Момент касания орбит

– Как фамилия твоего бывшего ха-ха!

– Лапуля, это уже другая история. Не перебивай.

Первые пару дней до начала занятий мы с Джулс много гуляли между учебными кампусами, пробовали разную еду и просто узнавали друг друга. Территория была огромной, мне даже казалось, что она была размером с целый город. Помимо корпусов для каждого факультета, мы успели найти пруд с лебедями, две столовые, большой студенческий магазинчик, небольшой парк, корпус библиотеки, отдельное общежитие для девушек и отдельное для парней.

Как оказалось, только иностранцев селили в один корпус. Но мы считались Випами: нам не выключали вай-фай после 10 часов вечера и у нас были личные санузлы. Божественные привилегии.

На третий день начались занятия, и я полностью погрузилась в учебный процесс. Перед самой магистратурой мне предстоял языковой год, где необходимо было подтянуть уровень китайского языка, чтобы посещать лекции и была возможность написать диплом.

В один из таких обычных и еще совсем не привычных для меня дней, надев джинсы, футболку и кеды, схватив в охапку учебники и легкую куртку, я вышла из здания. На улице чувствовалась первая осенняя прохлада, светило солнышко, повсюду были китайские студенты. К ощущению постоянной толпы я все еще не привыкла, чувствовала себя как прокаженная. Кто-то кидал на меня беглый, но удивленный взгляд, а кто-то пялился в открытую. В те годы, мы все еще были чем-то необычным для китайцев. Как экзотическое животное или типо того.

Мне было некомфортно, поэтому я нашла наушники, быстро вставила их себе в уши и нашла ту самую песню. Мужской голос начал медленно напивать в такт музыке, и я двинулась в сторону учебного кампуса для иностранцев.

«So show me while you’re strong

Ignore everybody else

We’re alone now”

Под ногами была невероятного цвета листва, песня очень четко передавала настроение. Неожиданное чувство тоски и одиночества съедало.

Прошло два года с момента расставания с Ти, я уже даже не помнила многих деталей, не помнила вкуса его губ, запаха, как звучал его смех. Совсем. Но память тела оказалась коварнее: левая ладонь вдруг вспомнила, как мягко ложилась на плечо и нежно трогала его длинные черные волосы. И это призрачное ощущение сводило с ума сильнее, чем любое воспоминание.

Я достала телефон и быстро сделала фото листьев. Оно получилось достаточно мрачное, даже темное. Темный асфальт после дождя контрастировал с яркими оранжевыми листьями. Солнышко отражалось в лужах необычным сиянием, наотрез отрицая существование фильтров для редактирования. Открыв соцсеть, я нажала кнопку опубликовать фото с подписью: «James Blake – Retrograde».

– Удивительно, Лапуль, но я до сих пор помню эту фотку и эту песню. – Мне показалось, что я глубоко вздохнула, нервно поправила волосы на автомате.

– Что-то я не видел ее у тебя в профиле, – скептически прокомментировал Ди. – Вы миллениалы привыкли выкладывать каждый свой шаг в соцсетях. Мне вас не понять.

– О, милый, это было слишком давно. Знаешь, в наше время для того, чтобы начать новую жизнь достаточно было удалить соцсети.

– Что ты и сделала? – с сарказмом в голосе спросил Ди.

– Что я и сделала…

– Не жалеешь? Ведь там наверно, было много важных моментов, не только листочки на земле.

– Да я вообще любитель сожалеть о чем-то… Несколько лет назад мне кстати удалось восстановить эту страничку.

– И? Какие были ощущения?

– Ты же слышал о реинкарнации? Когда после смерти душа перерождается в новом теле. В тот момент я испытала…давай назовем «реверсивную реинкарнацию». Моя душа вернулась в прошлое, в каждый момент всех этих фото, каждую песню, которая была в подписи. Она разбилась на все 250 публикаций маленькими осколками, сделала сальто назад и схлопнулась.

– Настолько больно?

– Как мизинцем об угол удариться…250 раз.

Глава 3. 耳目一新3[1]

Спустя пару недель интенсивного погружения в учебу, мы с Джулс решили выбраться в город. Территория студенческого городка, конечно, была по-своему прекрасна. Но все же хотелось побродить по центру, найти интересные локации и пробежаться по торговым центрам. Забавно, что одна из центральных улиц города тогда находилась на станции метро 青年大街 или Проспект молодости. В те годы в Шеньяне было всего две ветки метро, а Проспект молодости был центром притяжения. Каждый студент постарше рекомендовал съездить первым делом именно туда.

Сливаясь с потоком пешеходов, мы с Джулс шли по улице в направлении к метро. Я заметно нервничала и от того теребила завязочку от капюшона.

– Эн, ты чего? Что-то случилось? – спросила Джулс.

Я кивнула и помедлила с ответом. Как признаться новой подруге в такой ерунде?

– Дело в том, что я никогда в жизни не ездила на метро и мне некомфортно от этой мысли. У меня легкая форма клаустрофобии, а я наслышана, что в китайском метро обычно жуткая давка.

Брови Джулс изогнулись от удивления.

– Ты хочешь сказать, что прямо сейчас ты впервые за 20 лет прокатишься в вонючем вагоне под землей?

Я кивнула и ускорила шаг, чтобы поспеть за потоком людей, который переходил пешеходный переход. Первое правило любого иностранца в Китае: никогда не переходи дорогу самостоятельно, даже если горит зеленый человечек. Всегда следуй за толпой, это ради твоей же безопасности. Потому что поток машин, велосипедистов и людей на мопедах слишком непредсказуемый, а дорожные правила существуют только в теории.

– Ты же училась в Харбине, там что не было метро? А в России? Или ты не выбиралась никуда, кроме Дальнего Востока? – не унималась она, хватая меня на бегу за руку.

Забавная привычка Джулс засыпать вопросами собеседника по началу сбивала меня с толку, но со временем я привыкла.

– Дело в том, что в Харбине мы передвигались исключительно на автобусах и такси. Я даже не помню, есть ли там метро… – я задумалась «а что я вообще помню о Харбине, кроме Ти?» – Ну и да, Дальний Восток России не предполагает наличие подземного общественного транспорта.

Джулс лишь ухмыльнулась.

– В таком случае, – начала она. – Позволь мне в кое-то веки побыть твоим гидом во взрослой жизни, а то мне надоело таскаться за тобой как слепой котенок и ничего вокруг не понимать.

Широкие входные двери в метро не успевали закрываться, люди входили и выходили. Толпа не останавливалась ни на секунду. Тихий женский голос оповещал по громкоговорителю о разного рода правилах поведения в общественном месте. Воздух под землей казался чуть холоднее. Мы легко нашли терминал для покупки билетов. Интуитивно понятное меню без труда предложило путь от Университета до Проспекта молодости и обратно.

– Вау, я думала система тут будет посложнее, – проговорила я, когда Джулс показала мне как прикладывать карточку к валидатору. Мы спустились, встали в длинную очередь, и я огляделась в ожидании поезда. Аккуратное и очень чистое помещение, напрочь забитое людьми, рельсы под ногами (или что там вообще?) и больше ничего, кроме указателей станции. Что ж, я представляла себе что-нибудь интереснее, чем просто аккуратно облицованный туннель.

Маленькая паника разрослась в большую, когда мы зашли в вагон. Там практически нечем было дышать от огромного количества людей вокруг. Я быстро поняла, что пытаться найти поручень совершенно бессмысленно. Тяжесть чужих тел сдавливала со всех сторон и заставляла держаться на ногах лишь по инерции. Я оглядывалась вокруг и ловила на себе бессчетное количество взглядов.

«Ну да, ну да, у меня голубые глаза», мелькали в голове мысли, «Но это не значит, что я с другой планеты». Джулс стояла по левую руку от меня и недовольно отмахивала с лица длинные густые волосы впередистоящей китаянки.

– Вот черт, – тихо проговорила она. – Если бы я знала, что нас замурует здесь как селедок в банке, лучше бы взяла такси.

Впереди было почти 10 станций, а воздуха в легких оставалось все меньше. Количество людей в вагоне при этом не уменьшалось.

Слышал ли ты, Лапуля, выражение «Яблоку негде упасть?». Здесь оно не работало, было еще хуже. Если бы ты рассыпал рис в китайском метро в час пик, то думаю ни одни рисинка не коснулась бы поверхности пола, настолько плотная была концентрация тел на квадратный метр. При этом каждый из них умудрялся стоять и заниматься своими делами: кто-то пялился в экран телефона, кто-то читал газету, а кто-то с интересом разглядывал двух иностранок в вагоне. И кажется, им всем было вполне комфортно.

Спустя 30 минут и пару новых синяков от толкучки, нам с Джулс удалось выбраться из этого адского места и наконец вдохнуть горький запах центра города.

Проспект Молодости представлял собой широкую пешеходную улицу, напрочь забитую высокими небоскребами по бокам. Здесь находилось буквально всё, что было угодно душе потенциального покупателя. На любой вкус, предпочтение и карман. Отличительной особенностью Шеньяна было тотальное отсутствие зелени в городской архитектуре. Мне было непривычно наблюдать за этими каменными джунглями. Неужели их не тянет к природе? Не хочется вздохнуть свежий воздух или просто поглазеть на что-нибудь зеленое и живое?

– Давай зайдем в кофейню? – предложила я. – Мне нужно что-нибудь попить, иначе паническая атака после метро все-таки даст о себе знать.

Джулс кивнула и мы прошли к первому попавшемуся ларьку. В меню практически один чай. Жуткий молочный чай со всеми видами вкусовых добавок.

Я скривила лицо.

– Что такое? – спросила Джулс.

– Это Баблти, – ответила я. – Ты слышала о таком? Ну молочный чай с тапиокой. Мерзость. – меня чуть не вывернуло от воспоминаний о том, как я впервые это попробовала.

– Звучит экзотично, а значит я это попробую. Выбери мне любой на свой вкус, – попросила она.

10 лет назад мода на этот дурацкий чай с отвратительными кругляшками началась именно в Китае.

Я заказала себе обычный капучинно, а для Джулс выбрала базовый молочный чай с шариками и добавкой из сливок. Длинный прозрачный стаканчик для нее был тут же наполнен мутной бежевой жидкостью вперемешку со слизкими коричневыми шариками. Поверх красовалась шапочка из сливок и цветных съедобных сердечек. Не скрывая своего отвращения, я передала ей стакан и трубочку.

– Это просто сахарная бомба и моя новая гиперфиксация! – воскликнула она после первого глотка.

– Вот же мерзость, – пробубнила я, глядя на ее довольное лицо. – Эти слизкие шарики во рту ощущаются как недоваренная манная каша, как тебе это может нравиться?

– Я и оливки люблю, – ответила Джулс, делая новый глоток.

Ну что ж, чем бы дитя не тешилось.

За три с половиной часа мы не прошли даже половины торговых центров на этой улице. Наконец, совершенно выбившись из сил, с полными руками пакетов, но абсолютно довольными лицами мы снова вышли на свежий воздух.

– Джулс, я запрещаю нам спускать в метро, – устало проговорила я. – Пожалуйста, давай возьмем такси?

Опустив сумки на асфальт, я начала искать в портфеле свою пачку сигарет и зажигалку, но внезапно услышала недалеко от себя громкую резкую китайскую речь.

– Здравствуйте, – проговорил незнакомец.

Выглядел он весьма странно. Китаец явно 60+, с седыми висками на голове и огромным количеством морщин на лице. Сначала я подумала, что это какой-то попрошайка: мятая серая рубашка, потертые брюки и старые ботинки не по сезону. Но чуть приглядевшись увидела на одной руке дорогие часы, а в другой новомодный смартфон.

– Здравствуйте, – повторил он, подойдя чуть ближе. – Простите, вы из России?

Я закатила глаза. «Ну понеслась…» промелькнуло в голове… Тот самый разговор, который начинал со мной любой более-менее смелый китаец. Топ три моих «любимых вопроса»: 1) Вы из России? 2) Это ваш настоящий цвет глаз? 3) Можно с вами сфотографироваться?

Мысленно подготовив ответы на все самые популярные темы, я состроила дружелюбную улыбку и посмотрела ему в глаза.

– Здравствуйте, – ответила я. – Да, мы из России.

Хмурое выражение лица незнакомца озарила радостная улыбка.

– О, вы говорите на китайском! Какая удача! – ответил он. – Меня зовут Джоу Сян, я художник и я бы хотел вас нарисовать!

– Что ему нужно? – с недоверием тихо спросила Джулс.

– Говорит он художник и хочет меня нарисовать, – ответила я.

– Простите, как вас зовут? – не обращая внимания на наш разговор на русском, быстро спросил Джоу Сян.

Я представилась сама и представила подругу, на что он протянул мне свою руку для рукопожатия. Я пригляделась и увидела, что та была измазана краской. Ну надо же, реально художник!

– Посмотри на его руки, – шепнула я Джулс и та удивленно вгляделась.

– Действительно художник… – прошептала она в ответ.

– Простите, – начала я. – Но я не думаю, что это хорошая идея. Мы студенты и у нас не так много свободного времени. К тому же я не модель, думаю, вам нужны профессионалы для позирования, верно?

Китаец усмехнулся.

– Модели нужны на подиумах, а я ищу настоящие и живые лица. Я готов платить Вам за работу, если это будет необходимо. Я часто бываю в России и пишу портреты маслом. Пожалуйста, дайте мне свой номер. Думаю, вы сможете найти пару часов в неделю, чтобы посещать мою мастерскую?

Я кивнула, и он протянул мне свой смартфон.

– Он попросил мой номер телефона, чтобы договориться о встрече, – пояснила я для подруги. – Только я не помню свой номер, сможешь найти его у себя?

Джулс кивнула и быстро продиктовала мне цифры. «Пора бы уже запомнить, тебе с этим номером жить много лет» подумала я в этот момент.

Джоу Сян раскланялся с милой улыбкой и пообещал написать мне в ближайшее время, чтобы решить, когда мы сможем с ним увидеться.

– Кто бы мог подумать, что поход по магазинам закончится тем, что ты станешь натурщицей для старика? – смеясь, сказала Джулс, пока мы пытались вместить все пакеты в багажник такси.

– А что, если он заставит меня позировать голой? – с ужасом проговорила я. – Только этого мне не хватало…

Уже на следующий день я ехала в такси на встречу с художником. А что тут такого, Лапуля? Меня всегда тянуло к высокому, я расценивала это как новый опыт не только с точки зрения практики китайского языка, а с точки зрения новых впечатлений.

Машина остановилась в милом и очень современном районе, недалеко от студенческого городка.

– Вы уверены, что мы приехали по адресу, который я вам показала? – спросила я водителя, а тот от моей неожиданно беглой речи лишь выпучил на меня глаза и молча кивал.

«Может сказала ему что-то не то?» мелькнула в голове мысль.

Я вышла и огляделась вокруг. Вдоль улицы в ряд красовались разного рода заведения: от продуктового магазинчика, до элитной парикмахерской.

«Ну и где мне искать моего старичка?»

Выдохнув, я написал ему смс.

Отправленное сообщение

Здравствуйте, я на месте. Вы не могли бы меня встретить?

Буквально через пару минут я увидела выходящего на улицу Джоусяна, который с улыбкой приветствовал меня.

– Добрый день, Эн. Я очень рад, что ты приехала. Пойдем, я покажу тебе, где мы будем работать. – Он открыл большую стеклянную дверь, и я вошла внутрь.

Мастерская была просто потрясающая и максимально аутентичная. Двухэтажное помещение со светлыми стенами, обшитое темным деревом. На первом этаже от входа и до противоположной стены были расставлены, развешаны и разложены разные картины в массивных рамах. Часть лежала прямо на полу, накрытая тряпками так, что сами изображения различить было трудно. Немного картин разнообразной природы были аккуратно уложены у стен. Но больше всего меня удивили высокие потолки, которые были завешаны портретами женщин. Все женщины были необычной внешности (хотя как так можно вообще говорить?), я имею ввиду он действительно выбрал в свои модели целый спектр невероятных дам.

По левую сторону от меня висел огромный портрет полной девушки, лет 20-25 на вид, с необычайно пышными кудрями белых волос. Она сидела в пол оборота, укутавшись в теплый серый плед и смотрела прямо на меня. Серые, практически рыбьи глаза не вызывали восторга или чувства восхищения. Она была похожа на восковую куклу, которую забыли.

Чуть выше в толстой, резной раме можно было увидеть, как старая китаянка, устало держала в руках газету и казалось, ее взгляд был направлен не на нее, а сквозь нее. Легкая дымка седины, морщинистые руки и потертое платье. Интересно, кто она? Его мать или жена?

У лестницы висел портрет практически обнаженной девушки средних лет. Я не сразу поняла, что в ней такого особенного, но поднимаясь за Джоу Сяном по массивной лестнице, уловила это настроение. Она явно была влюблена. Но в кого? Неужели в старого художника? В ее глазах я увидела искру жизни, запал от ощущения бабочек в животе. Азар и игру, которую сама почти практически забыла. Ее поза была достаточно эротичной в своей непринужденности. Она лежала на диване, показывая нам красивый изгиб обнаженной спины и часть бедра. Все остальное было скрыто в тени вечернего заката.

Остальные портреты мне удалось рассмотреть, но значительно позже, когда я приезжала к художнику в последующие разы.

– У вас прекрасные картины, – кратко заметила я.

– Ну что вы, – начал отнекиваться Джоу Сян. – Это всё мои черновики, наброски. Основные произведения моего искусства находятся в разных музеях по всей стране. В основном я рисую природу регионов Китая от севера и до юга.

Мне хотелось спросить его кто все эти женщины и почему он решил их рисовать вот так «в стол», не показывая остальному миру, но я тактично промолчала. Вероятно, за этим стоит личная история, о которой он расскажет, если захочет.

На втором этаже располагалась рабочая зона. В самом центре стоял стул, напротив него чуть дальше большой мольберт и стол с огромным количеством краски. В далеке у стены я увидела матрас на полу и большой мраморный столик для чайной церемонии.

Мда, видимо, этому мужчине не так уж и много нужно для счастья.

– Эн, пожалуйста, присядь на стул, – попросил он. – Я бы хотел посмотреть, как на тебя ложится солнечный свет.

Я молча уселась на стул и начала наблюдать за ним. Он прошел к окнам слева от меня и раскрыл ставни. Тяжелые рамы в традиционном китайском стиле заскрипели и помещение озарилось лучиками дневного света, подсвечивая пыль.

«Здесь бы прибраться», подумала я. «В его жизни явно не хватает заботливой женской руки».

Он обернулся и словно прочитав мои мысли сказал:

– Прости, у меня здесь беспорядок. Я много работаю и совсем забываю о том, что для малознакомых людей этот хаос может показаться просто ужасным.

Я улыбнулась в ответ.

Он замер у окна, смотря прямо мне в глаза. От долгого зрительного контакта защипало и я уставилась прямо перед собой. Спина уже не хотела меня слушаться, хотя прошло всего пару минут.

В тот день он не подошел к мольберту, он просто пялился на меня пару часов. А затем, вытащив купюру в сто юаней, заявил, что ждет меня через два дня в тоже время.

– Эн, это звучит так, будто на следующей вашей встрече он заковал тебя в наручники и держал пару лет в подвале. Как ты вообще могла пойти на такое? Незнакомый старик, который платил тебе на позирование. А вдруг он оказался бы извращенцем? Мало ли что он мог делать после ваших встреч…– с возмущением в голосе затараторил Ди.

– Знаю знаю. Но молодость дает тебе право иногда творить какую-нибудь ерунду. Меня вот рисовал художник. Я ведь приезжала к нему почти целый месяц, суммарно раз 10, наверное, и по итогу он все-таки закончил мой портрет.

– И? Теперь он висит в Лувре рядом с Моной Лизой? – с иронией в голосе спросил Ди.

Я рассмеялась в ответ.

– Ты знаешь, получилось то просто отвратительно! Я была похожа на старуху Шапокляк. Так как обнажаться перед ним я отказалась, а часами сидеть на жестком деревянном стуле было невыносимо, то моя поза на портрете выглядела так, будто у меня последняя стадия сколиоза. Но это был, пожалуй, самый необычный опыт в плане погружения в культуру другой страны. От нечего делать мы с ним много разговаривали. Он рассказывал мне разные байки, учил северному диалекту, а я в ответ пыталась держать спину ровно и делала себе маленькие заметочки в тетрадку. После наших встреч я приезжала обратно в общежитие, плюхалась на мягенькую кровать, а потом перебирала в голове его истории и старалась запомнить новые слова.

– О нет!!! – Ди так громко закричал в трубку телефона, что мне пришлось отодвинуть ее чуть дальше от уха, чтобы не оглохнуть. – Только не говори мне, что ты встречалась с этим старым художником! Мое слабое сердце этого не выдержит.

– О боже…– я громко выдохнула и закрыла лицо рукой. – Ты действительно можешь такое предположить? Я тут рассказываю тебе об уникальном опыте, который произошел со мной буквально в первые пару недель учебного семестра в другой стране. Этот старый художник не просто рисовал меня, помимо этого, например, он провел мне настоящую чайную церемонию, поделился секретом приготовления лапши ручной работы, научил видеть красоту там, где я бы никогда и не заметила…Пусть наше взаимовыгодное сотрудничество и продлилось недолго, но он дал мне ценные знания, а это, знаешь ли, покруче любовных терзаний.

Глава 4. 笙歌鼎沸4[1]

В конце сентября, как всегда, в перерывах между занятиями по китайскому все студенты выходили на улицу греться на солнышке. Кто-то пил кофе, кто-то курил, межкультурная коммуникация лилась рекой. За это время я успела познакомиться почти со всеми русскоязычными ребятами в кампусе. Недалеко от входа сидела Джулс в окружении парней.

– Эй, красотка! – окликнула она меня. – Давай к нам!

Доставая на ходу сигарету из пачки, я двинулась к ним. На скамейке рядом с Джулс сидели уже знакомые мне лица: Иса, Ник и Эндрю. Мы познакомились с ними в первый же вечер после заселения в общежитие. Они умудрились найти и купить пиво с нулевым знанием китайского языка. Удивительное качество русского менталитета, любые трудности делают нас только сильнее.

Я оглядела компанию со стороны. По юным лицам было понятно, что они только закончили школу, в глазах читался интерес буквально ко всему. Мальчики смотрели на меня с щенячьим восторгом, ведь я уже была в Китае, понимала китайскую речь, ориентировалась в пространстве этой параллельной вселенной.

На вид Иса был старше всех, почти мой ровесник. Он выглядел как типичный герой любого дарк-романа. Высокий, с темными волосами по типу «каре», челка слегка выбивалась из-под черной бейсболки. Тонкие черты лица, карие таинственные глаза и бледная аристократическая кожа. Черное поло, джинсы, кеды. Он очень красиво курил, держа сигарету так нежно, словно это была ладонь любимой женщины. Помню, что, впервые увидев его, я поразилась этой удивительной внешности, он действительно будто сошел со страниц книги. В его характере чувствовались воинственные восточные мотивы.

По левую руку от него был Ник, ему 18, он приехал из Казахстана, но по внешности было сложно это понять. Он казался самым русским из всех нас в компании. Высокий светловолосый парень с наивными голубыми глазами. Он всегда старался храбриться при девушках и быть мужественным, но тонкая душевная организация выдавала его с потрохами. Пожалуй, самый милый и заботливый из всех людей, которых я встречала на своем жизненном пути.

На самом краешке скамейки сидел Эндрю. Удивительный человек, которого сложно описать парой слов. 18-летний юноша, копна кудрей которого была видна издали. Он носил костюм тройку и всегда держал в руках портсигар. Высокий, крупный, статный, будто вернулся из прошлого, где его ждали в поместье крестьяне и боярыня-жена.

Все трое устремили на меня взгляд, Эндрю заговорил:

– Эн, мы тут узнали очень интересные новости от девчонок со старших курсов, – с этими словами он привстал и остановился недалеко от меня.

– Да? Надеюсь, здесь тоже по пятницам бесплатно дают пельмешки, – усмехнулась я, не прерывая зрительного контакта с ним. Для этого мне пришлось немного поднять голову.

– Такое возможно? – удивился парень, но вовремя увидел мою ухмылку и продолжил, – Так вот, – не унимался он, – оказывается, ночная жизнь в Китае весьма насыщенна. Я требую приобщиться к сиим порокам и узреть все прелести местной Вакханалии! – в его голосе было столько тяги к жизни. Слова, хоть и весьма странные для малыша, выплескивались потоком энергии.

– А причем тут я? – продолжая курить, и тихонько посмеиваясь над манерой общения Эндрю, спросила я.

– Ты большая мамочка, – серьезно заявил он.

– Что? С каких это пор? – Моему возмущению не было предела. Я снова окинула взглядом нашу небольшую компанию.

– Ты спасешь стайку пьяных мальчишек в случае возникновения опасности, – продолжил Эндрю. – Это же очевидно!

– Он имеет в виду, – отозвался Иса, потягиваясь на солнышке, – что мы планируем сегодня ночью поехать в клуб, напиться там хорошенько и гулять до утра. – Легким движением руки, его сигарета оказалась в урне. Словно мяч забил в баскетболе. – Но нам нужна ты, потому что без тебя мы даже уехать отсюда не сможем или заказать виски с колой.