Мой босс – палач

… В груди вдруг снова запекло, а в области сердца защипало. Я опустила взгляд и увидела проступающие очертания позолоченной печати. В квартире будто стало нечем дышать, но мне и не нужен был воздух. Меня словно перенесло во вселенную, которой принадлежал этот дьявольский инквизитор, наполненную звоном разбитых надежд таких, как я.

Кое как выровняв дыхание, я прошлепала голышом на кухню и принялась варить кофе. Из-под пальцев заструилось сияние, закрутилось вокруг кружки, поползло по столу, обретая форму цветущей веточки… Я засмотрелась на иллюзию, когда та начала цвести нежными бутонами… Ну вот куда я лезу с таким хрупким нутром?

– Черта с два! – Стукнула кулаком по столу, разгоняя свет. Я не собираюсь быть заклейменной овцой! Сегодня же поеду искать этого типа и требовать с него объяснений! Мы не в темные века живем, в конце концов. Как я собиралась использовать права и кодексы системы, веру в которую не имела теперь сама? Да лучше бы он меня трахнул!

Решение наполнило грудь воздухом и новой целью. Да, трудность, но я не поддавалась на провокации четыре года. Не собираюсь и теперь. Пусть расскажет, какого черта себе позволил и… что это вообще значит!

Вяло пережевывая бутерброд, я искала в Макронет картинку, похожую на очертания печати. Последняя надо сказать освоилась как у себя дома на моей коже. Остыла, перестала жечься и теперь напоминала переводку из золотой фольги. Облизнувшись, я отставила кружку и осторожно дотронулась до печати – ничего. Осмелев, положила на нее руку и прикрыла глаза. Молчание. И, что ни говори, я была этому рада. Когда убрала ладонь, пальцы дрожали.

Может, ну его к черту? Я же не такая смелая, как хочу казаться себе «каждые пять минут девятого в понедельник», как говорила мама.

Стычки с инквизиторами никогда не сулили ничего хорошего. Даже если они ошибались – не признавали этого. Конечно, такие истории не рассказывали в новостях, но я слышала: стоит попасть под следствие – и уже ничто не спасет. Бесправие салем, что бы ни говорили в официальных источниках, процветало, как и сотни лет назад. Хотя в наши дни это все и казалось дикостью и дурным сном.

Протерев глаза я сгорбилась на стуле и глянула в окно. Лейдсдейл просыпался, ворочаясь в цветном тумане вдоль подсвеченных трасс, а вдалеке в утреннем мареве горела моя любимая Белая звезда – башня в центре города, символ Лейдсдейла.

Остаток утра я потратила на поиск информации об инквизиторе. Лучше бы не портила себе утро до такой степени. Он нашелся сразу благодаря делу, которое я запомнила.

Вернон Рэд, главный инквизитор третьего округа Лэйдсдейла и провинции Вафоулри. Я смотрела в его льдисто-голубые глаза, которые, казалось, сверлили даже через время и расстояние, и испытывала жгучее желание забиться в шкаф. Амбициозный сукин сын! Рэду было всего двадцать три года, когда он вошел в совет инквизиторов провинции, двадцать восемь, когда взошел на пост главного… И мне совсем стало нехорошо, когда в глаза бросились заголовки о его помолвке! Чашка треснула в руке, когда я сузила глаза на фотографию. Рэд на каком-то приеме со своей избранницей… Выглядели они, как сверкающая статуэткой с надгробия моей будущей могилы. Значит, вот ты какой, инквизитор в пятом поколении! У самого – почти жена, а он шляется по мужским клубам ночами и разбивает мечты таких, как я!

Едва не выбежав из дома в тапочках, я привычно рванулась в утреннее столпотворение пригорода, который цветной толпой пробивался в центральные районы города. Сегодня как-то особенно все смешалось перед глазами в серую массу… будто Рэд содрал вместе с костюмом и пелену с глаз. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Казалось, все вокруг смотрят, обращают внимание на мои необычные глаза, которые выдавали салем с головой. Хорошо, одна из знаменитых модных дизайнеров ввела в моду цветные линзы, имитирующие глаза салем – становилось труднее вычислить подлинную. Конечно, дизайнер была салемой. Общество сделало ответный выпад, ужесточая порицание на все цветное – волосы, одежду, глаза… Но любое действие вызывает противодействие – появились союзы защиты права на самовыражение, а под прикрытием многих можно было получить помощь в защите прав. Я мечтала стать консультантом подобного, когда окончу академию.

Напоминание о мечте немного подрихтовало поникший внутренний стержень, и из метро я выходила уже с расправленными плечами. Бессонная ночь притупляла чувства, и даже стук каблуков слышался откуда-то издалека. Пережить бы этот денек… Я уже даже подумала, что не смогу сегодня организовать наступление на совесть инквизитора – не в том состоянии. Когда меня окликнули:

– Бэрри!

Я называла ее «Донна номер два». Странно, как непохожи были две мои жизни – дневная и ночная, но «Донны» в ней были почти одинаковыми. Белокурая блондинка в темно-сером мужском костюме бежала следом, и красивые блестящие локоны пружинили в такт ее каблукам.

– Кофе!

– Привет, Ким, – благодарно выдохнула я, протягивая трясущуюся ладонь к стакану. – Ты – чудо!

– Я знаю, – строго сдвинула она идеальные брови, беря меня под руку. – А еще я знаю, что ты танцевала вчера.

– Угу, – промычала я из стаканчика.

– Очень некстати, Би, – Терпеть не могла эту светскую манеру сокращать имена. – Сегодня в Академии пройдет совещание глав судейства. Будут выбирать себе выпускников на практику.

Я прыснула, облизывая карамельную пенку с губ:

– Могла бы прогулять все к чертям…

– Брось, ты – лучшая на факультете. Хотела им всем показать, где салемы зимуют – сегодня твой день.

Да почему именно сегодня, когда я настолько не в форме?

– Плохо, – тряхнула я волосами, придирчиво себя осматривая и выдыхая с облегчением. Все же привычка выглядеть идеально не подвела меня и на автопилоте – такой же костюм, что и у Ким, только черный, волосы правда распущены, но так даже лучше. Кажется, я даже макияж делала…

– Брось – выглядишь отлично! Еще пять минут на действие кофе – и вообще будешь готова всех порвать.

Мне бы ее уверенность.

– Там будут какие-либо представители обществ по защите прав ущемленных…

– Салем? – усмехнулась она.

Да, таких не существовало.

– Я знаю! Но что-то около…

– Будут. Я тебе даже приготовила список приглашенных, которым надо состроить особенно красивые глазки.

Ким любила обозначать собственное превосходство, но сегодня это устраивало, как никогда. Я вытащила планшет, усевшись за стол в лекционном кабинете, и углубилась в изучение кандидатов на мои красивые глаза. Ничего так список…

– А почему я об этом ничего не знала? – подняла голову, когда Ким уселась рядом.

– Об этом еще никто не знает. – И она одарила меня хорошо отрепетированной обольстительной улыбкой. – Говорят, даже выбор вроде бы уже сделан, но изменить его после собеседования с кандидатами они могут.

– Ты то на кого охоту откроешь? – усмехнулась я.

– Вот, – ткнула она пальцем в свой планшет, – Дин Кентинг, главный судья центрального округа по уголовным делам.

– Конец ему, – сузила я глаза на цели Ким.

– Непременно, – самоуверенно заявила она. – Я все выходные готовилась к нашей встрече…

А, то есть, информация о «смотринах» у этой негодяйки была еще два дня назад. Она сначала сама выбрала себе цели, изучила их и подготовилась, а объедки бросила мне. Ну тут я не питала иллюзий – в этом вся Ким, дочь обеспеченных и успешных адвокатов. Девочка воспитывалась в семье жестких «достигаторов», странно было бы, если бы она выросла другой.

– Не переживай, – толкнула меня локтем в бок, – на крайняк станцуешь…

С ней не расслабишься. Как и со всей этой учебной атмосферой. Сегодня преподаватели как с цепи сорвались, будто специально решили нас вымотать или довести до «десерта» выжатыми до состояния дегидрации. В итоге к обеду я еле соображала. Еще и печать инквизитора вспомнила, что была крысой во вчерашней ипостаси, начала зудеть и ныть, продираясь к ребрам. Судя по рвению, они не были ее конечной целью.

– Чертов инквизитор, – шипела я, разминая плечо, собирая вещи другой. К моменту общей вступительной части я была такая злая, уставшая и уверенная, что провалю любое собеседование, если на меня кто-то позарился и случайно внес в списки. Не найдя в себе силы, чтобы сходить на обед, я сползла на ступеньки нужного мне этажа и уткнулась лбом в прохладную стенку.

Все же надо было искать этого ублюдка… чтобы забрал свое клеймо и не вздумал на меня его больше цеплять. Я прикрыла глаза и застонала, а когда открыла, прикипела взглядом к особенно примечательным мужским туфлям, замершим в шаге от меня. Красивые, дорогие, высокомерно поблескивающие в полумраке…

– Не подскажешь, где здесь зал заседаний?

От этого голоса меня приморозило каждым сантиметром кожи к поверхности, по которой недавно размазало. Ходить и искать не было нужды – он нашел меня сам. Я медленно заскользила взглядом вверх, хотя неумолимо тянуло спрятать глаза в соблазнительной трещинке между ступенек.

Вернон Рэд собственной персоной, в костюме запредельной стоимости и взглядом беспрецедентной угрозы.

– Привет, «бабочка»…

Мне показалось, или его голос перестал душить и расчленять, а даже немного оттаял и с натяжкой мог показаться теплым.

– Потому, что шлюха? – усмехнулась я криво, с опозданием соображая, что мы не в том месте и не в то время, когда я могла бы с ним так разговаривать.

– Потому, что ломаешь крылья, но прешь против всех обстоятельств, – он вдруг присел на корточки так, что теперь не смотрел сверху, а прямо в глаза. – Вернон Рэд, – и протянул руку. – Ты же говорила, что не продаешься.