Обезьяний лес. Том 2
Синш горел внутри так, будто в грудь вогнали раскаленный докрасна железный штырь, пронзили им насквозь. Сэм сжал вторую руку и упер кулак в пол. Эти сотни огоньков из шляпок гвоздей соединились в линии, образуя силуэты лилий, на половицах под ними проступили какие-то знаки, символы, которыми пользовались маниши. Они были похожи на завитки и черточки, горизонтальные и вертикальные. Все это светилось точно таким же белым светом, как и прорезь в браслете Екатерины.
Ангел Лури помогает. Она прямо сейчас руками маниши творит добро над Сэмом, спасает его.
Он затянулся. Боль снова отступила. На несчастные пару мгновений.
А потом вновь будто сшибла с ног. Сэм закрыл глаза, и эта боль вдруг приобрела воплощение. Ему казалось, что он один стоит на широченном пляже. Ветер развевает его одежду, он слышит, как она издает приятные хлопки. А еще слышит шум волн. Черный океан неспокоен. Черные волны сначала дотягиваются до его босых ног, словно пробуют его. Вторая волна накрывает уже до колен. Ветер продолжает шуметь, небо хмурится, солнца не видно. Прямо в грозных тучах мечутся черные птицы, они сражаются между собой, пытаясь ухватить кусок от рыбины, что подняла одна из птиц в воздух. Третья черная волна накрыла по пояс. Сэм еще чувствует, что может стоять. Его качает, песок зарывает его ступни. Пара секунд передышки, и следующая волна, пахнущая солью и табаком, накрывает по шею. Капли заливают лицо, попадают в глаза. Больно щиплет.
Все отступило. Из-за темных туч выступают скромные лучи солнца. Они на миг озаряют его лицо, а потом черный океан поглощает Сэма без остатка.
Все меркнет. Все затихает. Нет никаких звуков, нет ничего, кроме этой ужасной боли в груди.
Что-то не так.
Что-то совершенно не так.
Сэм частью сознания понимал это, чутье подсказывало, что должно быть совсем по-другому. Будто идет отторжение. Боль не утихала. Уже не помогала сигарета.
Тяжело дыша, Сэм разлепил веки. Его прошиб пот, казалось, что он горит изнутри. Натхири не светилось, браслет тоже. Екатерина сидела напротив него и нервно покусывала губы. Ее измазанные в крови руки лежали на полу ладонями вверх, и на одной он увидел целый синш, также запятнанный кровью. Екатерина смотрела на Сэма взглядом, полным отчаяния. Пусть в глазах маниш ничего не отражалось, но в ее глазах он смог разглядеть сожаление.
– Прости, – прошептала она и опустила голову.
Сэм неотрывно глядел на синш. Магический серебряный синш, на который он возлагал надежды, покрылся ржавчиной, иероглифы исчезли. Теперь это обычный кусок железа. В глубине души Сэм не верил, что этот синш по щелчку пальцев избавит его от демона. Но он надеялся, что тот хотя бы ослабит его. Однако демон был сильнее, он сделал все, чтобы синш не растворился в нем, как это было положено, он его раскалил, сделал так, чтобы ни грамма от монеты не попало внутрь и ничто никаким образом не повлияло на него.
В пальцах дымился окурок, огонь сожрал куда больше, чем Сэм успел втянуть. Пепел кривой трубкой свисал с белого фильтра. Сэм щелкнул по нему ногтем, и пепел посыпался на пол. Подняв руку с колена, он затушил бычок о подошву кроссовки и положил его за пределы натхири.
– Что дальше? – спросил он, осматривая свой подзатянувшийся порез на груди. Кровь уже не шла, кожа вокруг раны опухла. Еще час – и следа не останется. Сэм пальцем провел по порезу. Резкая колющая боль, которая быстро утихла. – Золотой ючи?
Екатерина молчала, сидя с опущенной головой. Она теребила в пальцах монету, пыталась очистить ее от крови и ржавчины, обтирая своим платьем.
– Полукровка?
Екатерина не проронила ни слова.
– Лам-хан с горы Нинг или Итуси́мы?
Екатерина по-прежнему была безмолвна. Она полностью сосредоточилась на очистке монеты. Нет, она просто не знала, что ответить.
Сэм воткнул кончик языка в щеку, потом облизал сухие губы, дал себе пару секунд, чтобы не пороть горячку. Ему было так обидно, что хотелось расплакаться от отчаяния. Он прерывисто дышал от избытка чувств.
Можно найти выход. Можно попытаться еще раз, ведь есть другие варианты. Нужно просто думать о хорошем. Играла успокаивающая музыка из патефона. Нужно думать о хорошем… Он проиграл. Снова. Скрипка дрогнула, должна была настать тишина, но случился взрыв разных музыкальных инструментов, соединившихся в каком-то бешеном порыве. Нужно думать о…
Сэм, не выдержав, подскочил. За пару шагов он достиг патефона, схватил его поудобнее и со всего маху стал молотить им об пол, выкрикивая самые мерзкие маты, какие только приходили на ум. Он оскорблял демона и того, кто мог его наслать. Проклинал свою слабость и напрасные надежды.
– Нужно! Думать! О! Хорошем! – кричал он на каждый удар.
У патефона на втором ударе отвалилась часть деталей. Половицы треснули, патефон полностью разломался на четвертом столкновении с полом. Детали разлетелись по комнате. Сэм схватился за голову, он был так зол.
– О хорошем, сука ёбаная! В жопу это хорошее! – Он с яростью распинал крупные куски патефона. Бо́льшая часть полетела на улицу через окно, подобно футбольным мячам. – В жопу все! На хуй все!
Екатерина не сдвинулась с места. Она плюнула на монету и просто продолжила оттирать ее от крови, возможно, она пыталась стереть и ржавчину, найти под ней иероглифы и снова получить рабочий синш. Ее плечи сжимались, когда Сэм очень громко кричал, и она вздрагивала, когда что-то из обломков едва не долетало до нее.
А потом все утихло. Буквально все. Птицы за окном, казалось, сам ветер притих, чтобы не мешать. Сэм обессиленно рухнул на ее меховую постель, раскинув руки. Его грудь, запятнанная высохшей кровью, часто опадала и поднималась от тяжелого дыхания. Сэм накрыл лицо рукой, согнутой в локте. Так и лежал, пытаясь то ли успокоиться, то ли смириться с тем, что все попытки тщетны.
– Я… – неуверенно произнесла Екатерина. – Я попробую найти еще что-нибудь.
Сэм не ответил. Он иногда задерживал дыхание, а потом часто-часто дышал. Он явно боролся с эмоциями.
– Сэми…
Кажется, он все-таки утонул в том черном океане.
Сэм скинул руку с лица и открыл глаза. Над ним все так же висела хрустальная люстра, солнечные лучи сияли в ней, они попали в ловушку.
– У меня нет времени на «что-нибудь», – хрипло сказал он, рассматривая люстру. – Я скоро сдохну, если не избавлюсь от него. Или он прибьет кого-то близкого мне.
– Сэми… – Голос Екатерины дрогнул.
Она встала и неуверенными шагами дошла до парня. Он не смотрел на нее. Его взгляд потерялся в выточенных гранях хрусталя декора. Он отслеживал загнанные в ловушку солнечные лучи и сочувствовал им.
– Забери его. Теперь это просто ржавый кусок. Но памятный ржавый кусок.
Сэм не пошевелился. Тогда он почувствовал, как в его ладонь вложили синш. Екатерина насильно сжала его ладонь своими пальцами.
– Ты не сдашься. Я хорошо знаю тебя, для тебя это слишком просто.
Сэм хмыкнул и, оторвав голову от розового меха, источающего запах сладких духов, посмотрел на Екатерину, что сидела возле его ног. Вид у нее был потерянный.
– Я не собираюсь сдаваться. Просто дай мне пережить это ебучее поражение.
Она облегченно улыбнулась и похлопала его по ноге:
– Я поищу что… – Она умолкла, вспомнив, что выражение «что-нибудь» не подойдет.
– Ты не виновата, – сказал он, глядя ей в глаза. – Я благодарен тебе за все, что ты делаешь для меня. И извини за бардак.
Екатерина вздохнула и, опустив плечи, устало произнесла:
– Дай оригами.
Сэм лениво полез в карман штанов и вытащил оригами. Екатерина осторожно взяла его и принялась внимательно рассматривать.
– Занятная вещица. А это точно павлин? Напоминает аханское блюдо… как его там…
– Хатха, – подсказал Сэм, вспоминая, как они с Брайаном смеялись над творением Джеёна в Элькароне.
– Да, вот на это больше похоже. Но знаешь, это огромная честь – получить от мастера кибисури. Они не дарят их абы кому, такое делается от чистого сердца. Что тут написано, ты разбирал?
– Спокойствие, безмятежность, неподвластность, сдержанность, безопасность.
Сэм прочел все иероглифы, запомнил их и повторял перед сном, пока не вырубился после тяжелого дня в Элькароне.
– Это не поможет тебе избавиться от демона, но… – Она показала Сэму неаккуратно собранного из клочка бумаги павлина. Сэм так и не встал, она держала павлина над его лицом. – Это поможет тебе сдерживать его. Надеюсь, больше не будет таких приступов, какие были раньше. Надеюсь.
Она убрала кривого павлина.
Сэм покачал головой, глядя в потолок. Тишина.
Вокруг была самая настоящая благоденствующая тишина.
Сэм лежал на мехах среди мини-подушек, сладко пахло пудрой и фруктами, он смотрел в потолок на люстру и понимал, как сильно устал.
Этот ритуал выкачал из него все силы, в груди до сих пор было ощущение присутствия синша. Он уже не горел, а теплился.
Екатерина старалась. Ангел Лури старалась. Синш старался. А еще Джеён.
Все тщетно.
И Сэм произнес:
– Я куплю тебе новый патефон.
– И пластинку, приятель, – напомнила Екатерина, поднимаясь на ноги.
Она вернула ему оригами, положив на живот:
– За пол вычитать не буду, так уж и быть.
Сэм подобрал оригами пальцами, покрытыми засохшей кровью.
Масуми. Раз он смог заглушить демона, возможно, сможет помочь избавиться от него.
Сэм смотрел на косого павлина, держа его над лицом, в другой руке он сжимал пустой синш. Это определенно больше смахивало на две хатхи.
Ветер качнул легкий тюль, наполнил его, как парус, и смахнул в сторону на карнизе, забираясь в комнату. Хрустальная люстра зазвенела от его порыва, солнечные лучики засияли, они выскочили из ловушки, заскакали по деревянным стенам, по зеленым листьям, исполосовав всю комнату.
Сэм улыбнулся:
– И пластинку.
* * *– А вот и наша Кэсси пришла! – Мамин голос прозвучал так радостно, что даже подозрительно.
Кэсси на мгновение очутилась в том времени, когда она приходила из школы домой, на пороге замечала много обуви и вещей, а за накрытым столом в гостиной, за неимением достаточного места на кухне, сидели мама, дядя Холджер и приехавшие родственники. Мама точно так же приветствовала ее, с той же интонацией: то ли радовалась ее приходу, то ли гордилась ею, то ли все вместе.
– Скорее садись и поешь! Такая вкуснотища, пальчики оближешь! Фиби, я склоняю голову, готовите вы великолепно! Кэсси, попробуй запеченного гуся в яблоках и горчице, вкуснота! И еще поешь вот этот салат, Фиби, как он называется?
До ужина Кэсси приняла ванну и сменила одежду. Из-за того, что рюкзак собирался в спешке, она не взяла удобных вещей, особенно легких. Поэтому ей пришлось надеть неудобную майку и джинсовые шорты, что были немного тесными в бедрах. Кэсси уже ненавидела их, потому что приходилось постоянно поправлять загибающуюся ткань. Но зато она была рада, что помылась. Мама заходила к ней, когда она собиралась залезть в ванну, сказала, чтобы Кэсси не обращала внимания на выходки Дэвида, но при этом велела все же слушаться его. Чмокнула ее в щеку и убежала. Кэсси впервые в жизни была рада остаться наедине с собой в теплой ванне.
– Всем здравствуйте! – Она быстро скользнула взглядом по собравшимся, не всматриваясь в лица. – Хорошо, мама, я все попробую. Госпожа Фиби, спасибо!
Кэсси отодвинула стул и села на свободное место возле Патрика. Коротко глянув на дядю Холджера, она кивнула ему. Он добродушно улыбнулся – мол, у него все в порядке. Выглядел дядя и правда получше. Несколько дней отдыха и покоя – и он вернется в былую форму. Кэсси с грустью улыбнулась, понимая, что дядя Холджер жив только благодаря чернилам Масуми, а Дэвид теперь заставляет ненавидеть его.
Кэтрин продолжала без умолку нахваливать еду на столе и преклоняться перед кулинарными способностями Фиби. Как только тарелка Кэсси оказалась наполненной разнообразными блюдами, раздался низкий мужской голос, который был ей незнаком:
– Здравствуй… Кассандра.
Кэсси взяла вилку и посмотрела на обращающегося к ней. Во главе огромного стола из неровно спиленного среза дерева сидел мужчина. Первое, что бросалось в глаза, – это его черная с проседью окладистая борода. Она была объемной, скрывала горло и почти достигала груди. Кэсси видела бородатых мужчин, но эта борода выглядела очень ухоженной, тщательно причесанной и подстриженной. У него был аккуратный нос и приятные, сглаженные черты лица. Мужчина производил хорошее впечатление, от его взгляда не хотелось скрыться, он приветливо улыбался.
По виду не скажешь, что он состоит в криминальном клане.
Он поднял бокал с вином:
– Рад нашему знакомству!
Кэсси устало улыбнулась, немного покивала и принялась ужинать. Ей не хотелось знакомиться ни с кем из «станции».
– Она очень устала, – начала оправдывать ее Кэтрин, как только заметила замешательство на лице мужчины. – Кэсси, познакомься, это господин Соломон Поль. Мы у него в гостях.
– Спасибо, – только и вымолвила Кэсси, продолжая запихивать в рот мягкие кусочки распотрошенной гусиной ножки и не успевая их прожевывать.
Она натыкала на вилку сочные овощи, хорошо сдобренные оливковым маслом, перемешанные с какими-то травами. Нужно наесться и пойти отдохнуть. Хорошо отдохнуть. Если разрешат. Поэтому она, прожевав, спросила:
– А после ужина можно будет поспать?
Соломон поправил воротник сиреневой рубашки. Ему как будто стало неловко от ее вопроса.
– Конечно. Моя жена Фиби уже все приготовила для вас.
Кэсси окинула взглядом всех остальных за столом. Возле нее сидел Патрик, держа руки близко к телу. Несса сидела напротив, рядом с Дэвидом, который, судя по позе, чувствовал себя здесь и впрямь тем самым королем или главарем. Кэсси полагала, что он сам еще не разобрался, какой статус он хотел бы получить под крылом Святого Йонаса. Наверное, даже этот Соломон выполнял его приказы. Несса делала все возможное, чтобы вернуть его расположение. Она пыталась стереть из его памяти заигрывания с манлио, рассказы Патрика и обелиться перед Дэвидом. Вновь заявить о своих чувствах, чтобы претендовать на роль его пассии. Но Дэвид был королем. Шансов он ей больше не даст. Хотя Кэсси никогда не понимала, почему он спал с ней. Только чтобы доказать Кэсси, что ее окружение – это его окружение?
Пока мама увлеченно слушала рассказы, как Фиби готовила этот ужин, Кэсси продолжала попытки наесться как можно плотнее. Она так спешила, что случайно задела пальцами бокал с соком, и он упал на стол.
– Простите, пожалуйста, я не специально!
Голова была будто свинцовая, тело едва слушалось. Кэсси постоянно клонило в сон, и временами все вокруг расплывалось.
– Ничего, не волнуйтесь, я сейчас все уберу! – Фиби подскочила и, достав белое тонкое полотенце, положила его на оранжевое растекающееся пятно. Патрик помог Кэсси отставить посуду, а Фиби убрала бардак. – Ну вот, все в порядке.
«Не в порядке».
Кэсси приложила руку ко лбу. Он был горячее обычного. Голова раскалывалась от боли.
– Простите, вы можете показать комнату? – обратилась она к Фиби.
– Да, конечно.
– Кэсси, все в порядке? – Мама привстала, но замерла, услышав ответ:
– Да, я просто утомилась, отдохну, и все будет хорошо. Не переживай. – Кэсси поднялась и на ватных ногах побрела за Фиби.
Она не сказала всем «спасибо», хотя это слово вертелось на языке, как и не сказала «извините». Она просто пошла за Фиби, и единственным ориентиром был подол ее сарафана, который смазывался на фоне деревянных половиц и темных стен коридора. Перед глазами все плыло. Кэсси уже не могла бороться с усталостью. Ее тошнило, качало из стороны в сторону. Ноги не слушались.
«Почему меня одну так клонит в сон? Может, из-за того, что чернила Масуми были рядом? Или из-за того виде́ния Патрика и его отца?»
Кэсси не помнила, как в итоге дошла. Фиби торжественно произнесла:
– Вот ваша комната…
Кэсси рухнула на первую кровать. Голова утонула в мягкой подушке. По телу прокатилась приятная волна облегчения. Последнее, что она ощутила, – запах дымного меда.
Глава 6
Красно-золотые тигры на черном хёчжо
– Они не вымрут, Брай, че ты меня бесишь! – нервно выпалил Сэм, положив обе руки поверх руля. Потом он перехватил его и по велению навигатора завернул на неприметную узкую дорогу, ведущую к многоэтажке.
Здание утопало в густой зелени, вьющиеся растения оплели красный облицовочный кирпич вплоть до третьего этажа. Дикий виноград огибал большие окна и продолжал тянуть щупальца все выше. Со стороны казалось, что сама природа поглощала постройку или пыталась спрятать ее от чужих глаз. В здании было этажей пятнадцать, и смотрелось оно на фоне изумрудной зелени огромной, торчащей из земли прямоугольной горой с наростами из потекших кондиционеров и ржавых решеток на некоторых окнах нижних этажей. Возле здания расположилась двухэтажная парковка, похожая на огромный слоеный пирог. Стены отсутствовали, через высокие бетонные ограждения можно было разглядеть припаркованные машины. Их оказалось на удивление много для такого отдаленного и с виду малообитаемого места.
Дорога, на которую свернул Сэм, могла уместить лишь одну машину, в случае появления встречного автомобиля пришлось бы договариваться, кто будет сдавать назад, потому что по бокам ее плотно окутывали непроглядные заросли, выше человеческого роста. Ни одного кармана или съезда.
– Тебе откуда знать? С чего решил? – прыснул Брайан, постукивая телефоном по колену.
– С того!.. – Сэма перебил навигатор, женский голос велел повернуть налево. – Все, завязывай. Меня уже раздражает эта тема.
Здесь была точно такая же узкая дорога, заросшая по бокам. Зато везде лежал качественный асфальт, под ярким солнцем его будто еще дополнительно покрасили самой черной краской, какая только была. По краям дороги нанесли белые полосы, но местами их было не видно под разросшимися кустарниками. Их ветви цепляли кузов «Мондсонэ», заправленного биотопливом, чтобы не злить правительство.
– Не, ну сам посуди. – Брайан всем корпусом развернулся к Сэму. Тот запрокинул голову и застонал.
Сэм устал от его бесконечной болтовни. С самого утра Брайан долдонил одну и ту же тему, только потому что услышал ее по радио и она почему-то начала его волновать.
«Моя судьба его так не волновала, как эта дурацкая тема!»
Завтракали они не в квартире Хвана, где переночевали перед поездкой сюда. Они купили в кафе сэндвичи с красной рыбой, авокадо, помидором и творожным сыром. Еще парни взяли коробку огромных креветок в кляре, по шоколадному батончику и два больших кофе, чтобы окончательно проснуться. Встать пришлось в восемь утра, поспав от силы часа четыре. Сэм быстро съел свой сэндвич и успел отхватить у Брайана, пока тот всю дорогу занимал рот разговорами, а не едой. Сэму это было на руку. Хотя, чтобы уменьшить его аппетит, Брайан кинул что-то отрезвляющее: мол, не волнуешься ли ты перед встречей с Улиткой? Брайан, возможно, ожидал, что Сэм перестанет есть, потому что он всегда плохо ел, когда нервничал. Но в этот раз он не нервничал. Поэтому шоколадный батончик Брайана умял еще быстрее, чем свой, не насладившись вкусом орехов, шоколада и нуги.
Сэму, наоборот, все время хотелось что-то есть. После влияния демона всегда так было. Это даже считалось хорошим знаком. Значит, он идет на поправку, а демон отступил.
– Не, послушай, послушай. – Брайан выставил раскрытую ладонь, словно держал в руке поднос и обводил ею круги. – Мир меняется. И то, что казалось тебе невозможным те же пятьдесят лет назад, сейчас норма. Все когда-то уходит, и наши потомки будут вспоминать, как мы жили, будут смотреть на нас в документалках. Я отвечаю, я собаку съел на этой теме! Вот в чем в чем, но в этом деле я специалист.
– То, что ты подписан на паблик «Знай и умей», не делает тебя специалистом.
Сэм смахнул поступившее сообщение с экрана телефона, что лежал в углублении у коробки передач. Кибом и Стефан Лю звали его, как они выразились, «зависнуть в новой кафешке на берегу океана в окружении горячих девчонок». Сэм ответил им, что ему сейчас нужно разобраться с делами. Брайан, узнав про эту встречу, тут же отказался, сославшись на то, что просто хочет отдохнуть на диване у телика. Сэм его уговаривал поехать с ним, но друг отмахнулся со словами: «Пиво, растянутые штаны и футбол меня больше интересуют». Сэм понимал, что Брайан просто не хочет общаться с теми манлио, которые учились вместе с Сэмом у мастера Юнхо, ведь они считали его недостойным их. В конце концов они, конечно, написали, что ждут еще и Брайана, но тот никуда не собирался. Сейчас парни в общем чате ответили Сэму, что будут ждать его, закидывая в диалог рекламные фотки из той новой кафешки. Следом он увидел сообщение от Лорентайн.
Старшие Аттвуды снова заставляли его навестить отца в тюрьме. Сэм, как и всегда, был категоричен, и на их уговоры, что Рэймонду есть что ему сказать, просто ответил игнором и уехал в Нифлем за посылкой от Джеёна.
Это куда важнее.
Ничто на свете не заставит Сэма по своей воле приехать к этому человеку. Он не хотел тратить на него ни секунды.
Проблема его семьи заключалась в том, что они порой забывали, что произошло с Сэмом и почему он как угорелый мотается по всему миру. Но как только он приезжал домой, они мигом все вспоминали. В красках, с подробностями. Многие родственники боялись заходить в помещение, где находился один Сэм. Они тут же разворачивались и под предлогом занятости сбегали. Сначала это очень ранило его, а потом он понял всю прелесть тишины и спокойствия, которых не существовало в особняке Аттвудов, и наслаждался ими. Либо находился в кругу тех близких, которые его не боялись.
Он не поедет к Рэймонду, даже если тот скажет, что знает, как избавиться от демона.
Это глупая позиция, он выглядел жалко, как бунтующий подросток.
Сэм был готов потратить время и силы, но лично найти решение. Только не с подачи Рэймонда.
Брайан заржал в голос:
– Запомни мои слова и вспоминай их всякий раз, когда будешь ходить на рынок. – Брайан кивнул своим мыслям и сел ровно. – Недолго осталось.
– Рынки не исчезнут! Как продавали помидоры, так и будут, как продавали рыбу, так и будут. И шмотье, и всякую хрень. Никакие курьеры их полностью не заменят, баран ты тупоголовый!
Голова Брайана медленно повернулась к Сэму, сквозь зубы он процедил:
– Даже бабки престарелые нанимают курьеров. – Он так стискивал зубы, что летели слюни. – Столетние изюмины качают себе приложения на свои смартфончики. – Он сымитировал клацанье пальцами по экрану на своем выключенном телефоне. Сэм еле расслышал голос в навигаторе, говорящий, кажется, что они приехали на место назначения. Сэм махнул рукой на Брайана, чтобы тот замолчал, но он продолжал: – Загружают на свои гаджеты и заказывают себе вставную челюсть. – Брайан смотрел вперед, высоко задрав подбородок, и отбивал руку Сэма, пытавшуюся закрыть ему рот. – Раз даже бабки качают, то тем более конец рынкам. Признай, что не прав!
– Да заткнись уже на хрен, ебанашка!
Тишина.
Сэм судорожно выдохнул, успокаиваясь. Брайан умолк, и тут же послышалась негромкая музыка. За время поездки на разных радиоволнах уже раз пять звучала надоедливая песня о лепестках. Сэм никогда так не ждал Дня высших, как в этом году. Он надеялся, что, когда праздники закончатся, перестанут крутить эту волшебную блевотную песню.
Выкрутив регулятор громкости на минимум, чтобы заглушить завывающие звонким голосом «лепестки-и-и, лепесто-о-очки-и» по радио (потому что нет смысла переключать волну, эта песня везде), Сэм услышал шуршание колес по гладкому асфальту, шлепки ветвей по боковым зеркалам, их мягкий скрежет по кузову и горячий ветер, свистящий за опущенными стеклами.
Упоительная тишина. Но длилась она недолго.
Брайан деловито спросил:
– Приехали уже?
Сэм глянул вперед, узкая дорога резко расширялась, открывая въезд на подземную парковку в пятнадцатиэтажном здании.
– Да, приехали. – Сэм вырубил навигатор со словами: – Новости на то и новости, чтобы всякую хрень людям втирать под видом правды чисто для контента.
Брайан сложил руки на груди и вперил взгляд куда-то вперед.
– А про лихорадных в Ив Рикаре – тоже для контента?
– Брай! – Сэм обомлел от поведения друга.
Он вел себя как ребенок. Воможно, он злился из-за Кибома и Стефана Лю. Брайан всегда себя так вел, когда Сэм с ними встречался.
Сэм притормозил, выехав из длинного зеленого коридора, неторопливо подъехал к опущенному шлагбауму:
– Мне сейчас немного похрен на эти рынки, статистику и престарелых бабок. Че ты губы дуешь, как будто я лично тебя оскорбил?
– Ты мне не веришь. А еще ты мой батончик сожрал. Будешь должен.
Сэм остановил машину возле шлагбаума.