Обезьяний лес. Том 2

Филу было восемнадцать лет, и он надеялся, что его рост хотя бы к двадцати годам сдвинется с отметки в сто семьдесят семь сантиметров. А еще он хотел набрать массу и стать крупнее Сэма. «Просто так, чтобы я был более могучим. Ты тогда меня никогда не победишь», – смеясь, говорил он.

У Фила было овальное лицо, светлые вьющиеся волосы закрывали слегка оттопыренные уши. Прямой нос, чуть крупнее, чем у Сэма, и ямочка на подбородке – прямое доказательство того, что он сын Рэймонда. Такая же была и у Гами – самого младшего брата.

Но не у Сэма.

Он отлично ладил с Филом, особенно после того, как оба стали работать манлио. До этого Сэм не виделся с ним так часто, так как очень редко приезжал домой на выходные из Со Хэ, а вот Фил не пропускал ни одного случая побыть дома хотя бы два дня в неделю. Сэма не тянул дом – ни в Шадере, ни в Ив Рикаре. Он любил оставаться в Со Хэ, которое находилось в Конлаоке, в городе, где почти круглый год стоит теплая погода. Там солнечно, а еще там были его друзья. Там не было отца и после – докучающего дяди Фрэнка с манишами и магами, вредной Лорентайн и вечно загруженного Бенедикта, а еще целой оравы родственников, живущих под одной крышей.

– Кажись, спорят между собой. – Фил прищурился, заглядывая в окно.

Легкий тюль трепало во все стороны, фигуры Эмили и Миши постоянно мелькали за ним. Кажется, они толкали друг друга и махали руками.

– Они всегда так забавно ругаются: драться не дерутся, но спорят прямо как в шадерских сериалах. Валентина не встревает, а вот Лорентайн дает жару им обеим. Зря они Мишу и Эмили в одну комнату поселили, они ж терпеть друг друга не могут. На той неделе они разбили вазу, пока спорили, кому достанется какая-то там крутая сумка от крутого бренда, а в итоге она досталась Валентине. – Фил хмыкнул, потирая пальцами замерзший кончик носа. – Лорентайн орала на них весь день из-за этой вазы. Я из комнаты не выходил, ну на хрен, а то и ко мне прицепилась бы.

– Что-то даже заскучал без этого. – Сэм покрутил топором в руке и рассмеялся.

– Надолго здесь? – спросил Фил, поглаживая ладонями по мягкой пушистой шерсти шубы. Он явно наслаждался каждым прикосновением.

Топор с лязгом отскочил от мерзлой земли. Сэм набрал в легкие воздуха и размахнулся как следует. Сжав пальцами холодную деревянную рукоять, он увидел, как острие вошло в землю.

– У Сэма завтра собес с Улиткой, – ответил Брайан и чуть было не завалился набок, но вовремя вернул равновесие. – Так что ненадолго.

– Так ты все-таки поедешь к нему? – Фил снова потер кончик носа ладонью. – Вроде ж не хотел. К отцу не будешь обращаться за помощью?

Выдохнув густой пар, Сэм почувствовал, как его руки и спину ломит от усталости. Мерзлая земля была схожа с твердым бетоном. Несмотря на мороз, Сэму стало душно в фланелевой рубашке.

Поставив топор на землю, он присел на корточки, поглаживая ладонью шею с тыльной стороны. Жар валил от вспотевшего, перегретого тела. Сэм поработал совсем ничего, но из-за демона, что почти овладел его сознанием позавчера в Элькароне, ему пришлось провести целый день в постели. Только к вечеру он смог нормально поесть и поспать, потратив до этого ночь и день на восстановление и борьбу с болями во всем теле. Хотя боли, конечно, были вполне терпимыми, да и лекарства дяди Фрэнка пусть на время, но заглушали их.

Но все было немного иначе. Духовный павлин из оригами помог ненадолго приглушить влияние демона. Но сны легче и приятнее от этого не стали.

Самым главным моментом Сэм посчитал, что после присутствия демона он не страдал от недомогания, которое обычно валило с ног, превращая его в живой труп. Из рисунков хону не сочилась кровь, он не кашлял ею. Сознание было замутненное, голова кружилась и болела, присутствовала слабость, но Сэм понимал, что это ерунда. Поэтому он решил, что будет рыть землю, будто хотел самому себе доказать, что демон не повлиял на него, что примочки Масуми работают и ему определенно нужно с ним связаться, потому что примочки ра-бо-та-ют. Сэм бы провалялся в постели в лучшем случае дней пять, а сегодня утром, уже на второй день, он успел смотаться на рынок по наводке Екатерины. Это он считал успехом. Еще с утра он позвонил Джеёну, но тот до сих пор не появился в сети, не прочитал его сообщение. Сэм уже подумывал, что с ним что-то случилось, но был уверен – тогда бы до него дошли эти новости.

Джеён сделал для Сэма павлина, который, как таблетка обезболивающего, приглушил симптомы. Эта самая таблетка подарила ему надежду. Возможно, с Джеёном он сможет избавиться от демона.

«Попридержи, а!»

Окинув взглядом припорошенную землю, Сэм кашлянул в кулак и ответил, наблюдая за тем, как теплый пар окутал его замерзшие пальцы:

– Я не считаю Рэймонда своим отцом. К тому же… Я так пораскинул и решил просто сходить завтра. Послушаю, че скажет Улитка, если условия мне не понравятся, пошлю его…

– Так он же знает про демона, – напомнил Фил. – Вот я про это и говорю: если не понравится, заднюю как давать будешь? Кто прикроет? Дядя Фрэнк не сможет, даже если сильно захочет, власти нет, дядя Бен – тоже, да он и не захочет, хотя власть у него есть. Печальная ситуация вырисовывается, я не хочу, чтобы ты пострадал. Поэтому, может, ты смотаешься к отцу в тюряжку? Поговоришь, попросишь помощи, ну, для отступления?

Брайан рассмеялся и начал прыгать на лопате, пробираясь ближе к ним. Острый штык врезался в мерзлую землю. Сэм и Фил посмотрели на него.

Фил растерянно глядел поочередно то на Сэма, то на Брайана. Они оба странно улыбались, Сэм так вообще молча продолжил рубить землю топором, снимая толстый слой газонной травы. Хрупкие травинки ломались, Сэм безжалостно выдирал корни, чтобы добраться до грунта.

Лорентайн его убьет, если увидит это зрелище.

– Я что-то не то сказал?

– Фил, я лучше сдохну, чем попрошу помощи у Рэймонда.

– Это не равнозначно и эгоистично! – Фил прямо-таки завелся от слов Сэма. – Как бы у тебя есть родные, которые не желают тебе такой участи. Я вот, например, Миша, Гами…

– Я, – добавил Брайан и слез с лопаты неподалеку от Сэма.

– Вот! Брайан! – Фил руками указал на него. – Ну и Марти тоже. А еще, уверен, Тамара и дядя Фрэнк и, может быть, Стэйси, Уилл там, ну и…

– Ты мне всех решил перечислить? – Сэм хохотнул, откладывая топор в сторону и беря в руку лопату. – Ладно, ща, нужно позвонить.

Он достал телефон, быстро набрал нужного человека и включил громкую связь, чтобы не прислонять холодный телефон к уху. Монотонные гудки тонули в сонном безмолвии: птицы не пели, ветер не дул, не трогал листья и траву. Здесь все спало долгим зимним сном. Сэм настолько привык к нифлемскому теплу, что, приезжая сюда, немного терялся, а потом испытывал жуткую апатию, глядя в окно на унылую картину из белого и серого цветов. Даже садовые скамейки здесь были из серого камня, сейчас их засыпал снег. Голые ветви деревьев угнетали, лишь густые ели, растущие рядом с большим особняком, придавали живости своим зеленым цветом. Они смотрелись несоответствующе данной картине. Сюда отлично вписывался темно-серый камень особняка с узкими высокими окнами, а могучие ели заслоняли его.

На том конце приняли вызов, и Сэм сразу спросил:

– А тридцать сантиметров от уровня снега или от земли?

Раздался тяжелый женский вдох.

– От уровня моря, еб тво…

Сэм тут же бросил трубку. Запихивая телефон в задний карман теплых штанов, он цокнул языком:

– Екатерина не в духе что-то…

– Так ты ей уже десятый раз названиваешь, – хмыкнул Брайан и присел на корточки, вылепливая голыми руками шарики из рыхлого снега. Они рассыпались, но он продолжал пытаться. – То у ведьмы звонил, спрашивал, что именно брать, то уточнял, что делать, вот и вывел манишу.

– Пусть отваров своих попьет, а то нервы ни к черту. – Сэм взялся обеими руками за лопату и стал копать землю, раскидывая ногами от лунки снег. – Меня ими запаивала. Я же не понимаю, что в каких пропорциях нужно делать, в той книге из «Станции Бога» рецепты для каких-то сверхлюдей прописаны, хрен разберешь.

– Ну так что с Улиткой? – уточнил Фил, наматывая круги в шикарной шубе Эмили. Он ее не застегивал, просто запахнулся и расхаживал с деловым видом, будто она принадлежит ему. – Ты правда поедешь?

– Оба дяди указали на Рэймонда, а ты уже знаешь мое мнение на этот счет.

– Бред, – фыркнул Фил.

– Слушай, я не позволю Улитке наебать меня. – Сэм воткнул лопату в землю и глянул на брата. – А присутствие демона во мне еще надо доказать. Ни одна обычная проверка этого не сделает: спасибо Екатерине. Тот патлатый хрен в кожаных штанцах…

– Кумо, – подсказал Брайан и швырнул комок снега в зеленую ель. Снег рассыпался и смешался с белым покровом на хвое.

Сэм кивнул и продолжил:

– Ляпнул это для того, чтобы я пришел, типа, его господин такой ведающий и может достать на меня или на кого-нибудь еще любую инфу. Конечно, компрометирующую. – Сэм лопатой вытащил глинистую землю на поверхность. – Просто я ему чем-то интересен. Либо для чего-то нужен.

– Как Масуми. Он же тоже на него работает.

– Масуми? Хван? – Фил притормозил и поднял голову. – Он объявился?

– Не этот Масуми, а Джеён, – пояснил Брайан, вылепливая новый ком из снега. – Его кузен.

– А-а-а… – Фил продолжил выхаживать по вытоптанной тропинке вокруг ребят. – Малоизвестный тип. А чего он не работает на свою семью?

– Мы сами не знаем. У них сейчас тяжелые времена. – Брайан запустил ком куда-то далеко в сад и засунул замерзшие руки в карман поношенной куртки, которую он стащил из гаража.

– У нас тоже не сахар, – сказал Фил, заворачиваясь в шубу Эмили. – Долгов куча, отец сидит, живем в холодной дыре…

– Зато все живы, – перебил его Сэм и, отложив лопату в сторону, присел на корточки возле ямы.

Тяжело дыша, он вытер пот со лба рукавом рубашки. Стоило попросить вскопать Брайана, все-таки сил маловато, но Сэму хотелось все выполнить самому. Так он снова убедился, что чувствует себя лучше обычного.

– Масуми вот-вот исчезнут с лица Реншу. Аттвудам пока такое не грозит.

Сэм полез в нагрудный карман рубашки и вытащил платок, в который был завернут самодельный оберег из корней баньяна, сплетенных с корнями рябины, политый какими-то пахучими маслами, что выдала ему ведьма по рецепту, и просыпанный красной заговоренной солью. Все по рецепту из «Лу Си-моджа».

– Почему «пока»? – недоуменно спросил Фил.

– Выйдет Рэймонд, тогда посмотрим. У него были планы, если вернется к ним – пиши пропало всей нашей династии.

– А вдруг все будет наоборот? – Фил не разделял мысли Сэма, хоть и говорил он терпеливо, в тоне можно было уловить осуждающие нотки. – Вдруг отец вместе с мастером Бьянки создадут возможность у манлио, у каждого манлио, смею заметить. – Он оттопырил указательный палец и показал его равнодушному Брайану, что грел руки в карманах куртки, и Сэму, сидевшему на корточках возле ямы. – Вдруг они создадут каждому манлио хёсэги? Не только мастера будут ими обладать, но и рядовые манлио…

Сэм хмыкнул и покачал головой.

– Я понимаю, звучит абсурдно, но все же, Сэм, реально… сходи к отцу…

Вместо ответа Сэм развернул платок, глянул на оберег, мысленно понадеялся, что он поможет, а потом завернул обратно и опустил в яму.

– Они не создавали хёсэги, они создавали оружие против хёсэги.

– С чего ты взял? Кто тебе такое сказал?

Фил не был зол, скорее был в замешательстве.

Сэм выпрямился, взял лопату и стал закапывать оберег.

– Просто прими это к сведению. – Сэм быстро закидал промерзшие куски рыжей земли в яму. – Главный вопрос остается неотвеченным. – Он присел и вернул на место клоки газона, кое-как соединяя их между собой. – Он это делает по собственному желанию или для кого-то?

– О чем ты? – спросил Фил.

Прибив газон руками, Сэм припорошил его снегом. Лорентайн найдет это только весной, к тому моменту Сэм тут уже вряд ли будет жить. Обтерев руки о рубашку, он вытащил из заднего кармана пачку сигарет. Сунул одну в рот и сказал, поднося к сигарете горящее сопло зажигалки:

– Первое – он псих… второе – он псих.

– Бля, Сэм, я знаю, что ты его ненавидишь, но не думаю, что отец делал это со злыми намерениями. Ну, по крайней мере, не все. – Поймав на себе суровый взгляд Сэма, он, кажется, тут же вспомнил про жертвы во время эксперимента. Фил прокашлялся в кулак и договорил: – Я его не выгораживаю, ты не подумай, просто…

Фил заступался за Рэймонда.

И правильно. Фила он любил, как любил и Мишу, и Гами.

Он любил всех, кроме Сэма.

В ушах эхом раздался вопль Рэймонда, уходящий под высокий потолок в поместье. Правая рука заныла от боли… Та самая рука, которую он сломал Сэму в порыве гнева.

Нет, там не было гнева.

Там было необъятное желание наказать Сэма за его проступки. Вот таким жестоким способом наказать семилетнего мальчишку. Дядя Фрэнк приложил много усилий, чтобы как можно быстрее восстановить его руку. Маленький Сэм еще тогда понял, что вне дома намного лучше и безопаснее для него, чем рядом с таким отцом. Как только лечение дяди Фрэнка дало плоды, Сэм тут же вернулся в Со Хэ и не возвращался несколько недель, прикрываясь тем, что он наверстывает упущенное за две недели пропуска.

Сэм ненавидел Рэймонда, презирал его гнилую натуру обижать слабых, младших.

– Просто ты хочешь вернуться домой, – мрачно сказал Сэм, глядя, как с кончика сигареты в мерзлый воздух поднимается тонкая струйка сизого дыма.

«Я же хочу убежать от него как можно дальше» – вот о чем подумал Сэм, но вслух ничего не сказал, просто посмотрел на брата и улыбнулся.

А Фила он любил как брата и не хотел обижать. Он ведь тоже вырос без родной матери. Почти сразу после смерти Мэгги (матери Сэма и Миши) Рэймонд женился на Фриде, одной баридской привилегированной особе, чья семья на тот момент терпела крах бизнеса. Они занимались разведением породистых лошадей, в конюшне случилось замыкание, и почти все лошади сгорели, нескольких удалось спасти, но на том деятельность пришлось завершить. Семья Фриды распродала последних и едва-едва стала сводить концы с концами, а потом в их жизни появился прекрасный ошисай Кленового Дома Рэймонд Аттвуд. Вернее, он появился в жизни Фриды. Раздал все долги, наладил бизнес одним лишь взмахом щедрой руки – и жизнь наладилась. Несколько месяцев безумного счастья, а потом она забеременела. Все вокруг только и говорили, как они друг друга любили и с какой нежностью ждали совместного ребенка, еще и мальчика. Тысячи фотографий, где с широкой улыбкой Рэймонд гладит ее живот, тысяча видеороликов. И одна искалеченная душа.

По фото можно было проследить, как потухал взгляд Фриды, как стиралась улыбка на ее смуглом узком лице. В темных глазах зародился ужас, Рэймонд теперь не светился от счастья, он просто стоял рядом с ней, властно положив руку на хрупкое плечо. По ее взгляду было видно – не рука это вовсе, а холодный неподъемный камень. В видеозаписях она больше не смеялась, а все время сидела в кресле-качалке на широкой террасе поместья в Виа Капуре и безмолвно окидывала уставшим взглядом огромные просторы всемирно известных виноградников. Порой мимо нее ходили Аттвуды, но она не реагировала на них, лишь качала головой, покрытой панамой, из-под которой торчали черные завитушки волос. Ее преследовали вечная тоска и сожаление, но она продолжала с любовью поглаживать круглый живот. Она все сделала правильно, назад уже ничего не вернешь.

Позже Фрида родила.

И исчезла.

Некоторые друзья и родственники Рэймонда называли ее «паучихой». Из-за того, что она пропала сразу же, как только родила. Оставила Филиппа и всю семью Аттвудов. В свою она тоже не вернулась. Фрида исчезла, как исчезают все покалеченные от руки Рэймонда души.

Бесследно и навсегда.

Он же устроил все на высшем уровне: лучшая персональная палата, лучшие врачи и лучший вид из окна. Но оценила она только последнее. Женщина после тяжелых родов выпрыгнула со второго этажа. Одни родственники и друзья шутят, что она улетела на паутине, другие говорят, что ее съел новорожденный сын. Ни то ни другое Сэм смешным не считал. Его беспокоила только одна мысль: «Что нужно сделать человеку, чтобы он вот так сбежал?» Он считал Рэймонда темной материей, вампиром, глубокой бездной – он высасывал у людей душу и доводил их до крайностей. Так было со всеми, кто оказывался под его давлением, которое он называл покровительством его высочества.

Лорентайн, любимейшая из женщин Рэймонда, или единственная, кого он мог, кажется, по-настоящему полюбить, была высокой и серьезной женщиной, даже слишком серьезной, порой эта серьезность превращала ее в глыбу льда. Она редко смеялась, Сэм даже не мог припомнить, когда она в последний раз хотя бы пыталась выдавить из себя улыбку. Лорентайн почти всегда носила длинные прямые юбки в пол, они делали ее еще более высокой, еще более угнетающей. Свои светлые волосы она постоянно собирала в одну и ту же прическу – в тугой пучок без единого выбивающегося волоска. Порой хотелось растрепать ее волосы, чтобы хоть немного придать натуральности ее мерзлому образу, лишенному ускользающей женственности. Подведенные коричневым карандашом веки подчеркивали ее светло-карие глаза, в которых Сэм ни разу не видел искры счастья и позитива. Только подавление, каким она с завидным упоением восторгалась. Лорентайн чем-то смахивала на мужчину: широкие кисти рук, крепкие плечи и твердый голос. Этакая мини-копия Рэймонда.

Лорентайн родила ему Гами, то есть Гамильтона – самого младшего ребенка Рэймонда. Сейчас он был на последнем курсе в Со Хэ, и, что бы ему ни говорила Лорентайн, он все равно был очень рад, когда Сэм оказывался дома.

Сейчас, глядя на Фила, Сэм вдруг поймал себя на мысли – он ведь и вправду эгоист: думать только о себе нечестно. Поэтому он будет до последнего пытаться изгнать демона и зажить спокойной жизнью.

Кому-то захотелось испортить его жизнь, может быть, самому Рэймонду, а может быть, его верному мастеру Бьянки или кому-то из врагов Аттвудов, ведь Сэм – главный наследник, он первоочередная, непокорная и своевольная угроза, которую лучше устранить еще до того, как он пройдет сагду[10] и станет полноценным манлио, пока его тело и дух не защищены. Сколько бы Сэм ни искал, он не мог найти виновного.

Когда отцу рассказали о том, что произошло с Сэмом в Нифлеме, он отреагировал сухо, сказал лишь одну фразу: «Пусть борется».

И Сэм боролся. И сейчас борется.

Оберег закопан.

Сообщение Джеёну написано.

Хван ищется.

Екатерина ждет его приезда, чтобы он показал чудесного павлина из оригами.

Может быть, и полукровка найдется и поможет уловить в нем демона, узнать его, докопаться до воспоминаний, которые все расставят по местам.

«Пусть борется» – что это за слова? Что он ими хотел сказать? Мол, вот тебе демон, страдай и мужайся, сопляк?

Или же – раз наслали демона, не плошай, соберись и покажи всем, что ты еще сильнее, круче, чем твои враги могли подумать?

Сэм не знал ответа, не знал, кто сделал это с ним.

Екатерина всякий раз разводила руками, маги отрицательно качали головой, ведьмы кривили губы и пожимали плечами, мастера муши тяжело вздыхали, а Сэм продолжал оставаться с ним. Ни один обряд, ни один отвар, наговор, заклятие, таблетка – ничего не помогало.

Был Сэм, и был демон.

Но теперь все изменилось.

«Нужно думать о хорошем» – так всякий раз он одергивал себя, напоминал, что сегодня он не сдыхает на кровати от боли, а занимается делами.

Этот корявый павлин из бумаги сработал, а выверенные до грамма, до последнего слова, до миллилитра отвары, заклятия и прочая лабуда, после которых Сэм неделями отходил, – нет.

Он ждал ответа от Джеёна и очень надеялся, что тот не исчезнет, как это сделал Хван.

Выпрямившись, Сэм посмотрел на место, где совсем недавно закопал оберег. Потом запрокинул голову и глянул на серое небо. К вечеру становилось холоднее, облака темнели, кажется, совсем скоро пойдет снег.

Сэм продолжал вот так стоять, подносил к губам сигарету с ароматом карамели, плотно затягивался и думал, что уже завтра будет нежиться под теплым солнцем Чайлая. И сейчас этот морозец, кусающий кожу, казался чем-то приятным, временным, отрезвляющим.

– Поможет? – осторожно спросил Фил, кивая на закопанный оберег.

Сэм коротко глянул на брата и снова продолжил рассматривать серые облака, из которых медленно посыпались маленькие снежинки.

– А хрен его знает.