Одержимость зверя

– Лежать, – тут же осадил хриплый голос.

Я заморгала на силуэт мужчины за резной перегородкой. Она отделяла кровать от остальной квартиры, но его скрывала недолго. Когда он вышел с чашкой в руке, я попятилась. Теперь, при дневном свете, он мог бы показаться даже вполне человеком – высоким, крепким, но суровый дикий взгляд за секунду разогнал сердце до критической отметки, бросая в панику.

Он остановился и низко опустил голову, хмурясь. Казалось, вот-вот кинется, но меня будто приморозило. Я замерла, тяжело дыша. Было плевать, что с меня почти сползла простынь – это никак бы сейчас не мешало бороться за свою жизнь. Но Зверь, видимо, бороться против не собирался. Смотрел на меня пугающим взглядом, будто оценивая, с кем пришлось перепихнуться ночью, и решая, что делать дальше.

– Я хочу уйти, – прохрипела и закашлялась. Только сейчас ощутила дикую жажду, высушившую горло.

Он направился ко мне и протянул чашку:

– Пей. – Я не двинулась с места. – Пей, – с нажимом повторил он, но я только с трудом сглотнула. Думала раньше, что боялась когда-либо? Нет. Даже смерть меня так не пугала, как сейчас этот мужчина. И он будто мысли прочел: – Хочешь сдохнуть от обезвоживания? Очень умно, – опустился коленом на кровать, нависая надо мной. – Бери чашку и пей. У меня была тяжелая ночь, не беси.

Я моргнула и протянула руку, в которую он впечатал чашку и тут же поднялся.

– Кто ты? – подала голос, но меня не удостоили ответом. – Что тебе от меня нужно, кроме того, что ты со мной сделал ночью?

Едва не запустила в него чашкой, но спохватилась, что силы надо беречь. Только когда он обернулся, их будто высосало, и руки дрогнули – чашка ускакала на простынь и укатилась с кровати, где завершила свою трагическую судьбу громким предсмертным звоном.

Зверь проследил ее траекторию, поднял на меня тяжелый взгляд, сцепив зубы так, что желваки проступили, и развернулся ко мне спиной, направляясь прочь. Но не успела я перестать трястись и смириться со смертью от жажды, он вдруг вернулся… с железной кружкой. Повторил свои скупые движения, и вскоре я уже жадно глотала воду, здраво рассудив, что сначала насущные проблемы, а потом все остальное.

Насущное не заставило себя долго ждать:

– Можно в туалет?

Судя по его взгляду, он надеялся, что я больше его не побеспокою сегодня.

– Пойдем, – процедил сквозь зубы.

Я спустила ноги, наскоро обмоталась простыней и последовала за Зверем вглубь квартиры, осматриваясь. Идея прибить его чем-то тяжелым сразу же отмелась, стоило встать на трясущиеся ноги – лягу рядом, и никто не поможет, а он – точно загрызет. Поэтому я спокойно шла, рассматривая небольшой коридор, в конце которого виднелась кухня, слева оказался вход в большую ванную. А Зверь любит комфорт! Дизайнерский свет на потолке, плитка под натуральный камень на полу и стенах – классика минимализма. И тяга к природе прослеживалась – все натуральное.

– А помыться можно? – совсем обнаглела я, осматриваясь.

Ну хоть какие-то удобства мне полагаются за ночные услуги? Когда позади хлопнула дверь, я подумала, что это ответ «нет». Вернулся он неожиданно. Я униженно затихла на унитазе, сжимаясь в комок. Не посылать же того, в чьих руках моя жизнь? А он как ни в чем не бывало кинул на крышку стиралки стопку не пойми чего и вышел.

Сначала я подумала, что это все полотенца. Но, разворошив подачку, обнаружила нижнее белье и домашний костюм. Явно бывший в обиходе, но чистый – пах теми же цветами и немного порошком. Принюхавшись, я поняла, что цветами тут пахнет все. Парфюм? Ароматизатор? Непохоже – слишком настоящий, осязаемый и будто знакомый, только попытки уловить запах четче не давали результата… Я даже сунула нос в мыльницу – все, что угодно, лишь бы дать психике передышку. Мне даже показалось, что собственная кожа уже пахнет этим запахом! Наверняка от стресса.

Предстоящий взгляд в зеркало пугал. Я наскоро обмылась и умыла лицо, прежде чем взглянуть на себя. Но ничего страшного не увидела, даже наоборот. Если бы не россыпь пластырей на спине, шее, бедрах, можно подумать, что я из отпуска приехала, а не встряла в смертельную переделку. Под глазами даже синяки прошли, а они от нервов последний месяц цвели буйным цветом! Это ночь со Зверем на меня так повлияла? Я истерично хохотнула – к этим парням очередь должна стоять из желающих преобразиться.

Вскоре оказалось, что войти в ванную проще, чем решиться выйти. Я уже переминалась с ноги на ногу, одетая минут десять, когда вдруг дверь рывком распахнулась:

– Я просил меня не бесить, – прошипел Зверь в лицо, – что ты тут стоишь?!

– Ты, может, не замечаешь, но я боюсь тебя после того, что ты сделал вчера! – огрызнулась, не успев подумать, откуда во мне такая наглость, я же еще двадцать минут назад боялась дышать в его присутствии.

Но я всегда была дерзкой, даже перед превосходящим противником, за что нередко получала, а жизнь ничему не учила. Может, смерть научит? Эта тварь – точно ее представитель. Буравил меня злым взглядом, и глаза его снова наполнялись жидким огнем. Я уже было начала пятиться назад, когда он развернулся и направился в кухню, коротко приказав:

– Сюда иди. – Скрежет стула по каменной плитке ударил по нервам, и я вздрогнула. – Садись.

– Ты меня убьешь? – спросила неожиданно спокойно.

Зверь замер, стиснув ладонями спинку стула так, что костяшки побелели. Он соскользнул взглядом с моего лица и, будто впервые увидев, осмотрел с ног до головы.

– Сядь, пожалуйста, за стол. Тебе надо поесть.

Больше я не испытывала его терпение. Хотел бы убить – давно бы это сделал. Только что ему нужно – не понимала. У них ведь не все, как у людей…

Он отвернулся к разделочному столу, а я буравила его спину взглядом.

– Как такие, как ты, относятся к тому, что произошло вчера между нами? – уставилась в его спину.

– Не помню, чтобы разрешал тебе задавать вопросы, – даже не обернулся он. – Я не настроен говорить…

– Насиловать меня, значит, ты настроен, – скривила губы и втянула голову в плечи. Да, совсем чувство самосохранения отказало, но мне будто что-то подсказывало – «пока можно».

– Я тебя не насиловал, – обернулся он с тарелкой и направился к столу. – И, если бы слушала просьбы, может быть, даже не тронул. – Он поднял на меня взгляд.

– Может быть? Ты хочешь сказать, что это я тебя спровоцировала? – задохнулась от гнева, готовая запустить ему тарелку в морду, пусть только поставит ее передо мной.

– Ты не виновата, – вдруг неожиданно спокойно выдал он и водрузил тарелку на стол, обезоружив словами. – Это все просто неудачное стечение обстоятельств.

Он как-то вдруг быстро успокоился, а ведь только что шипел и рычал, не в силах два слова сложить. Отвернулся и снова шагнул к печке. Не насиловал, значит! Я сжимала и разжимала зудящие кулаки, гневно сопя. Только злиться почему-то не выходило. У меня и не было чувства внутри, что меня изнасиловали. Был страх этого монстра и будущего, но не было и тени болезненных чувств по поводу ночи. Значит, я что, отдалась ему сама? Или все придет, когда выберусь из этого всего? Если выберусь…

– Меня ищут, – вперила в него злой взгляд, когда он направился к столу со своей тарелкой. – Я спецагент…

– Тебя пока не ищут – ищут твой труп. – И ни тени удивления не скользнуло по его лицу.

Я несколько секунд просто тупо таращилась на него, а потом презрительно усмехнулась:

– Тебе откуда знать? Ты же…

– Меня наняли, чтобы похоронить в этом клубе источник информации со всеми свидетелями ее существования.

– Кто? – подобралась я.

Стало плевать на ночь, утро… Не понимала, почему, но я верила Зверю. Что-то внутри продолжало выдавать подсказки, будто я настроилась на прием его эмоций.

– Я уже сказал. – Теперь он смотрел на меня по-другому. Спокойно, даже устало. – Как твои раны?

Я моргнула от смены темы:

– Душевные или физические?

Он сузил глаза, будто пытаясь понять, о чем я вообще. Поэтому его слова оказались неожиданностью:

– Мне жаль. – И совсем потеряла дар речи, когда он добавил: – Но ты теперь моя.

Зверь деликатно пережидал мой ступор, используя это затишье перед бурей, чтобы рассмотреть меня еще внимательнее. Странные повадки… Вроде бы человек, а чувство – будто в клетке с тигром оказалась, и тот решает, сожрать тебя сразу или придушить только наполовину.

– Что? – наконец, вернулся ко мне дар речи.