Очень откровенно

– То, что это не прописано в контрактах не значит, что зависимости нет. Мы всего лишь честны друг с другом. Тебе сложно в это поверить сейчас, но мы отлично проводили время.

– Ты прав. Мне сложно поверить. А самое главное, что я даже не могу взять эти дурацкие десять миллионов и вернуть вам, потому что у меня нет доступа к счетам и собственным средствам. Даже мелочь на автобус и то не факт, что найдется!

– Эй, Алин, давай без глупостей? Тебе надо отлежаться и, возможно, память вернется. Не надо пока принимать поспешных решений.

– Кажется, твой приятель не собирается ждать, пока я приму решения взвешенные.

– Тебе нет смысла нам доверять, я понимаю. Ты видишь нас впервые, мы говорим провокационные вещи. Я пытаюсь тебя понять, но честно, даже не представляю, что ты чувствуешь. Однако ты можешь доверять кое-кому в этой истории…

Он поднимается, обходит меня со спины и склоняется к самому моему уху.

– Себе, Алина. Попробуй довериться себе.

Кожа в миг покрывается мурашками, хотя на дворе жаркий летний день. Я чувствую, как шумит в ушах, и слегка боюсь того, что Никольский будет делать дальше, но он выпрямляется и говорит:

– Тебе нужно больше лежать, особенно первые несколько дней. И я бы на твоем месте так и сделал, потому что в рекомендациях врача нет ничего про секс.

– И что теперь?

Он смотрит, склонив голову, с ироничным прищуром. Будто я задала вопрос с подвохом.

– Теперь я тебя трахну. И не говори, что не хочешь, Алина.

– Не скажу. Но хочу услышать, почему хочешь ты. Точнее, почему вы оба этого хотите. У вас хватит денег купить себе по десять девушек на каждого. А вы хотите одну. Почему?

Олег пожимает плечами.

– Может, все дело в том, что мы оба – средние братья в семьях? И мы привыкли делиться игрушками. А может, дело вовсе не в нас.

– Что ты имеешь в виду?

– В этом уравнении есть еще и третья неизвестная.

– О, я в нем совершенно точно константа.

– Я не был бы так уверен, Ал-л-лина.

Только он умеет так тянуть мое имя, останавливаясь на букве «л».

Я просыпаюсь от того, что чувствую на коленке чью-то горячую и тяжелую руку. Еще до того, как я открываю глаза, знаю, кого увижу. Удивительным образом Никольский и Долгих за несколько коротких встреч въелись мне в подкорку. Я, кажется, знаю их запахи, шаги, дыхания. Но совершенно не помню ничего о том, откуда у меня эти знания.

– Врач сказал, что я должна оставаться в покое в ближайшие дни. Думаю, разбитная оргия не соответствует этой рекомендации.

– Всего лишь зашел узнать, как ты.

– Удивительная забота для того, кто напомнил травмированной девушке, что заплатил за нее.

Олег смеется, у него очень низкий бархатистый голос, я никогда таких не встречала.

– Меня тоже можно понять, малышка. У меня на корабле взорвался баллон, только чудом никто не погиб. Я влетел на кучу бабок, поменял все свои планы и завис здесь до окончания расследования страховой компанией.

– Расследования?

Я сажусь в изголовье кровати. Олег не спешит убирать руку, теперь она лежит прямо у меня на стопе и… неожиданно будоражащее ощущение. Вот черт.

– Страховая имеет право считать, что я пытаюсь нагреть их на бабки. Поэтому они будут все проверять прежде, чем оплатить ущерб. Ну а я хочу присутствовать и лично все контролировать. Раз уж у меня такой идиотский отпуск. И да, я не привык к сантиментам, поэтому рассчитываю, что ты его мне скрасишь. Потому что…

– Заплатил, я уже поняла.

– Именно.

– Я уже спрашивала у Данила, но хочу спросить и тебя. Почему я согласилась? Для чего мне были нужны такие деньги?

– Сомневаешься, что подписала контракт добровольно?

– Нет, наверное. Просто пытаюсь себя понять. Если верить вам и… ощущениям, то меня вообще не напрягали эти отношения. Но если заглянуть в себя, то… после удара по голове могут внезапно появиться моральные принципы, которых раньше не было?

Олег пожимает плечами. Ему явно весело: глаза блестят с интересом. Он изучает меня, как подопытную мышку. Не забывая мягкими неторопливыми движениями массировать мою ступню.

– Порой после травмы люди внезапно обнаруживают, что могут говорить на китайском или виртуозно играть на фортепиано. Моральные принципы – не самая страшная вещь. Хоть и неприятная, спору нет. Но мы сумеем справиться с ними. Это будет довольно легко, потому что я знаю твое тело. И знаю, как доставить тебе удовольствие.

Что ж, люблю, когда у мужчины широкий кругозор.

– Расскажи еще что-нибудь о моем прошлом. Ну или хотя бы о той части, которая тебе известна.

– Так не интересно. Почему желаемое получишь только ты? Давай лучше поиграем: за каждый ответ на вопрос ты снимаешь одну часть одежды.

Я приподнимаю бровь.

– На мне два предмета одежды. А вопросов больше.

– Какая жалость. Придется выбрать два самых важных вопроса.

Или не выбирать их вообще. Отказаться играть в его игру и надеяться, что скоро я все вспомню сама.

Вот еще одно знание о себе: я не робкого десятка и довольно азартна. Меня почему-то совсем не пугает обнажаться перед Олегом, скорее будоражит и немножко злит. Мне не нравятся игры, в которых есть только один победитель. И я хочу его позлить.

– Что будет, если я откажусь с вами спать?

Олег удивленно поднимает брови.

– Это не вопрос о твоем прошлом.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Я заставлю тебя вернуть деньги, которые ты получила.

– Но я понятия не имею, где они, у меня нет доступа к счетам.