Скульптор

Передатчики, системы навигации, корабельная автоматика… Понять, как и почему это работает, удавалось куда реже, чем аккуратно демонтировать и переставить на корабли землян. Целые институты и конструкторские бюро бились над изучением артефактов далёкой цивилизации. Но результатов – помимо практических – всё ещё не было.

Американским учёным было проще: их лунная программа началась раньше советской, они и прибыли первыми, и первые несколько лет чаще посещали место катастрофы. И у них, чаще всего, было не по одному экземпляру устройства.

Нужно было как-то исправлять ситуацию: государство, первым реально разобравшееся в инопланетных технологиях, стало бы единственным гегемоном на Земле на долгие-долгие годы.

И решение пришло вместе с выкладками нескольких учёных, задавшихся вопросом: а откуда, собственно, летел «Объект 1»? У них было очень мало информации: рассказ Леонова и Беляева о событиях тех минут; образцы, предположительно собранные инопланетянами; данные об анализе того, самого первого, куска инопланетного корабля. На этом тонком фундаменте несколько искренне увлечённых космосом сибирских физиков построили вполне прочную теорию о том, что инопланетяне должны были двигаться от Венеры, оставив там либо исследователей с аппаратурой, либо исключительно автоматизированные устройства.

Это был шанс.

К счастью, аппараты разной степени автономности с нанесённой на хромированные бока символикой СССР и пришедшего ему на смену Объединения Социалистических Республик, уже не первый год исследовали Утреннюю Звезду. И – в глазах заклятых друзей и врагов – отправка первой пилотируемой экспедиции выглядела не капризом и не причудой, а закономерным развитием странного интереса к планете, требующей для собственного изучения куда больше ресурсов, чем с неё можно получить.

– Земля, начинаем снижение. – Назар Ульянов, командир миссии «Венера 19» выключил передатчик и обернулся к сидящему в креслах-трансформерах экипажу. – У нас всё получится.

– Сомневаюсь. Кислота уже всё разъела бы! Столько лет прошло!

Назар, смуглый крепыш, в лице которого равномерно смешалось наследие тюркских предков отца и поморских – матери, неопределённо пожал плечами. Корабль успешно миновал пять слоёв венерианской атмосферы и уже почти вошёл в нижний и самый опасный, так что всё внимание командира теперь было приковано к окружающим корабль, безостановочно вращающимся, плотным кислотным облакам.

Поняв, что товарищ не настроен на разговор, старший техник Николай, худой и нескладный обладатель огненно-рыжих волос, примечательной россыпи веснушек и – вопреки всем стереотипам – тёмных, почти чёрных глаз, скрестил руки на груди и расслабленно откинулся на спинку кресла. Разговаривать с третьим членом экипажа о том, могло ли что-то сохраниться на Венере, он не хотел. Впрочем, Елизавету Лазареву, к своим двадцати шести годам заслуженно получившую степени в нескольких отраслях биологии, крайне редко интересовали такие мелочи.

– Не обязательно. – Лиза, сероглазая и русоволосая обладательница совершенно незапоминающихся черт лица и фигуры, с лихвой компенсировала недоработку генетики живой и выразительной мимикой. Взгляд, которым она смерила старшего техника, заставил бы устыдиться и усомниться в праве на собственное мнение любого человека, обладающего чувствительной натурой. – Мы так и не знаем, какими они были. Защитные костюмы, доставшиеся нам, могут быть надеты на любое гуманоидное существо, которое я себе могу вообразить. Я уже третий год твержу, что это для гостей. Хозяева либо вообще не пользовались костюмами, либо были уничтожены вместе с собственными скафандрами.

– Твои завиральные теории…

– Тихо! Снесёт нас сейчас с курса до конца, и добавятся к возможным гуманоидным трупам на Венере человеческие!

В небольшом главном отсеке, заставленном приборами и креслами, резкий окрик Назара превратился в почти что полноценный крик. И Николай и Лиза, наконец, умолкли, оставив в отсеке техническую тишину, как часто называли отсутствие человеческих голосов, изредка разбавляемое низкими, почти инфразвуковыми, сигналами приборов.

Назар снова склонился над пультом управления.

Согласно общему мнению учёных, искать следы хозяев «Объекта» следовало на земле Иштар, где-нибудь в окрестностях гор Максвелла. Экипаж «Венеры 19» должен был сесть в самой верхней точке горного хребта, выпустить оттуда несколько автономных аппаратов, способных целых двадцать дней работать в сумасшедших венерианских условиях, и ждать результатов, как можно реже покидая корабль.

Но Венера внесла свои коррективы: скорость ветра в верхних слоях оказалась почти на 50 км\ч выше расчётной. В иных обстоятельствах эта ошибка могла бы стоить жизни экипажу, но люди, утверждавшие кандидатуру первого пилота и командира миссии, знали, что делают. И подполковник Ульянов – высококлассный лётчик, имеющий за плечами несколько десятков боевых вылетов – смог уйти от столкновений с отрогами хребта Максвелла, почти не отклонившись от намеченного курса. «Почти» в этом случае означало, что корабль снесло на пятьсот километров восточнее запланированной точки приземления. Теперь следовало опуститься вниз, в зону высочайшего давления, пройти над поверхностью сверхкритического СО

и аккуратно подняться вверх, к запланированной точке. Бороться на равных с ветрами Венеры земляне не могли.

– Хотела бы я знать, что им понадобилось в этом аду. – Лиза, наконец, соизволила приоткрыть глаза и отрешённо наблюдала за долиной Анукет, над которой теперь двигался корабль.

Она действительно напоминала ад, эта тёмная красно-коричневая гладь, обманчиво-ровная, лишённая рельефных трещин и складок, но, при приближении, превращающаяся в гигантские соты. Впереди по курсу корабля вздымались такие же красно-пористые отвесные скалы – внешняя граница одного из самых больших кратеров Венеры. Или спуск на следующий круг Преисподней. В зависимости от начитанности наблюдателя и его склонности к фантазиям.

– Может быть, их послали с важной миссией. Как нас. – Назар, наконец, отвлёкшийся от пульта управления, несколько раз с наслаждением моргнул и потянулся, разминая онемевшие мышцы спины и плеч. – Или они убегали от кого-то и пытались обмануть своих врагов. Когда мы думаем о том, что и почему делали хозяева «Объекта», мы не должны забывать, как они закончили.

– Быстро и безболезненно. В отличие от своих собратьев. – Лиза буквально распласталась по иллюминатору. – Назар, тормози. Мы нашли их.

Пока корабль спускался в кратер Клеопатра, Николай и Лиза во все глаза разглядывали исследовательскую базу или колонию инопланетян. В скудном желтоватом свете, в который венерианские облака превращали солнечные лучи, она выглядела чужеродно, неестественно, словно личинки огромного насекомого на засохших кусках красноватого мяса. И даже вкрапления сияющих, словно земные бриллианты, участков, не делали эти чёрно-серые низкие прямоугольные конструкции со скруглёнными углами, соединённые между собой наземными переходами, более привычными. Более понятными.

Поодаль от основного комплекса висели, не касаясь морщинистой венерианской поверхности, несколько шарообразных конструкций,

Спустившись ниже, земляне разглядели ещё и тёмное небольшое тело, лежащее у одного из шаров.

Корабль завис в ста метрах над верхней границей кратера. Лиза с удовольствием подумала, что с точки зрения какого-нибудь стороннего наблюдателя корабль землян выглядит родным братом инопланетных конструкций: такой же тёмно-серый и круглый. Только почти в два раза меньше и не столь изящный: если поверхности оригиналов казались отполированными почти до зеркального блеска, то внешняя оболочка земного аналога была покрыта сотнями соединительных швов. Внезапно удовольствие сменилось горечью от осознания того, что вся космическая программа Земли последних лет напоминает Чудовище Франкенштейна, точно так же собранное из частей трупа.

– Мы никогда не смогли бы им помочь. Ни тогда, ни сейчас. – Назар медлил, не желая ни выходить на связь с Землёй, ни отдавать приказ на выход из корабля. – Но мы узнаем, как они перемещались на такие расстояния, найдём их дом и расскажем их собратьям о судьбе того корабля и оставшихся здесь исследователей. Мы узнаем их имена и увековечим в названиях новых небесных тел, гор и равнин. И первым, что мы переименуем, будет этот кратер. Тот, кто погиб здесь во имя науки, точно заслуживает этого больше, чем какая-то там древняя красотка.

– Комм, – Николай всегда называл так своё непосредственное начальство, сокращая слово «командир», – давай что-нибудь Земле сообщим? Хотя бы просто отобьём сообщение, что удачно приземлились, и собираемся тестировать скафандры на пригодность к работе на высоте шесть – шесть и восемь десятых километров. Мы-то на одиннадцати оставаться собирались. Я теперь не могу гарантировать пять часов непрерывной работы.

– Займись сообщением. Лиза, как ты будешь исследовать инопланетянина? На месте или поднимем сюда?

– Сначала на месте. Надо понять, насколько хорошо он сохранился, и вообще… – Она сглотнула, и Назар заметил, насколько расширены её зрачки и бледна кожа. – Дай мне полчаса, пожалуйста. И я буду готова работать.

Лиза неловко проскользнула между креслами, покидая основной отсек корабля.

– Коля, вы же работали раньше вместе. Знаешь, что с ней?

– Ага. Трупов боится. Точнее, как боится… – Николай задумчиво укусил карандаш. – Тётка у неё была, странная такая. Вдалбливала Лизке, что стоит душе покинуть тело, как в теле тут же всякая дрянь заводится. Лизка их каким-то умным словом называла, я не запомнил. Ну вот… теперь перед каждым вскрытием ей надо минут тридцать в себя приходить. Я раз слышал, вроде молится.

– Молится? – Назар недоверчиво взглянул на старшего механика. – Врёшь!

– Неа. Ну а что? Лет пять назад комиссия признала, что для поддержания психологического здоровья общества религии даже полезны. В рамках, конечно, но куда уж без них. Так что Лизка может и не скрываться теперь. Сообщение я отстучал. Земля дала добро.

Спустя один земной час они спустились по длинному мягкому трапу и оказались внутри кратера, в нескольких метрах от лежащего на боку тела инопланетянина. Сейчас, когда они находились на одной с ним поверхности, в глаза бросалась чуждость создания, его полная и абсолютная непохожесть на землян.

Во-первых, он был рептилией примерно полутора метров длиной. По земным представлениям, конечно же. Крупная, сплюснутая сверху и снизу, голова и длинное тело, заканчивающееся растроённым хвостом, делали его практически стопроцентной змеёй с точки зрения любого землянина. И хорошо заметная грудная клетка с шестью щупальцеобразными отростками, каждый из которых заканчивался ещё шестью мелкими щупальцами, ситуацию только усугубляла.

Во-вторых, он был покрыт шерстью. Или чем-то на неё похожим. Причём «шерсть» росла только на одной стороне тела, которую дружно решили считать задней.

Наконец, на его голове были только глаза. Четыре глаза опоясывали верхнюю часть головы инопланетянина, причём два внутренних на первый взгляд очень походили на человеческие, а два внешних казались просто заполненными чернотой глазницами.

– И как мы умудрились понять их?!

Николай говорил очень громко, почти кричал, и Назар с Елизаветой были с ним полностью согласны. Больше двух десятилетий земляне считали, что хозяева и создатели «Объекта 1» – раса, очень близкая к людям. Близкая настолько, что именно этой близостью можно было объяснить лёгкость, с которой земляне адаптировали непонятные инопланетные технологии. Теперь следовало искать другое объяснение.

– Коля, сфотографируй, пожалуйста, здесь всё. – Пока механик доставал фотоаппарат из заплечного ранца, командир подошёл к шару, у которого лежало тело, осторожно провёл кончиками пальцев по блестящей серой поверхности. – Послушайте, это же не обязательно должен был быть хозяин базы. Возможно, это его домашнее животное.

– Ага. – Лиза ехидно усмехнулась. – Не знаю, как вы, ребята, а я всегда таскаю с собой в космос любимого кота. Скорей уж гость или путешественник. Или создатели «Объекта 1» и те, кто летел на нём в последний раз – представители разных рас. Может быть, где-то есть огромный всевселенский рынок, на котором продаются корабли на любой вкус и кошелёк.

– Могла бы – таскала бы. А они могут. – Николай принялся щёлкать камерой, наводя объектив то на прислонившегося к шару Назара, то на распластавшегося на земле инопланетянина, то на сосредоточенно роющуюся в поясной сумке Лизу.

Биолог уже открыла было рот, чтобы сказать очередную колкость, но наткнулась на строгий взгляд командира. И, ехидно фыркнув, принялась за работу.

Первым делом Лиза тщательно измерила тело, отдельно отметив даже диаметры каждого щупальца. Затем опустилась на колени, надавила на «грудь», подождала и надавила сильнее. Видимо, ожидаемого эффекта так и не появилось, потому что Лиза недовольно поджала губы и точно так же исследовала щупальце и голову. Аккуратно ощупала глазницы и их содержимое, снова нахмурилась. Задумчиво прошлась возле тела, легко потянула за шерсть…

– Не шерсть. Какие-то наросты на коже. И он явно не углеродный. Органика, похожая на нашу, но какая-то другая. И в этих условиях он сохранился очень хорошо – мне кажется, что умер он не меньше десяти лет назад по нашему счёту. Не знаю, от чего. – Лиза с силой провела руками по лицу, словно снимая какую-то липку плёнку. – В общем, что будет с ним после того, как мы поднимем его на корабль, я даже предположить не могу. Буду вскрывать здесь.

Лиза открыла чемоданчик, предусмотрительно захваченный из корабля, расстелила две стерильные полиэтиленовые простыни: одну как можно ближе к телу, другую чуть дальше, и принялась аккуратно раскладывать инструменты.

– Где-то через час кому-то из вас придётся вернуться на корабль с образцами. Их нужно будет положить в стандартный холодильник и посмотреть, как они себя поведут. Я не очень уверена, что мы сможем привезти что-то на Землю.

– Хорошо. Мы с Колей пока попытаемся открыть хотя бы один корабль. Будем на расстоянии прямой видимости.