Скульптор

– Глупость. – Людмила подчёркнуто скривилась, затем мягко улыбнулась. – Но должна признать, «Солярис» был сейчас очень кстати. Серёжа, я сообщила тебе все данные, которые, по моему мнению, могли так или иначе тебе помочь.

– Я понял. – Он поставил книгу на полку, устроился за столиком и вызвал проекционный нейроинтерфейс. – Вариант первый: существо, обнаруженное на Венере экспедицией «Ульянов-Лазарева-Романов», имеет непосредственное отношение к жителям этой планеты. Возможно такое? Конечно. – В воздухе появилось изображение Змея, но не скрюченного трупа, каким его нашли, а такого, каким он мог бы быть при жизни. – Отсутствие нижних конечностей вполне соответствует жизни в условиях сверхкритической жидкости, наличие на передней стороне тела манипуляторов, теоретически способных плотно прижиматься к условной грудной клетке или вытягиваться вперёд, тоже. И, кстати, Лазарева ещё тогда выдвигала гипотезу, что Змей – либо неорганическая форма жизни, либо состоит из какой-то уж очень странной органики.

– Принимается. И что нам это даёт?

– Если опираться на опыт изучения земных животных, живущих в условиях водной среды, я бы предположил либо существование в сплочённых коллективах, насчитывающих от сотни особей, либо высшую версию индивидуализма, при котором даже собственное потомство считается угрозой.

– Мне казалось, налаженные социальные связи и забота о потомстве считаются обязательными условиями для зарождения разума.

– На Земле. Но не обязательно здесь. Понять бы ещё, зачем им эти выросты на задней поверхности тела.

Сергей замолчал, глядя на вращающееся изображение Змея.

– В общем-то, разработать оптимальную стратегию поведения в обоих случаях не так уж сложно. В первом случае мы должны продемонстрировать внутреннюю сплочённость нашего коллектива, и, через это, – внутреннюю сплочённость нашего вида. Не демонстрировать существования явного лидера, подчёркивать необходимость группового одобрения. Если же мы имеем дело со случаем высшей степени индивидуализма – всё делается наоборот. Даже крупные хищники объединяются ради достижения цели, которая никому из них не по зубам.

Всё будет хуже, если выяснится, что Змеи не имеют никакого отношения к жителям этой планеты. Потому что из достоверно известной нам информации я могу сделать не так много выводов о местных: низкорослые, возможно, имеют горизонтально ориентированные туловища и крепкие толстые кости. Если они плавают, то, возможно, довольно быстро. Если ходят, то бег в их обществе не распространён. Могу предположить, что их предки были тяжеловооружёнными животными, тогда они сами имеют высокий моральный запрет на причинение тяжёлых ранений себе подобным. Следовательно, мы будем в безопасности с того момента, как докажем свою разумность.

– Или, наоборот, очень легковооружёнными. И им приходилось быстро умнеть, чтобы не быть сожранными. В таком случае нас с лёгкостью уничтожат, как только сочтут угрозой.

– Резонно.

Сергей убрал проекцию и принялся заносить в «хитрец» четыре основные стратегии, которыми можно будет воспользоваться при контакте с инопланетным разумом.

– И у них какие-то особые отношения с волнами и магнетизмом. – Люда невидящим взглядом смотрела в книжный стеллаж, заставленный яркими обложками современной – родной и зарубежной – литературы. Каждый из космонавтов хоть раз задумывался о том, зачем на «Вестнике» отдельная библиотека бумажных книг. И каждый, ощутив тоску по дому, хоть раз да заходил сюда, в бережно воссозданный кусочек Земли, одинаковый и для Москвы, и для Тбилиси, и для Владивостока. – Серёж, а что если они действительно не органические? Как мы тогда сможем спрогнозировать их поведение и наилучшие стратегии контакта? И ведь никуда не денешься, нас уже заметили.

– Жаль Аэлита исчезла. Я собирался скормить всю информацию ей и потом получать подсказки во время контакта. – Он с удвоенным усердием задвигал пальцами по экрану, надеясь, что Людмила поймёт его нежелание обсуждать эту тему и не станет настаивать. Но она явно не собиралась щадить чувства напарника и молчала, не сводя с него глаз. И Сергей сдался.

– Никак не сможем. Ты ведь не ожидала от меня какого-то другого ответа? – Он медленно выпрямился, потушил экран «хитреца», встал из-за стола, постепенно отходя от столь несвойственно-резких слов. Подойдя к Люде, он дружески потрепал по плечу испуганную блондинку. – Коль уж ты не можешь отключиться от переживаний о том, с кем нам предстоит войти в контакт, подумай вот о чём: неорганическая эволюция вполне могла не породить агрессию как таковую.

– А могла и породить. – Людочка грустно улыбнулась. – Ладно, пойдём в кухонный отсек. Даже если нас завтра уничтожат какие-нибудь мыслящие реки, по крайней мере, мой последний ужин будет приготовлен самым талантливым молодым композитором ОСР.

Незаметно усмехнувшись, Сергей покинул библиотеку вслед за Людой.

***

– Всё-таки, я считаю, отставка Брежнева в семьдесят втором была незаконной! – Мухаммед, уже закончивший основное блюдо, и перешедший к десерту, экспрессивно взмахнул рукой, и ближайшие к нему соусник и кофейная чашка заколыхали гелевыми боками, едва не расплескав на стол всё своё содержимое.

– Держи себя в руках, Муха. – Кристина ехидно усмехнулась. – Это была не отставка. Это было изменение государственного устройства, сопровождаемое принятием новой конституции. И уважаемый Леонид Ильич просто не выиграл выборы на должность главы Объединённых Социалистических Республик.

Остальные космонавты с интересом слушали новый виток спора, разворачивавшегося уже четвёртый ужин. Каждый раз у Мухи находился новый аргумент. И каждый раз весьма острая на язык и, как оказалось, хорошо подкованная в истории, Кристина разбивала его аргумент в пух и прах. Даже Роланд, лучше всех присутствующих знающий о том, как именно реорганизовывали СССР, отвлёкся от складывания посуды обратно в печатно-гелевый искс и прислушался.

Однако ответить Мухаммед не успел. На свободной стене, до того плещущей прозрачно-голубые волны на невидимый берег, высветилось сообщение от корабельного интерферометра: ещё одна стоячая волна, схожая с первой, но не идентичная ей, возникла между «Вестником» и неизвестным объектом на высокой орбите неизвестной планеты.

Не говоря ни слова, Костя сорвался с места и кинулся в рубку, как никогда сожалея об исчезновении Аэлиты. Следом за ним кинулись остальные космонавты, мигом позабывшие о кофе и десертах, венчавших праздничный ужин. Лишь Сергей задержался на пару минут: бросил на столешницу шланг печатно-гелевого искса, скомандовал начать работу. И, не отвлекаясь на поползший к ближайшей тарелке оранжевый гофрированный «хобот», покинул кухонный отсек.

Предыдущая волна просуществовала сто семнадцать секунд и пропала, оставив после себя лишь записи измерительных приборов. Нынешняя, в отличие от неё, задержалась надолго. Целых двадцать семь с половиной минут неизвестный объект на высокой орбите чужой планеты посылал сигнал «Вестнику», и космонавты, столпившись в рубке, молча наблюдали за неизменным рисунком на корабельных экранах состояния.

Наконец волна пропала. Но сразу же, в той же точке пространства, появилась следующая – полностью аналогичная исчезнувшей. И через несколько секунд после её появления Власов и Людмила одинаковым жестом схватились за голву, а Костя, Кристина и Роланд вцепились в ближайшую устойчивую поверхность и замерли в каких-то странных, неестественных позах. Сергей, внезапно переставший ощущать собственное тело, с трудом подавил мгновенный приступ паники и аккуратно уселся на пол, опёршись спиной на стол.

– Ребята, что с вами?!

В весьма ограниченное поле зрения Сергея ворвались до блеска начищенные туфли и форменные штанины над ними – видимо, Мухаммед оказался нечувствителен к неизвестному воздействию.

Откуда-то слева раздался тихий хрип Власова:

– Голова…

Сергей же, собрав волю в кулак, заставил себя поверить в то, что губы у него всё-таки есть, хоть и не ощущаются.

– Муха, тебя что, совсем не зацепило?

– Голова болит. – Мухаммед ненадолго замолк, видимо, прислушиваясь к себе. – Ближе ко лбу в основном. Но терпимо, на Земле даже принимать обезболивающее не стал бы.

– Сходи тогда в медицинский отсек, принеси набор для инъекций. И две ампулы спазмолитика.

Секундная заминка – Сергей предположил, что Мухаммед задумался, почему нужно только две ампулы лекарства, – и туфли и форменные брюки покинули область обзора врача.

Ожидая возвращения Мухаммеда, Сергей лихорадочно соображал. Если он верно интерпретировал увиденное и собственные ощущения, то инопланетное послание каким-то образом повлияло на электрические сигналы мозга и механорецепторов. Мозгу должно хватить порции спазмолитика. Но что делать с проприоцепцией?

Сергей пробежался взглядом по видимой части рубки: Власов, бледный как мел, привалился к столу и, закрыв глаза, массирует виски и лоб; слева от него видно нижнюю часть кресла с обмякшей в нём Людочкой – видимо, ей ещё хуже, чем Юрию. Остальных членов команды не видно совсем, но, раз с той стороны, где они должны быть, не слышно вообще никаких звуков, значит, ничего не изменилось.

– Костя, ты можешь описать свои ощущения? – Сергей ни на минуту не задумался, кому адресовать вопрос. Выяснить, как именно «потеря» тела повлияла на творческие мозги Кристы и впечатлительного Рыцаря, можно будет и позже.

– Никак. – Сергей успел подумать, что ошибся, оценивая состояние коллег, но Костя продолжил. Говорил он медленно и невнятно, словно вынужден был обдумывать отдельно каждое движение языка и губ. – Я чувствую себя как «никак». Будто моё тело на самом деле находится где-то далеко-далеко от меня, и я управляю им вслепую, сквозь прорезь в ткани. Ты сможешь с этим что-то сделать?

– Надеюсь.

Спрашивать дальше не имело смысла – набор ощущений совпадал до мелочей. Его самого от полной прострации спасало только знание, что такое проприоцепция и её потеря. И то, мозг до сих пор пытался запаниковать, сдерживаемый лишь титаническим усилием воли.

– Принёс. Ты сам уколы сделаешь?

Если бы Сергей мог ощутить губы в достаточной степени, чтобы рассмеяться от радости, – он бы сделал это. Если бы он мог ощутить голову достаточно хорошо, чтобы покачать ею – он бы сделал и это. Но пришлось довольствоваться тихим и медленным ответом.

– Не смогу. Ты. Любая хорошо видимая вена, Юрий – первый.

Муха аккуратно достал из контейнера инъектор, похожий на четырёхногого паука-инвалида со спрятанным в «брюшке» жалом, и установил капсулу в приёмник над иглой.

– Власов, любая видимая вена.

Искс мигнул зелёным, подтверждая получение команды и готовность к её исполнению, и Мухаммед посадил его на предусмотрительно протянутую конструктором руку.

Найдя подходящее место, инъектор прижал «брюшко» к коже и, моментально проколов вену несколькими полыми иглами, впрыснул Власову две трети ампулы лекарства. Тихий шлепок, и искс, прикрывший миниатюрные проколы нашлёпкой, похожей на тугую паутину, дважды моргнул красным, сообщая об окончании процедуры.

Мухаммед подхватил инъектор и склонился над Людочкой, Сергей же принялся отсчитывать по себя секунды. Препарат должен был облегчить состояние Власова в первые двадцать секунд и окончательно снять все последствия спазма в ближайшие две минуты. Если за двадцать секунд улучшения не наступит, значит, он, Сергей, ошибся. И придётся искать другие способы вернуть работоспособность хотя бы части экипажа.

***

Состояние разума, запертого в одновременно существующей и несуществующей клетке, Кристине не понравилось. В отличие от Сергея она практически не испытывала страха – выручила гибкая психика творца, привычного переживать придуманные истории вместе с их героями. Но и сделать над собой волевое усилие, чтобы заговорить или хотя бы моргнуть, она тоже не смогла. Так и стояла, поддерживаемая внутренней стеной рубки, наблюдала за Костей, превратившимся в прижизненный памятник «командир корабля в кресле», за повалившимся на пол Роландом, за мельтешащим по рубке Мухой. Сергея видно не было, судя по доносящимся до неё словам, он оказался слева и позади неё, за отдельной линией панелей и нейроинтерфейсов, назначение которых она так и не смогла понять.