Тень обратной стороны Луны

– Да, очень хорошо, ты молодец, – похвалила ее Марика, подозрительно глянув на дочь и тихонько вздыхая, – но главное, в стихотворении ведь должен быть смысл!

– А он у меня есть и очень большой! – возразила Таис.

Ну, на это уже ответить матери было нечего. Марика называла слишком энергичную, прыгающую и топающую, вечно чумазую Таис в домашнем кругу своим «сладеньким кабанчиком» или «лисой», что, считающая себя совершенно взрослой Таис хладнокровно пропускала мимо ушей.

– Ты очень красива, прошу тебя, перестань бегать и падать, актрисы со шрамами никому не нужны! Учись петь, говорить и держаться на сцене. Если ты сможешь стать актрисой или моделью, то у тебя будет интересная и увлекательная, красивая жизнь, – уговаривала дочку Марика.

– Мам, а разве у тебя плохая жизнь? – не моргнув глазом выпалила дочка, такая же шустрая и острая на язык, как и ее бабка Александра.

– У меня жизнь «нор-маль-на-я», – по слогам произнесла Марика, – но я, к сожалению, не талантлива, а вот ты можешь стать известной актрисой с твоим обаянием и красотой! Но ты совершенно не хочешь учиться и постоянно разбиваешь коленки! Все, чего ты хочешь – это гулять или играть! Других слов ты не знаешь. Знаешь, как мои родители говорили мне?

– Сделал дело – гуляй смело, – вялым и скучающим, мертвенным голосом произнесла в нос, намеренно растягивая и коверкая слова, Таис и приняла понурую, мученическую позу, сгорбившись и опустив вниз голову и руки.

– Вот именно! – воскликнула Марика. А за тебя школьные уроки мама делает, чтобы лишний раз двоек не было. Я такой никогда не была! И тебе не стыдно, не обидно и вообще все равно.

– Но если я выйду замуж за такого богатого и красивого мужчину как папа, мне не надо будет ничего делать и ты мама, тоже можешь отдыхать, – разрешила Таис великодушно.

– Чего? – оторопело взглянула на дочь Марика, – я не собираюсь отдыхать! Между прочим, замуж выйти не так просто, я вышла за твоего папу совершенно случайно, ведь обычно богатые и красивые мужчины не любят жениться.

– Но ты же вышла за него? – не сдавалась Таис.

– Да перестань, это случайность, мне просто повезло, ты должна надеяться на себя, на свои силы, а не ждать подарков от судьбы!

– Каждый получает то, чего ждет, я думаю, – возразила Таис.

– Ты где этого нахваталась? – изумилась и немного обиделась Марика, это – неправильная мысль!

– Ну и что! – упрямо возразила Таис, – мам, можно я пойду, погуляю? – спросила она, преданно и умоляюще вытянув шею и глядя матери прямо в глаза.

– Хорошо, иди, конечно, – ответила Марика, как всегда растерявшись, чувствуя, что ей манипулируют, крутят как хотят и вообще она слабая и глупая женщина, не справляющаяся с маленькими детьми. Она встала и направилась в комнату Алекса, злясь на себя за то, что ей так трудно быть хорошей матерью. Мимо нее тут же стадом пронеслись Таис и Октавиан, подоткнувшие за пояс позади себя меха Марики, словно хвосты лесных зверей. При этом они так органично двигались с этими хвостами, что создавался очень реалистичный образ лесных хвостатых существ, казалось, что хвосты там всегда и были! Поднимаясь на третий этаж к Алексу, чтобы поделится своими печалями, Марика увидела его спускающимся ей на встречу.

– Посмотри, – кивнул Алекс в сторону бегущих, смеющихся и галдящих, словно большая стая птиц, детей, – видела?

– Да, ей так идет и Октавиану тоже! Когда только они успели вытащить меха из моего шкафа?

– Ну, это же дети! Они все замечают и прицепляют, как им этого хочется.

– Да, хвосты выглядят как настоящие, даже немного странно…

– Они еще не на то способны, – хитро подмигнул Алекс и Марика изумленно вздрогнув, вытаращила на него глаза, но тут же согласилась.

– Что верно, то верно, – вздохнула она, – Таис меня замучила – она так похожа на мою мать! Такая же резкая, дерзкая и острая на язык. На все у нее есть свой ответ, а когда ей что-то не нравится, она тут же принимает роль жертвы и просто таки бьется в рыданиях, понимая, что мне тяжело на это смотреть. Я это пресекаю, но на нее ничего не действует – бесстыжая лисица! – воскликнула Марика в сердцах.

– У нее и окрас такой – лисий! – кивнул Алекс.

– Не могу с ней справиться – она наглая вруша!

– Ах-ха-ха – рассмеялся Алекс, – милая, не забывай, что характер и облик чаще всего передаются через поколение, поэтому нет ничего удивительного в том, что Таис похожа на свою бабушку, а твою мать.

– Но я не хочу, чтобы она была на нее похожа, мама была совершенно нелогична и нетерпима!

– Тут ничего не поделаешь – наследственность есть наследственность.

– Но она просто смеется надо мной, обращается со мной как с идиоткой – это невыносимо. Я не потерплю неуважения!

– Ну, Марика, перестань, – уговаривал ее Алекс, – я прошу тебя, держи себя в руках. Конечно, она в душе смеется над тобой, точно так же, как и ты смеялась в душе над своей матерью, над ее глупостью и ограниченностью, потому что по сравнению с тобой так оно и было, ведь смешение крови волка и вампира дало тебе дополнительные способности, особое видение мира, знания и магическую силу. Каждый раз, когда женщина делает правильный выбор, то рождает ребенка от самца, который наделит детеныша новыми полезными для выживания свойствами – сделает умнее и сильнее, чем мать. Именно так сделала твоя мать и так сделала ты. Таис рождена от вампиров, питающихся человеческой кровью и вполне естественно, что она гораздо умнее тебя просто по своей природе. И конечно – она смеется над тобой, но ты должна оставаться спокойной, потому что Таис совсем еще ребенок. Мы должны гордиться тем, что у нас такая смышленая дочь, а насчет неуважения я поговорю с ней, надо будет взять это под контроль, ведь она начинает подрастать. Ну что, ты успокоилась? Я люблю тебя, – и он обнял ее с нежностью.

– Ага, – буркнула Марика. «Теперь я такая же, как мама, – грустно подумала она, – и ничего не могу поделать со своими детьми – как будто двигаюсь постоянно куда-то, но все впустую. Дети совершенно несобранные, развиваются не осмысленно, не слушают меня и разбредаются кто куда. Таис никуда не стремится и ничего не хочет делать, а ведь ей уже девять лет! И даже школьные уроки я делаю за нее, потому что она ленится делать их как следует. В кого я превращаюсь? Когда-то я надеялась, что все будет совсем иначе – с самого детства я общалась, занималась с Таис, гуляла с ней, ночей не спала, когда она болела, носила ее на руках, выкладывала на свое тело, забирая себе ее болезнь, а теперь она меня даже слушать не хочет, перебивает и передразнивает. И наказания не помогают – она не берет в голову то, что я ей говорю, пока не подходит отец, которого она немного боится. Это какая-то безнадега – все происходит, как происходило у нас с матерью, она заботилась о нас, а мы ее абсолютно не слушали и слышать не собирались. Наверное, так будет и у меня, но я ведь не собираюсь цепляться за детей – я просто хочу им помочь, а они в буквальном смысле не видят меня. Так тоже не пойдет, пусть теперь Алекс этим занимается, я действительно не справляюсь. Пойду, поплаваю», – сделала она вывод и словно бы вышла из своего негативного энергетического сгустка, навеянного мыслями о детях. Ей было страшно, потому что дети выходили из под ее контроля и устремлялись туда, куда по ее мнению им не следовало, поэтому она решила, как всегда это бывало в сложных случаях, расслабиться и отдохнуть, направилась к морю, села прямо на песок, какое-то время смотрела на воду, небо. Сильные, гордые, упитанные чайки, кружащие неподалеку, не переставали ее восхищать, напоминая, какой непростой может быть жизнь, и как эта мужественная, отважная птица, живущая на море, не боится жестоких холодных ветров и ныряет в грозные волны, чтобы добыть себе еду. Марика решила отпустить печаль – пусть летит себе вдаль вместе с морским ветром, пусть чайки унесут ее на крыльях, а она начнет все заново, попробует поговорить с детьми иначе и теперь наверняка у нее получится, ведь это не может не получиться, если она в это верит и если попробует теперь сделать все по-другому:

«Я не хочу лить слёзы о былом и к лучшему уже я не стремлюсь —

Покинула теперь мой тихий дом сомнений и страданий злая грусть…

Увидела себя со всех сторон: светлы, как день и в тот же миг черны!

И поняла, что идеал – лишь сон, лишь тень обратной стороны луны.

Как просто… Только пут не разорвать, не поломать законов бытия!

И одиноко в пустоте страдать обречены навеки ты и я.

Но сделан шаг – вопросов больше нет, ответы быстро остужают пыл.

Уже не радует сияние побед за счёт обрубленных кому-то крыл.

А чайка кружит-кружит среди волн, рыдая, прячет слёзы среди брызг

И в шуме тонет вечный ее стон, но в каждом крике зов, а в каждом взмахе риск…»

Как многое море значило для Марики! – свободу, простор, надежду, радость прикосновения воды к телу, наслаждение, восторг дышать соленым морским воздухом и улыбаться навстречу ветру. Теперь оно было словно переливающаяся чаша, а небо, заполненное медленно ползущими, косматыми облаками, было похоже на сиреневого ангела с белыми крыльями, заглядывающего в эту чашу. Хотелось тоже пойти на этот золотой свет на голубом небе, стать частью прекрасного магического действия. Марика взволнованно задышала, улыбнулась морю и небу, подумала:

«Чутко Amore в море, нежно ароматы в ветре,

Гордо далёкие горы, а я солнцу под ноги пеплом.

И пьянея его потоками, всё тепло бы в себя вобрала.

Золотыми нитями соткано укрывает меня покрывало

Я у солнышка на ладонях и свечусь как пылинка, тая,

Сладко сердце лучом проколола солнца капля в колодцах рая».

Все вокруг нее всегда было окутано магией и все ее удивляло, но никогда не приходило ей в голову, что источником этого была она сама, ведь не зря же другие вокруг нее ничего подобного не видели, но она была слишком скромна, чтобы догадаться и искала источники и причины этого волшебства на земле. Поэтому ей и понравился Алекс, ведь она заподозрила, что это он источник всего волшебного на земле, себя же она в счет не брала, потому что считала себя странной аномалией земного существования. События ее жизни переплетались таким образом, что были похожи на серебряную паутину и у нее всегда было такое чувство, словно она видит тонкие нити, проходящие через материю времени, при этом ощущает, что вещество времени словно глина, которую можно лепить, но прошли годы, а вместо ощутимого результата на руках у себя она чувствовала только липкий туман и больше ничего. Марика в детстве занималась художественной гимнастикой и танцевала в школьном ансамбле, но больше всего любила балет, куда к ее разочарованию ее не приняли. Когда Марика танцевала маленькой девочкой в доме родителей, представляя себя балериной, то скрещивала свои ладони на поднятых изящно вверх руках, мысленно как бы закрывая поток своей темной сути, своей черной энергии, чтобы она не устремилась в этот мир, а перенаправлялась и улетала в небо. В резких размашистых движениях, взмахах и прыжках своего тела, в нежных изгибах и поворотах выражала она все свои мысли и мечты. Самыми любимыми фильмами ее были «Грязные танцы» и «Грязные танцы-2». Так же как и герой фильма «Грязные танцы-2», Марика считала, что в танце ты можешь быть другим человеком. Она верила, что небесная сила поможет превратить черноту ее уродливой души во что-нибудь очень хорошее, потому что если хочешь делать хорошее, то у тебя обязательно получится. Но теперь, спустя много лет, самое главное и самое важно для нее – воспитание собственных детей у нее не получалось и спасал только Алекс. Марика легла на песок, всем телом впитывала его тепло, ощущала, как солнечные лучи трогают тело, как будто бы лечат его, словно огромные ласковые легкие пальцы и пыталась этим теплом защититься от собственных неудач. Мир качался и плыл, словно лодка на воде, ветер будто бы приподнимал и кружил мысли, уносил вдаль в океан их вместе со стаями скандальных, нахрапистых морских чаек. Марика расслабилась и задремала, но во сне проснулась внутренне, как это всегда бывало, когда организм достаточно отдохнет, затем она открыла глаза. Поднявшись и энергично войдя в море, она сразу поплыла, широкими сильными взмахами рассекая воду. Тело ее было, все еще слишком напряжено из-за тревожных мыслей о детях и далеко отплывать она не рискнула, боясь, что у нее от злости ногу сведет или еще что-нибудь нехорошее случится, потому что чувствовала, что сейчас она в одном из критических неконтролируемых состояний, в которых люди могут неосознанно навредить себе. Наплававшись вдоволь, отдав гнев и отчаяние волнам, она опять уселась на нежный теплый песок берега, думала, дышала, прислушивалась к разным звукам – крикам птиц, шуму ветра, плеску воды, шелесту листвы. Постепенно к ней возвращалась обычная уверенность в себе, которая за последнее время истощилась. «Кто я такая и зачем живу, если не могу справиться со своим ребенком и сделала ли я что-нибудь важное в жизни, если теперь понятно, что все случившееся со мной произошло именно так, как и должно было случиться и от меня совершенно ничего не зависело, просто я такая и такая моя судьба и моя жизнь? Но все-таки, неужели я ничего не смогу сделать, не смогу ничем помочь своим детям?», – думала она. Отчаяние, злость, паника охватывали и накрывали Марику непроглядной тьмой и ей хотелось плакать, но она понимала, что это совершенно не походит. Она всегда это чувствовала, что рыдать не подходит и лишь очень редко плакала от отчаяния, что все не так, плакала от бессилия что-либо изменить, а не просто от боли. Скорее даже не плакала, а корчилась в отчаянных рыданиях. Она с самых ранних лет рыдала от чувства несоответствия мира ее представлениям и от неумения все исправить. Лишь только Алекс был для нее словно огонек, живой трепещущий лепесток пламени в густом, угрюмом тумане жизни – красно-оранжевый, светящийся знак надежды. Она знала, что Алекс по-настоящему любит ее. Марика прекрасно понимала, что Алекс не то, чтобы восхищается ее красотой, в которой ничего и особенного то никогда не было, и дело совсем не в ее уме, не самом посредственном, но и не таком уж оригинальном и вовсе не в характере, обманчиво милом, чутком и нежном, но глубоко-глубоко внутри неизменно колючем, насмешливом, закрытом и ледяном, при этом постоянно нуждающемся в искренней поддержке. Все это совершенно не имело значения, но она чувствовала, что их объединяет что-то важное, чувствовала, что он уважает ее, а не только хочет, что он видит в ней человека и чувствует ее боль. Только лишь он один ее слушал, до встречи с ним она ощущала себя будто в темной комнате, полной людей, ни один из которых ее не слышит и не видит. Но к ее счастью, вампиры оказались совсем не такими, как обычные люди – они были более чувствительны, это касалось всех сфер жизни – они способны были выслушать и услышать даже самый тихий голос. Вампиры оказались достаточно щедры душевно, чтобы давать возможность каждому, даже самому слабому члену Лиги, попробовать себя и свои силы, надеясь, что как отличающийся и особенный, он привнесет что-то новое, что обычно и происходило. Эта черта в вампирах Марику просто восхищала и вызывала глубокое уважение. Она понимала, что ей нужно перестать давить на дочь, но Марику пугало, что дочь тогда вообще перестанет чем-либо заниматься, потому что слишком уж беспечной она была по своей натуре. Конечно, это в какой-то мере восхищало осторожную и рассудительную Марику, ведь она и сама тоже не любила грустить и усложнять все, поэтому в самые сложные и ответственные моменты, чтобы сильно не переживать, умела переключиться на что-нибудь другое, тоже полезное, но веселое и всегда старалась в жизни этим правилом пользоваться. Годы семейной жизни очень изменили Марику внешне и внутренне, но не изменили их с мужем взаимной страсти и привязанности. Алекс часто проводил ночи у своей супруги и больше всего им нравилось сидеть поутру в теплую погоду на большом балконе. Алекс обычно садился в большое просторное кресло ручной работы с плавными, изогнутыми, перетекающими линиями, создающими узоры из цветов и листьев, изготовленное в стиле модерн из древесины темно-оранжевого оттенка и инкрустированное перламутром и обсидианом, а Марика сидела на тахте рядом с ним либо у него на коленях.