Долгий путь любви, или Другая сторона

Он произнес все вслух, или я начала наяву видеть сны? В бесконечной зеркальной глади отразилась мечта: далекая и недоступная, но склонившаяся в то мгновенье надо мной с неведомой прежде нежностью.

– Так что, красавица? – Филипп опять улыбнулся. – Почему ты в себя не веришь?

– У меня не было повода убедиться в том, что Вы говорите…

Что я могла ему поведать? Как меня задело невнимание? Как оно день ото дня утверждало мою ничтожность в собственных глазах? Красивым женщинам дарят цветы, в их честь слагают поэмы, им признаются в любви до гроба…

Последняя мысль отрезвила, и я, оторвавшись от зеркала, впилась глазами в стоящего рядом мужчину, вдруг понимая, что мне все это не нужно. Удивительные портреты, написанные по заказу короля, должны были увековечить красоту, но стала ли счастливей хоть одна из этих девушек от того, что ее черты навечно впитал мертвый холст? И был ли рядом тот единственный, который насладился этой прелестью и воспел ее в собственном сердце? Оценил в простоте будней и подарил теплоту взаимности?

– Почему твое отношение к самой себе зависит от моей прихоти? А если я глуп, Саша? Или слеп?

Это заявление казалось настолько нелепым, что я рассмеялась.

– Но ведь это неправда! Вы не… – это даже повторить не получилось. Передо мной находился самый достойный мужчина из всех, кого приходилось встречать. Умный, знающий, опытный, еще и невероятно привлекательный. А не нравиться ему я могла лишь по одном причине…

– Никогда не меряй себя чужим мнением. Ты достойна самого лучшего. Всегда. Если кто-то не оценил твои достоинства, не значит, что их нет. Если чувства остались безответными, не спеши с выводами, что ты недостойна любви. Проблема может быть совсем в ином…

– В чем? – я метнулась вслед за своими словами, торопясь услышать ответ. Приблизилась к Кирману почти вплотную, словно это могло понять его лучше.

– И тут не спеши, – он смотрел почти с нежностью, но к ней добавилось еще что-то, и я не могла интерпретировать его взгляд, потому молчала, ожидая, что мужчина сам все прояснит. Но Филипп не торопился с ответом.

– Если закончила любоваться картинами, пойдем: пора подумать о хлебе насущном. Ты наверняка проголодалась, да и время уже позднее.

При мысли о том, что нас ждет совместный ужин, настроение мгновенно улучшилось, хотя я и так была счастлива, ведь изначально настраивалась на совсем другое. Предполагала, что будет повторение горького угощения, преподнесенного мне в Париже. Это было вполне вероятно, учитывая отстраненность Кирмана все последние месяцы и его молчание на протяжении полета. Но музей, а теперь еще и ресторан… Казалось, что за спиной раскрываются крылья, а сдерживать улыбку становилось все труднее. И не хотелось это делать. Я расслабилась, всматриваясь в незнакомый пейзаж за окном. Старинные улочки и относительно невысокие дома, в окнах которых уже начал зажигаться свет, почему-то напоминали сказку, словно я рассматривала книжку с волшебными картинками, оживавшими при перелистывании страниц. До поездки о Мюнхене мне было известно лишь то, что он находится в Германии, а в аэропорту успела прочесть о некоторых достопримечательностях. Но изучать все в реальности было куда интересней, а компания добавляла ощущениям остроты.

Казалось, что самому Филиппу вид за окном был неинтересен: он почти все время смотрел на меня, улыбаясь, когда мое лицо заливалось румянцем из-за его внимания. Происходящего я не понимала. Мужчина изменился, поменял свое поведение по отношению ко мне, и никаких объяснений этому у меня не было. Но, отбрасывая прочь дерзкие мысли о том, что действительно интересна ему, я не могла не наслаждаться моментом. Пусть потом случится то, что должно, а пока я впитаю каждую капельку этого драгоценного времени.

Пешеходная улочка привела к ресторану, название которого я помнила из моей интернет-экскурсии.

– Мы идем в Придворную Пивоварню?

Я знала, что Кирман забронировал столик, и спорить не собиралась, хотя пиво терпеть не могла, потому посещение всемирно известного заведения меня абсолютно не привлекало. Но мелькнувшее на лице разочарование, по-видимому, не удалось скрыть, потому что мужчина рассмеялся и, легонько взяв за плечо, развернул к себе.

– Саша, это твоя проблема. Зачем ты собралась терпеть то, чего не хочешь на самом деле?

Вопрос заставил задуматься. А ведь такое случалось нередко. Я всю жизнь пыталась угодить кому-то: сначала родителям, смиряясь с покорностью матери и закрывая глаза на поведение отца, делала вид, что у нас нормальная, совершенно обычная семья. Привыкла к тому, что сделанные подарки чаще всего рассчитаны на вкус дарителя и не имеют ничего общего с тем, чего на самом деле желает тот, кому они предназначены. Принимала всякий раз с улыбкой и благодарностью, и мне даже в голову не приходило что-то возразить. Но именно тогда, находясь в нескольких шагах от известного на весь мир «Хофбройхауса» вдруг поняла, что Филипп прав. Кому и что я доказывала своим молчаливым принятием действительности? Старалась выглядеть любезной перед подругами, которые не удосуживались предусмотреть, какой дар на самом деле доставит радость? Или подстраивалась под общепринятые рамки приличий? Что в жизни было настоящего, МОЕГО, а не навязанного извне? И как я дожила до двадцати четырех лет, так и не научившись отстаивать собственные интересы?

Кирман не сводил с меня глаз, а в их глубине медленно разгоралось одобрение, к которому я так стремилась в предыдущие месяцы. Он словно проникал в мою внутренность, читая то, что я еще не успела озвучить.

– Не люблю пиво. И поужинать предпочла бы в другом месте. Если можно…

Мужчина расхохотался.

– Неплохо для начала. Кстати, я так и думал, что это тебе будет не интересно, поэтому мы идем вон туда, – он кивнул в противоположную сторону на небольшой, с виду уютный ресторанчик с красивыми арочными окнами. Подтолкнул меня к входу, и я неожиданно для себя самой расслабилась.

Интерьер располагал к спокойному отдыху, меню приятно поразило ассортиментом блюд, а рядом был человек, украсивший мой вечер и всю поездку. И даже жизнь, хоть и ограниченную кратким временным интервалом.

– Почему ты решила стать переводчиком? Родители ведь не одобрили этот выбор?

Я с неожиданной откровенностью поведала о своей давней мечте, но при этом не могла не удивиться. Откуда он знал? Ни время, ни обстоятельства никогда раньше не позволяли обсуждать данный вопрос. Хотя, с другой стороны, мог ли не знать что-то о своих сотрудниках? Я вспомнила учиненную проверку, но на этот раз мысли о ней не причинили боли. Обида улеглась, а страх давно отступил, когда поняла, что вряд ли мой начальник пошел бы на такие меры без острой на то необходимости.

– Прости. Я понимаю, что это было … жестоко по отношению к тебе.

Слушая его слова, я недоумевала о том, что происходит. Он изменился так быстро или просто долгое время скрывал то, что теперь прорвалось на поверхность? И если еще вчера я была недостойна внимания, то почему сейчас ведет себя так, словно…

Мне стало жарко, но дело было не в пощипывающем губы вине. Это взгляд мужчины прожигал насквозь, внимательный и серьезный, но при этом напоминающий легкий порыв ветра, который способен лишь чуть колыхнуть волосы или коснуться кожи, но его все равно ждешь, как блаженную свежесть, впитываешь в себя и мечтаешь о продолжении, о новом дуновении, таком же невесомом и сладком.

– Саша, я люблю тебя.

Вилка выскользнула из рук, со звоном падая на уже полупустую тарелку. Я была готова к объяснениям, к длительным умным рассуждениям о том, как важна безопасность компании, согласилась бы даже просто принять его точку зрения как начальника, не возражая, тем более что уже давно пережила и переосмыслила случившееся. Но эти слова стали для меня шоком, а какая-то горькая сдержанность, застывшая на красивом лице, подтверждала их истинность. Филипп не лгал и не шутил, но что делать с его откровенностью, я не знала.

– Это так ужасно? – он попытался улыбнуться, но вместо улыбки на лицо опустилась какая-то непонятная гримаса. – Саша, на тебе лица нет. Напугал?

Признанием в любви? А ведь и правда напугал. Я привыкла, что не нужна ему, что ничего не значу в жизни этого шикарного мужчины, а слышать ТАКОЕ было, по меньшей мере, удивительно. И я понятия не имела, как вести себя дальше. Он говорил о чувствах, но мне казалось, что дальше не последует никаких сакраментальных фраз. Скорее, наоборот.