Личное дело Бездушного

Но вот последнее заявление гостьи явно Олегу не понравилось и сразу вернуло его в нормальное состояние. На лице полицейского появилась его фирменная холодно-надменная ухмылка.

– Хочешь сыграть? – осведомился он. – Устроим сценку? Мне картинно удивиться, с чего это вдруг ты против того, что я впервые за пять лет решаю взять заслуженный и положенный мне по трудовому законодательству отпуск? Или будет по-взрослому? Начнешь излагать, почему ты против моего расследования?

– Против. – Светлану задевал его тон, хотя она старалась не подавать виду. – Я с самого начала говорила, что тебе не стоит заниматься расследованием смерти Жанны. Не зря полицейских отстраняют от подобных дел. Это всегда превращается в месть.

– Ты это по личному опыту знаешь? – поинтересовался Олег.

Его замечание на миг сбило психолога.

– Естественно, нет, – холодно выдала она.

– Тогда не думаю, что ты имеешь право обсуждать это со мной, – логично и серьезно рассудил полицейский. – Я признаю. Ты отличный специалист. Я искренне благодарен тебе за помощь во многих моих расследованиях. В конце концов, ты четко выстроила портрет эротомана, когда мы искали убийцу друга Алисы. Но… я уже пять лет пытаюсь доказать, что в этом вопросе ты точно не знаешь, о чем говоришь.

– Возможно, – Светлана перестраивала стратегию явно экспромтом. – Вернее, я конечно же не могу полностью понять те чувства, которые ты испытываешь в связи с потерей Жанны. Но ты сам-то можешь четко и честно мне сказать, что в этом расследовании ты сможешь быть так же объективен, как и в других?

– В этом и состоит главная ошибка. – Олег улыбнулся почти довольно. – Вот тот момент, который ты не хочешь или не можешь понять. Смерть Жанны – это одно. Поиск ее убийцы – другое. Это не месть. Погибших помнят, по ним скорбят. Или злятся, как это делаю я. Но… Погибшим отдают долги, чтобы их отпустить.

– Это ты отказываешься понять! – Он разозлил психолога. – Ты, похоже, в своем упрямстве немного обманываешь себя. Очевидно, что между смертью Жанны и желанием поймать ее убийцу прямая причинно-следственная связь. И твой гнев легко переключится на это дело. Вот оно, отсутствие объективности. Ты полицейский и знаешь, что от этого могут пострадать люди.

– Я польщен тем, что ты считаешь меня опасным для общества, – усмехнулся издевательски Олег. – Но, в конце концов, это твое право. Я разубеждаю тебя уже пять лет. Ты не понимаешь. Давай просто оставим это. Я понял, ты обеспокоена. Я это учту. Закончим на этом.

– О! Я знаю, ты сейчас еще добавишь, что не нарушаешь никаких правил, расследуешь это в частном порядке, потому не подвергаешь кого-либо опасности, – Светлана не сдавалась. – Но так ли это? Посмотри! Ты начал это раньше, когда взял дело того эротомана! Уже было опасно – случаи слишком похожи. И ты уже втянул в это дело гражданского.

– Вообще, – вмешалась Хель холодно-вежливо, – напомню вам, Светлана. Вы сейчас в моем доме, и не стоит говорить обо мне, как о предмете мебели. Это было не просто дело об эротомане, а расследование смерти моего лучшего друга. Кажется, вы тут мимоходом отметили, что случаи похожи. Стоит быть более профессиональной и хотя бы делать вид, что заботитесь о чувствах других.

– Приношу свои извинения, – совершенно неубедительно сказала психолог. – Но вы же должны понять.

– Понимаю, – покладисто согласилась Хель и нехорошо улыбнулась. – Слишком многое. Я знаю то, о чем говорит Олег. Ванька был для меня всем. Он был моим солнцем. Но мы его похоронили, и я искала преступника. Просто потому что должна. Справедливость еще никого не поднимала из могилы. Надо быть очень наивным человеком, чтобы считать иначе. Но, как говорят полицейские, преступник все равно должен сидеть в тюрьме. Я не просто гражданский, и меня трудно или даже невозможно втянуть во что-то без моего согласия. Думаю, вам стоит это учесть. Я буду ему помогать, и ваше мнение этого не изменит.