Обезьяний лес. Том 2

Джеён скатился ниже в удобном кресле и поднял телефон, задрав правую руку, левой он сжимал арбуз возле уха, поставив локоть на раму. Из открытых окон слабый ветер доносил журчание ручейка, пение птиц и стрекот цикад. Ничего не изменилось.

Номера Юншена раньше не было у Джеёна, он читался как незнакомый. Его сообщение пришло много часов назад. Часом ранее всплыл пропущенный от Улитки. Сообщения от Рэми, как всегда, с опечатками и пропусками пробела: «Ну че?», «Прикинчь, Кумо думает ты егов чс добавил». И смеющийся стикер неправдоподобно нарисованного енота.

Пачка смс от помощника заместителя, которого все называли «мизинец», – Акиры, того самого парня, что обожал свой мотоцикл и ездил на задание только на нем. Явно примазываясь к Улитке, он написал это сообщение, словно ему больше всех надо: «Кумо рвет и мечет. У тебя было время на отдых, почему не явился? Если хочешь проблем, то я тебе их создам».

И от Кумо: «Чжудо, выйди на связь. Живо!» Следом еще одно от него же: «Позвони МНЕ! Свяжись сначала со МНОЙ!!!»

– Пошее-е-ел на хре-е-ен, – равнодушно протянул Джеён и смахнул большим пальцем сообщения.

Арбуз тихонько шуршал от сдавливания.

– И ты на хре-е-ен…

Иконка с Акирой полетела следом.

Улитка будет орать, Кумо тоже – они все будут орать.

– Да и хуй с ними.

Он отправил Рэми первый попавшийся стикер, показывающий «класс», – такой дурацкий, в виде то ли рыбы, то ли мочалки. Придурочные стикеры были неотъемлемой частью чатов Джеёна. После он еще раз открыл сообщение от Юншена.

Теперь самое сложное.

Джеён подумал, что кибисури подействовал и Юншен теперь хочет… Чего? Думает, что сможет избавиться от, как он считает, демона с помощью кибисури от Масуми? Юншен расстроится, узнав, что это и не демон вовсе.

Судя по его реакции в Ив Рикаре, Хван не создавал кибисури для Юншена. Учитывая, что от Хвана они получаются сильнее раз в сто, это было странно. Потому что брат хорошо их делал.

Юншен так переживает за него, а Хван даже не сложил ему кибисури. Лишь отпаивал чаем. Стало безумно стыдно за брата.

Он не знал, что ответить, и до этого осознания, а теперь вовсе запутался.

«Все-таки сначала стоит поесть», – подумал Джеён и, открыв приложение «Са-у»[11], закинул в корзину ведерко нагеттсов, вок с рисом и морепродуктами в специальном соусе, кисло-сладко-острый салат с овощами, снизив градус остроты до минимума, несколько гунканов, коробочку с шоколадным печеньем и холодный кофе.

Хотел уже оплатить, но вернулся в меню и напротив позиции с печеньем поставил цифру 2.

– Может, пойдем пожрем? – Брайан подобрал лопату и перекинул через плечо. – Я все яйца уже тут отморозил, там рагу осталось, еще, наверное, супа наверну с курицей.

– Да, пойдем.

Сэм последовал за парнями, которые чуть ли не наперегонки неслись в сторону дома, Брайан замахивался на Фила лопатой, а тот кружился в шикарной шубе Эмили, она точно его дома порвет на части. А Сэм же достал телефон и проверил чаты.

Там было много сообщений от друзей, знакомых, от девушек, которым он когда-то дал свой номер, рекламы и всего другого. Но среди них одно – самое яркое и важное.

Перед этим сообщением одно – его:

«Джеён. Нужно встретиться. Юншен».

«Давай не сейчас? Я оставлю тебе посылку, чуть позже скину координаты, забери как можно скорее».

Сэм поднес сигарету к губам и затянулся. Он несколько раз прочитал это короткое сообщение, уже было подумал, что неверно истолковал смысл его шихонского, но все было на местах, он прекрасно понимал семантику этих слов. Просто не понимал, что это за посылка и почему Джеён не может ее передать ему в руки.

Палец дернулся, чтобы позвонить, но тут он передумал. Джеёну просто некогда.

– Что еще за посылка? – спросил он, затягиваясь и выдыхая дым в сторону. Холодные пальцы с трудом сжимали телефон, лишь теплый дым наполнял легкие.

Брайан и Фил уже скрылись за подъемной дверью в гараже, а Сэм все стоял и не мог понять: что такого Джеён еще ему хочет передать?

Еще одно уродливое, но невероятно действенное оригами?

– Ты где там завис? – спросил Брайан, держа телефон в руке.

– Чжудо хочет передать мне что-то, – ответил Сэм, заходя в гараж, и взъерошил волосы пятерней.

На смену сковывающему холоду пришло расслабляющее тепло, которое изначально отразилось покалыванием на коже. Покрасневшие пальцы не желали слушаться, ноги в легких кроссовках промерзли. Сэм поставил топор у стеллажей с инструментами, а сам направился к зоне отдыха.

В гараже он бывал куда чаще, чем в любой другой части этого дома: тут он собирался с друзьями по любым поводам, разбирал машины с Брайаном и дядей Спенсером (самый младший из Аттвудов, не имел гена манлио, за что некоторые члены семьи и многочисленные родственники считали его неполноценным), который следил за всем автопарком в особняке. На других механиков денег у них не было, а дядя Спенсер как раз работал учителем в техникуме автослесарей и отлично знал свое ремесло. В гараже он навел свой «порядок» – обустроил зону для ремонта автомобилей, поставил возле одной стены стол, над ним подвесил мониторы, куда транслировалось видео с оставшихся в особняке камер слежения, и завалил всю столешницу нужным и ненужным барахлом, заплесневелой едой, открытыми пачками чипсов. Королевой тут была никогда не видавшая посудомойки кружка для кофе. Истинный порядок в гараже ушел вместе с механиками и другой прислугой, как только Аттвуды начали отдавать деньги за Рэймонда, то есть уже давно. Дядя Спенсер часто отсутствовал в особняке, подолгу задерживаясь в общежитии при техникуме. Сэм прекрасно понимал его, без гена манлио он чувствовал себя среди всех Аттвудов уязвимо. Дядя не имел права на голос, на свое мнение. Бесплатная обслуга, да и только.

Неподалеку в гараже стояли ряды машин, большинство из которых они сдавали в аренду. Династия Аттвудов находилась в бедственном положении из-за непомерной компенсации, которую они выплачивали Верховному Совету по вине Рэймонда. Почти каждую неделю из дома уезжала на продажу та или иная вещь. А когда подходило время платить по счетам, они теряли технику, мебель. Сэма это тоже не обошло – почти полгода он и Брайан спали на матрасах в полупустой комнате. В этом особняке, некогда купавшемся в величии и благополучии, экономия коснулась всего. Кондиционеры продали еще года четыре назад, поэтому в жаркие дни пекло проникало в дом через распахнутые окна. Зимой же отопление работало на возможном минимуме и в доме было прохладно. Самое страшное – это только начало. Поместье в Виа Капуре находится под печатью, маниши не хотят ее снимать ни при каких условиях. Сэм даже не имел представления, как будут выкручиваться дядя Фрэнк и дядя Бенедикт дальше. Деньги, полученные от аренды автомобилей, не сумеют покрыть затраты.

А теперь еще и Сэм собрался перевестись в Нифлем. Конечно, это все было обговорено изначально. Бенедикт сурово бросил: «Ты будешь отдавать те же сорок процентов от жалованья семье».

Сэм не сопротивлялся, он понимал, что от него не отстанут, ведь из всех манлио он имел самый высокий доход благодаря прохождению курсов у достопочтенного и ныне покойного мастера Юнхо Масуми, а еще Сэм продолжал изучать боевые искусства уже у других нифлемских мастеров, тратя на это обучение деньги. Он не жалел на это времени и с особым рвением брался за новое, ему хотелось стать сильнее, улучшить себя. Кленовый Дом поощрял его старания, выдавая самое высокое жалованье за задания.

Аттвуды ни за что не отдадут ему эти сорок процентов. Да и Сэм пока не сильно горел желанием работать на Улитку.

– Что передать? – Фил так и не снял шубу, он стоял возле двери в дом и продолжал пальцами наглаживать мягкую шерсть. – Он приедет сюда или ты поедешь к нему?

Сэм перевел взгляд в сторону зоны отдыха, которая расположилась неподалеку от входа в дом. Там стояло два диванчика с низкой спинкой, между ними – стеклянный стол, вечно заваленный самыми разнообразными предметами.

– Посылкой просто передаст. – Сэм потер ладони и подышал на них. – Я на кухню.

Представить Джеёна в особняке Аттвудов Сэму было еще сложнее, чем в задрипанном кабинете Лоутера. Друзья Сэма бывали здесь, и нередко, но ни один из рода Масуми никогда не приезжал. Аттвуды никак не взаимодействовали с Масуми. Бенедикт лишь раз приехал к Юнхо, когда пытался вернуть Сэма домой. Они о чем-то долго говорили во внутреннем дворе хонучоли[12] Масуми. Сэм вместе с Хваном подглядывали через ограждение, повиснув на локтях.

– Щас-щас, не ссы, отец все решит, – тихо убеждал его Хван, неотрывно глядя на говорящих.

И Сэм ему верил. Нервничал, сглатывая сухой ком, его потряхивало оттого, что прямо в эту секунду мастер Масуми решает его судьбу. Сэму казалось, что все зависит именно от этого разговора.

Острые края забора впивались в руки, в ткань нифлемской учебной формы, что успели выдать Юншену. Он уже начал ею дорожить и снять ее готов был только разве что вместе с кожей.

Сэм часто вспоминал тот вечер. Как он, утыкаясь носом в предплечье, чувствовал запах теплого хлопка одежды, тяжелого дыма сигарет нервно курившего Бенедикта и аромат цветов вишни, что висела над забором и скрывала силуэты Сэма и Хвана.

Тогда Бенедикт ушел ни с чем.

А жизнь Юншена и правда сильно изменилась.

В выходные, надо сказать, единственные за три месяца учебы, когда Сэм приехал домой, Бенедикт с ним не разговаривал, просто делал вид, что его нет. Кроме Фила и Гами, никто в семье особой радости не выражал. Фрэнк боязливо пытался что-то спросить, но, похоже, странное поведение родственников было частью плана Бенедикта, чтобы проучить Сэма. Фил тогда вечером пришел в комнату брата, и, сидя на полу, они проговорили до самого утра.

Но Брайан был рад больше всех. Как всегда. Ему было плевать, что его одергивают, потешаются, как глупо он таращит счастливые, полные гордости глаза из-под толстенных стекол очков, когда Сэм приехал с исторической родины всех манлио и показывал, чему научился. Если тогда в глазах друга Сэм видел не искренность, то искренности не существует. Так думал Сэм и сейчас.

За те полтора месяца, что Сэм был в Нифлеме, Брайан вернулся домой. Он писал, что часто находится у своей бабушки, ворчливой женщины, что жила в небольшой, безупречно чистой квартире на окраине Капуры. Ее жилище напоминало дворец культуры прошлых столетий: дубовый резной монолитный стол, обшитые велюром стулья, хрустальные люстры, балясины, лепнина. Казалось, деньги пришли в эту квартиру и замерли в виде домашней утвари. Застыли, словно их загипсовали в этой лепнине, заложили в паркет, потому как это было единственное напоминание, что в доме женщины с никому не известной фамилией МакКарти когда-то был достаток.

Бабушка Брайана не имела связей с его матерью. Всю жизнь она ненавидела невестку. Считала, что отец Брайана женился на круглой дуре. Говорила: «Эта идиотка сошла с ума и до смерти Лоренсо». С Брайаном она виделась довольно редко, он приезжал к ней на каникулы. Сэм неоднократно ночевал у них. В детстве, когда им едва исполнилось семь, они иногда оставались у нее дома. Спать там было сложно: здоровенные часы в гостиной громко тикали, скрипящие ветки акации у окна царапали стекла, стучали во время сильного ветра, словно монстр скребся когтями.

Лежа в этой гостиной под бьющими по мозгам часами, они представляли, что это демоны лезут на третий этаж, в квартиру бабушки отца Брайана Лоренсо. Брайан спал на диванчике, таком же резном, как и кресла, на одном из которых лежал Сэм. Они клали под подушки серебряные кухонные ножи и ждали, что дадут отпор демонам, как настоящие взрослые манлио.

Но никакие демоны в дом не лезли. Бабушка утром лупила Брайана за то, что они взяли столовое серебро, и бегала с полотенцем за Сэмом, но его она поймать никак не могла. Ничего удивительного – он научился убегать от отца, от дяди Бена и от кричащей Лорентайн.

А потом Сэм вместе с Брайаном садились в автобус. Сэма с его статусом должен был возить личный водитель, но он просто сбегал из дома, подальше от криков и побоев, на свободу, которую часто делил с Брайаном. Сэм с детства хотел быть самостоятельным, контроль взрослых он расценивал как желание подавить его. Возможно, маленький Сэм перегибал палку, слишком утрировал, но, когда он был вне дома, жизнь казалась легче. Поэтому к бабке Брайана они поехали самостоятельно, а от нее двинулись к деду Террингтону раньше положенного.

Каникулы Брайана у бабули всегда заканчивались быстро, и часто они сидели в полупустом автобусе и ехали на другой конец города, в дом Террингтона, за несколько дней до того, как сам дедушка Сэма успевал вернуться из Конлаока. Их встречала гувернантка. Они ели персики до тошноты и пинали мяч на стриженом газоне. Сэму нравилось находиться у дедушки, как и Брайану. Они, лежа возле пруда, смеялись и говорили, что надо было раньше вывести бабку из себя, чтобы поскорее приехать сюда. Единственный минус – это часы работы гувернантки, вечером она уезжала к себе домой, и каждую ночь они с Брайаном были предоставлены самим себе. Доедали ужин, тот, что остался, ложились спать когда хотели, Брайан так вообще не мылся по нескольку дней, хоть Сэм и орал на него, и поливал его из ведра, бегая за ним по улице.

Дедушка Террингтон имел огромные виноградники, в которых Сэм и Брайан устраивали игры. Они носились между рядами кустов, воздух пах сладко, кожа на руках и ногах покрывалась липким налетом, пальцы склеивались. В огромном, но пустом доме дедушки всегда было много света. Он проникал сквозь высокие арочные окна, разбивая пол на световые квадраты, по которым, шлепая босыми ногами, прыгали Сэм с Брайаном. В гостиной стояли один диван, два кресла, строгой прямоугольной формы стол и такие же стулья без всяких излишеств, в комнатах – кровати и тумбочки. Практически полностью отсутствовала техника, телевизор был только на кухне, его выпросила гувернантка, Сэм и Брайан ели только там, смотря разные передачи, а когда гувернантка уходила, они переключали нескончаемые шадерские сериалы на что-нибудь поинтереснее. Дедушка говорил мало, часто просил его не беспокоить и уходил в мастерскую, потрепав Сэма и Брайана по головам своей огромной рукой. Брайан улыбался так широко и радостно, что с его носа сползали толстые очки и он неловко поправлял их, потирая кончик носа кулаком. Этот скупой жест дедушки делал его самым счастливым. Хоть кто-то из взрослых Аттвудов не отталкивал его. Сэм и Брайан самостоятельно уходили за пределы угодий Террингтона, дрались с местными пацанами, с кем-то из них заводили дружбу. Каникулы всегда проходили бурно. А потом гувернантка отправляла ребят в поместье Аттвудов, пока Рэймонда не посадили, но Сэм и Брайан всегда приезжали обратно.

Сэм часто вспоминал вечер, когда они ехали после скандала с Рэймондом. Брайан тогда, в свои девять, был тонким, как спичка, с круглыми огромными очками. Он сидел на горячей коже заднего сиденья автобуса, медовый закатный луч ползал по салону, по поручням, по потрепанным шортам Брайана и Сэма, разбитые колени кровоточили. У Сэма распухла губа, они не заговаривали, после таких моментов хочется помолчать. Брайан это понимал. Брайан всегда все понимал. И, так же как и Сэм, в такой вечер ненавидел Рэймонда. Ведь Брайан, когда били Сэма, уворачивался плохо, особенно когда ронял очки. Сэм закрывал его спиной и получал в два раза больше. Сэма же никто не защищал. Он никогда не винил Брайана, тому и в Со Хэ было непросто.

Брайан в этой семье, среди Аттвудов, был как белая ворона. Имея маниакальную мать, маленького брата, сестру и азартного отчима-алкоголика, живя здесь, среди чопорных детишек династии Аттвуд, лишь потому, что Рэймонд ценил его отца, был все же скорее кем-то вроде домашнего питомца. Заблудшего кота. Кота, который платил проценты за жилье и чинил все, что ломалось в этом доме.

Даже теперь, когда Брайан – манлио, крепкий, без смешных очков, всегда веселый парень не переставал быть в их обществе приложением к Сэму. Просто прилипший дурачок. Только Миша и Фил любили Брайана с малых лет.

Это не бросалось в глаза, такую тонкую атмосферу общения можно было прочувствовать лишь спустя какое-то время проживания вместе с семьей Аттвуд. Подначивания Марти, кузена Сэма, становились все агрессивнее, Рэджинальд высказывал ему что-то все чаще и каждый раз по нарастающей. Кроме Фила, Гами и Миши, все «здорово, здоровяк» от родственников превращались в «проваливай к себе, Аппендикс». Ровно то же самое было и дома у Брайана. Его не жаловали и там, и в Нифлеме среди «крутых» друзей Сэма он смотрелся как скучный серый лист в окружении бумажных красных фонариков.

Все они были неплохими людьми, одногруппники Сэма с курсов Юнхо, Хван и близкие знакомые терпимо относились к Брайану, но никогда не звали его вместе с ними. Сэм был равнодушен к их мнению. Он звал с собой Брайана на все эти гулянки, а когда кто-то не реагировал на шутки друга, Сэм, прожигая такого человека взглядом, велел: «Смейся давай, смешно же». Брайан и вправду смешно шутил, просто они своим безразличием показывали ему его место. Драки случались на этой почве, но редко. Чаще парни уступали Сэму и даже поддерживали беседу с Брайаном. А потом он сам все реже и реже стал ходить с ним, придумывая разные отмазки. Сэм все понимал, но не хотел, чтобы Брайан в конце концов исчез из той жизни, как он говорил «нифлемских сливок».

На одной из вечеринок незадолго до того, как исчезнуть, Хван, закидывая руку на плечо Сэма, увел его в сторону и, дыша в ухо перегаром, пробурчал:

– Да че ты, для него ничего интересного, Сэми, ему тут не будет весело. Мы тут свои, у всех тут по десять со почти, во-о, смотри… – Хван запинался, указывая стаканчиком с пивом и солой на коротко стриженного Кибома, криво улыбался и подмигивал тому через толпу прыгающих в бассейн Стефана Лю вместе с какой-то девушкой на руках. – Этот сучонок, если бы не его десятка, тоже был бы под вопросом.

Сэм не был согласен, этих манлио отобрал мастер Юнхо, но кое в чем Хван прав. Сэм не хотел терять с ними связь. Ему и правда было весело. Но и Брайана он оставлять не хотел.

– Тебе нужно двигаться, Сэми, – размышлял вслух Хван, сидя на капоте своего пикапа бок о бок с Сэмом. Под ногами пакеты с едой, в руках пиво и сигареты. – Ты глянь, где ты вообще! У нас с тобой отличный старт по жизни, братишка, и этот старт ведет на взлетную полосу. – Хван бутылкой пива имитировал самолет, как тот пролетает над головой Сэма и уносится вдаль. – Фью-у-у, слыши-и-ишь?! Так звучит охуенная жизнь. Избавим тебя от демона, нас, точнее. Наладим связь с Ямадой, выйдем на лучших мастеров, подшаманим бизнес какой-нибудь, и красота! Но сначала демон, конечно, я все сделаю, у меня есть тема хорошая, Ватанабэ знаешь?

– Ну, знаю. – Сэм пригубил пиво, во дворе дома Лю парни горланили песни, перебивая динамики.

Громче всех орал Кибом.

Хван поозирался и наконец договорил:

– Этот хрен кое-что мне передаст, и это кое-что нам с тобой поможет. – Хван локтем пихнул Сэма в ребра, подначивая, и крепко затянулся, сбрасывая пепел, вытянув руку. – Но я к нему поехать не могу, этот мудак сдаст меня старому, и меня за яйца притащат в поместье.

– Че, хочешь меня, как шавку, погнать?! – Сэм бросил сигарету щелчком. Кровь забурлила от злости.

– Какая шавка, на хуй?! – Характер Хвана был не лучше. – Я за другой сумкой поеду! Когда я тебя использовал?!

– Че-то мутная хрень это, Хван! – Сэм спрыгнул с капота. – Я к Ватанабэ не сунусь, он меня тогда сдаст, и твой старый узнает, что у меня демон, и снесет мне башку. Давай другой вариант.

Хван недовольно сжимал челюсть, сигарета тлела между его смуглыми пальцами, он молчал, глядя на Сэма.

– Это единственный вариант, Сэми. – Он спрыгнул с машины и теперь, стоя рядом с Сэмом, уступал ему на полголовы в росте. – Только Брайта не бери с собой, он все зажопит.

Вспоминая это разговор сейчас, Сэм думал: «А зажопил все Хван».

– Это мой зонт! Эмили, возьми свой! – Миша бежала следом за сестрой по ступеням и пыталась схватить ее за руку, но Эмили отмахивалась. Ее густые кудри пружинили за спиной. Миша уже подумывала схватить сестру за волосы, но понимала, что это будет чересчур.

– Сейчас я ему устрою! – причитала Эмили, крепко сжимая пальцами прозрачный зонт-трость. – Филипп! Моли о пощаде!

– Эмили! – Миша схватила свой зонт и потянула на себя. Чтобы не потерять равновесие, она вцепилась в мраморный поручень лестницы. – Отдай зонт! Ты его сломаешь! Это мой любимый зонт! – Миша дернула за трость, Эмили крепче обхватила зонт и со всей силы рванула на себя.

– Отстань!

Внизу начала открываться гаражная дверь. Эмили будто сорвалась с цепи, толкнула Мишу в плечо и побежала по ступеням.

– Сейчас я тебе устрою! – Эмили замахнулась и обрушила зонт, как меч.

Но в проходе оказался не Фил, а Сэм. Он ловко увернулся, сделав несколько шагов назад. Подошва его кроссовок заскрипела по плиточному полу, парень воскликнул, выхватывая зонт из рук Эмили:

– Э! Я-то че сделал?!

– Отдай! Мне нужен Филипп! – Эмили бросилась к Сэму, но тот резко захлопнул дверь в гараж и поднял над головой зонт.

Она прыгала возле него и беспрерывно орала, что ей необходимо наказать Фила за то, что он надел ее шубу. Миша смотрела на все это и понимала, что на этот крик скоро придет Лорентайн. Прямо как муха на мед, хотя здесь больше подходило другое слово.

– Успокойся, слышишь. – Сэм схватил Эмили за руку и, развернув от себя, слегка подтолкнул к лестнице, на которой все еще стояла Миша.

Она встретилась глазами с Эмили. Миша увидела на лице сестры гнев и желание хоть на ком-то отыграться.

Сэм покрутил зонт в руке и сказал:

– Иди в комнату, все с твоей шубой в порядке, я уже сам наказал Фила. Он так рыдает сейчас, что на него страшно смотреть. Весь опух, глаза краснющие, сопли, слюни… Думаю, с него уже хватит…

Эмили развернулась на пятках и, грозя пальцем, выпалила:

– Кто ты такой, чтобы мной командовать? – Она произнесла это слишком громко: эхо ее возгласа унеслось под высокий потолок, разошлось по полупустому фойе.

Сэм замер, напряженно глядя на сестру.

– Я сама разберусь с Филиппом! Ясно?! И шуба эта не твоя! Филипп забавы ради напялил ее, взял мою вещь! – Эмили разошлась не на шутку.

Миша обняла себя руками и заозиралась по сторонам. Ей казалось, что она уже слышит торопливые шаги Лорентайн, а это могло означать начало конца. Эмили ткнула Сэма пальцем в грудь, тот не пошевелился, лишь внимательно смотрел на нее, чуть склонив голову.

– Ты здесь никто, чтобы мной командовать! Приезжаешь раз в месяц на пару часов. Тоже мне наследничек! Так что уйди!

Сэм в недоумении округлил глаза и протянул:

– А?..

– Уйди, – процедила сквозь зубы Эмили и пихнула его ладонью в грудь.

Он шагнул назад, держа в опущенной руке зонт. Брат смотрел на Эмили сверху вниз без злости и самодовольства, скорее с разочарованием.

– Какая разница, где я нахожусь? – Сэм схватился за ручку двери позади себя, когда та начала открываться.

Он придавил дверь спиной, и, когда Брайан и Фил не смогли открыть ее, они начали стучать по ней и выкрикивать, чтобы Сэм свалил и не дурачился.

– Разве вы не получаете мои отчисления? Что за бред, Эмили? Чего ты взъелась на меня, а? – Он неотрывно смотрел ей в глаза, а когда не дождался ответа, повторил громче: – Ну?!

Обстановка накалялась. Миша уже не знала, что делать. У Сэма был вспыльчивый характер, он мог поругаться практически с кем угодно, если кто-то пытался его достать или вывести из себя. Потом ему часто влетало от взрослых за такое поведение, а когда он с кем-то дрался прилюдно, то его и вовсе не пускали домой. Если сейчас придет Лорентайн, она прицепится к нему куда крепче, чем к Эмили. Ее пусть и не баловали добрым словом из-за ужасной, постыдной ситуации в прошлом, но на фоне Сэма она будто наденет белое пальто.

– Совсем обезумел, – выдала она и демонстративно отстранилась от него.

Фыркнув, Эмили что-то прошептала, развернулась и пошла быстрым шагом в сторону кухни.

– Дамы и господа, что здесь происходит? – Миша напряглась, когда услышала голос Лорентайн.

Женщина стояла, облокотившись о перила, и смотрела со второго этажа вниз.

– Что за крики, визги? Сэмюэль, что опять случилось?

На Лорентайн был надет строгий синий костюм, волосы собраны в тугой хвост. Холодный взгляд пробирал до костей. Миша поежилась, хоть мачеха смотрела не на нее, а на Сэма. Фил и Брайан перестали ломиться в дверь, зато атаковали телефон Сэма: он безостановочно вибрировал в его кармане. Сэм посмотрел на мачеху, провел рукой по волосам и глянул на Мишу. Она всем своим видом показывала, чтобы брат не вступал в полемику.

– Ничего не происходит, – ответил он, оторвался от двери и двинулся к Мише. Он протянул ей зонт и спросил, рассматривая ее лицо: – Как дела? Все нормально?