распоряжение Баве. – Милн поправил зеркало заднего вида и выехал на дорогу.

– Но это же модель 770, на таком автомобиле мы не сможем приехать в Берлин незамеченными!

– Как фрау Кёльнер вы должны знать, что незаметность не входит в наши планы.

Элисон расслышала в голосе Милна веселье, но не улыбнулась, слишком встревоженная всем происходящим. Он прав. Сотрудник фармацевтической компании «Байер» и его супруга не могут ездить на обычном автомобиле. Но модель, которой пользовался сам Грубер – это слишком! Эшби уже хотела поделиться с Милном своими сомнениями, но Эдвард, вернее, Харри, с таким увлечением перечислял характеристики автомобиля, что она не стала его перебивать: ручная сборка, специальные отсеки для оружия, кожаные сидения, набитые исключительно гусиным пухом, скорость до ста восьмидесяти километров в час…Элисон могла бы удивляться этому чуду техники так же, как ее напарник, если бы все ее мысли не сводились к одному.

Она в разведке.

Они едут в Берлин.

Она выйдет замуж и будет играть роль жены.

В какой-то момент ей стало так страшно, что опустив руку на сидение, она начала беспорядочно водить ладонью по нему, но смутившись от того, что Эдвард может понять это превратно, Элис быстро спрятала руку в рукав пальто. А Эдвард, если и заметил что-то, то это точно не относилось к Эл, потому что все его внимание было приковано к дороге.

***

С начала их пути прошло больше трех часов. Они выехали за границу Фолкстона и теперь приближались к французскому городу Кале, когда Эдвард решилс спросить о том, что не давало ему покоя с того дня, как он узнал в новом агенте Ми-6, Элисон Эшби.

– Мы можем поговорить?

Сообразив, как, должно быть, нелепо звучит этот вопрос, когда он уже произнесен вслух, Эдвард понял, что ошибся с началом беседы.

– О чем? – Элисон ответила слишком быстро, и Милн подумал, что, возможно, она так же, как и он, давно хотела обсудить то, что происходило между ними.

– О нас.

Фраза повисла долгой паузой. Настолько долгой, что Эдвард уже решил, будто не дождется ответа. Но вот Эл, прямо посмотрев на его профиль, прошептала:

– Не надо, Эд.

Скажи она что-нибудь другое, любую другую фразу и не таким тоном, он бы просто кивнул и молча продолжил вести машину, но именно этот шепот остановил его.

– «Не надо» чего, Эл?

– Всего. И не называй меня так, пожалуйста. Теперь я – Агна Кёльнер.

– И как Харри Кёльнер я должен знать, что происходит.

Эдвард бросил на Элисон быстрый взгляд, желая приободрить ее, но она только сильнее вжалась в сидение и отвернулась к окну.

Машина остановилась. Прямо на дорожной полосе, по которой они ехали. Эдвард долго слушал, как всхлипывает Эл, а потом закрыл глаза, положив руки на рулевое колесо.

В Танжере, во время своей первой операции, он едва не подорвался на мине. Его спасло мгновение. Почти такое же, что произошло у дома Элис: звезда в небе. Только в Танжере было много звезд, и он до сих пор чувствовал, как за ним, остановившемся поглазеть на них только на долю секунды, вспыхивает пламя взрыва. Парень из его группы погиб на месте, а его и еще двоих оглушило. Первая контузия. С тех пор он иногда слышит звон в ушах и чувствует как накатывает беспричинный ужас. А еще, с того дня, он всегда оглядывается на звезды, если чувствуют, что они смотрят на него с самого неба.

***

Милн очнулся от того, что его трясли за плечо.

Элисон Эшби.

Зовет его по имени и смотрит с явной тревогой. Если бы он мог, он рассказал бы ей про звёзды в Танжере. Или в Фесе. В конце концов, они гораздо красивее тех, что светят над Великобританией. Так ему всегда казалось. О них стоит знать. Эдвард вздохнул, приподнимаясь на сиденье, и хмуро осмотрелся вокруг. Время для сказок прошло, из-за Эшби он и так стал слишком сентиментальным. Как будто такая сентиментальность была ему позволена. Резко отстранившись от Элисон, он повернул ключ в замке зажигания, и они продолжили путь в Кале, где их ждал отдых в гостинице и горячий завтрак.

Кале встретил Эдварда и Элис поздно вечером. И, словно извиняясь перед ними за долгий утомительный путь, который им пришлось проехать до встречи с ним, усыпал их фигуры пушистым февральским снегом, когда они шли от машины до дверей маленькой гостиницы на улице Рояль, которую позже назовут именем Роже Салангро. Высокий худой метрдотель, увидев поздних постояльцев, без лишних слов вручил им ключ от номера на втором этаже, и когда, наконец, за ними закрылась дверь, Элисон первым делом сняла туфли и медленно начала ходить по ковру гостиной, разминая уставшие ноги. Она была так увлечена этим занятием, что не обратила внимания, как Эдвард, поставив чемоданы на пол, наблюдает за ней. Но когда Элисон взглянула на него, он отвел взгляд и прошел во вторую комнату, в которой была спальня.

– Ты хотел поговорить? – Элисон остановилась в дверном проеме.

– Нет, Агна. Уже нет. – Милн ослабил узел галстука и взглянул на девушку.

Лампа, горевшая в гостиной, красиво освещала ее фигуру со спины, отчего Элисон могла сойти за ангела, неизвестно как слетевшего с неба прямо в этот гостиничный номер. Шелест юбки затих где-то совсем близко, и Эдвард почувствовал, что она стоит за его спиной.