Самая темная луна

Он ответил с запинкой:

– Я пехотинец.

Самое опасное занятие. Как Филип, Каэл, Мендоса…

– Остин… – Я в отчаянии зашагала дальше.

– Я не такой умный, как ты! У меня нет ни дома, ни машины, ни даже работы. Это был единственный вариант. Военно-воздушные силы меня бы отфутболили. Я даже армейские тесты первый раз завалил к чертям собачьим! Повезло, что вообще взяли.

– Повезло?! – фыркнула я, проталкиваясь к широким входным дверям.

Я посмотрела на парковку. Дождь почти перестал. В сердце кольнуло – Остин сдавал тест не один раз. Значит, это не спонтанное решение. Он пытался вступить в армию на протяжении какого-то времени, но мне не говорил.

– Когда? Когда все началось? – спросила я.

– С полгода назад. Я колебался, пробовал. Да, надо было тебе рассказать. – Брат пошел быстрее, подстраиваясь под мой темп и не давая сбежать. – Просто я знал, что ты разозлишься. Я не планировал скрывать от тебя вечно. Меня только приняли, я еще даже отцу с Эстеллой не сообщил.

– Я не злюсь, – покачала головой я. – Ладно, злюсь. Но дело не только в этом. Не понимаю, почему ты решил вычеркнуть меня из своей жизни. Выходит, знал только Каэл?

Видимо, я сильно достала вселенную: едва произнесла его имя, Каэл шагнул из-за угла в приемную. Сразу засек меня и Остина. Скользнул глазами сначала по брату, затем по мне. На сосредоточенном лице мелькнула растерянность. Каэл всегда выглядел целеустремленным и уверенным, всегда знал, где и когда ему следует быть. Не просто армейская фишка – фишка самого Каэла. Мы находились в пяти футах друг от друга, и я уже ощущала его энергию. Она пожирала пространство. С телом и разумом происходило бог знает что, я теряла почву под ногами, Каэл приближался, а плана спасения не было. Нужно сделать вид, будто я не удивлена встречей, хотя мы в приемной госпиталя, и я очень удивлена!

Я расправила плечи, чуть отступила, стараясь не выдать потрясения. Каэл здесь, передо мной… Лишь через несколько секунд я заметила за ним Мендосу, оба были в гражданском. В обычной одежде Каэл выглядел совсем по-другому, чем в форме. Доктор Джекилл и мистер Хайд. Только обе стороны Каэла хорошие – в основном. Если не считать того, что он лжец и слишком хороший притворщик. Каэл скорее похож на Деймона Сальваторе из «Дневников вампира», у которого во время влюбленности отчетливо проявлялись две разные стороны. То есть я не утверждаю, будто Каэл в меня влюблен, нет… уж точно не так, как Деймон любил Елену Гилберт. Вряд ли подобная любовь существует в реальности.

Лучше бы Каэл надел военную форму, было бы легче вообразить его просто солдатом, одним из многих, не моим.

Хотя он и в самом деле не мой…

Я наконец обратила внимание на Мендосу, тот в открытую смотрел на меня. Его рубашка была такой же красной, как глаза. В тон крови, которая просачивалась сквозь обматывающую руку белую футболку.

– Черт! Что случилось? – спросил Остин.

Каэл оглянулся на Мендосу, на его руку, посмотрел Остину в глаза. Удивительное спокойствие, учитывая наше местонахождение и количество крови.

– Нужно руку зашить.

– Это он так считает, – ухмыльнулся Мендоса уголком губ.

– Какого черта, мужик?! – Остин заметно встревожился за друга.

– Фигня. Бывает. Кому-то не везет, – пожал плечами Мендоса.

Остин хмыкнул:

– Да уж. На фигню не похоже. – Он кивнул на окровавленную руку.

Каэл запрокинул голову, уперся взглядом в потолок. Язвительно заметил:

– Ну, давайте побеседуем, у нас же уйма времени.

Затем резко выпрямился:

– Погоди! А ты что здесь делаешь?

Каэл с подозрением прищурился, оглядел Остина с головы до ног и протянул руку к его карману на куртке.

Я заледенела.

Брат увернулся. Я наблюдала в полной растерянности.

– Чувак, – ответил он. – Здесь не я, а Элоди. – Остин постучал себя по груди. – Я здоров. Мать твою.

Брат явно оскорбился, хотя я ожидала от него более бурных оправданий.

Каэл посмотрел на меня, вновь на Остина.

– Ладно, прости, – сказал тихо, примирительно вскинув руки.

Тут до Каэла дошло услышанное, и он вновь дернулся. До чего стремительный, настоящий солдат!

– Стоп, Элоди? Что с Элоди? Филип знает?

Каэл достал телефон и уставился на экран. Похоже, решил позвонить Филипу, но вспомнил, что нельзя, на войну так просто не дозвонишься.

Взгляд Каэла скользнул по мне, очень мимолетно. Он явно избегал на меня смотреть. Я злилась – это я должна от него нос воротить, а не наоборот! С какой стати Каэл ведет себя так, будто вообще со мной незнаком?!

Я думала, вернее, надеялась: если я заговорю, мягко и нежно, это напомнит ему о ночах, проведенных в моей постели, о шепоте маленького вентилятора на комоде, о словах и звуках, которые слышал от меня лишь Каэл. Если он услышит голос, мой голос, и вспомнит все, как помню я, тогда на лице Каэла проступят печаль и сожаление. Еще я надеялась, что он не слышал, как несколько секунд назад я произнесла его имя. Пусть не мечтает… манипулятор… он… Я мысленно себя оборвала и заговорила как можно небрежней, впившись ногтями в ладони:

– С Элоди все хорошо. Мы приезжали проверить состояние малыша, потому что у Элоди…

Я осеклась. Ни к чему обсуждать случившееся без ее согласия.

Не мое дело сообщать Каэлу о приступе паники, судорогах и прочем. Мое дело сказать – на беседы нет времени, нам обоим нужно позаботиться о друзьях. Однако мы почему-то стояли, точно ковбои на Диком Западе, и ждали, кто уйдет первым.

– Что-то произошло? – спросили Каэл и Мендоса почти хором.

– Мы пока ничего не знаем. И Элоди еще не говорила с Филипом, не нужно торопиться, дай ей возможность сообщить самой, – обратилась я к Каэлу.

Фраза прозвучала так, будто я репетировала ее целую неделю. Дура!

Он лишь кивнул и отвернулся к Остину.

– Конечно. Как Эль? – спросил у брата, произнеся ее красивое имя с нежностью.

Остин объяснял, Каэл слушал, а я смотрела на его бесстрастное лицо и ощущала жгучую боль в груди. Внутри все плавилось. Он, несомненно, переживал за Элоди и малыша, однако сохранял спокойствие, прямо-таки пугающее, пока Остин расписывал подробности драмы с «Фейсбуком» и родителями Элоди.

– Мы перепугались, но она в порядке, – закончил он. И добавил, вытерев взмокший лоб: – Надеюсь.

Каэл холодно кивнул. Лицо солдата, выполняющего свой долг. Почему Каэл на меня даже не взглянет? Во рту пересохло. Остин спросил Каэла о чем-то, но я не расслышала, так громыхали в голове беспорядочные мысли.