Обещаю тебя не любить

– Ничего не происходит, – заверила меня сестра. – Я просто не хотела, чтобы ты повторила мои ошибки.

– Ты о каких ошибках? – не поняла я.

Она хмыкнула.

– Я об этом красавчике, к которому невозможно остаться равнодушной.

– Аль… – теперь настала пора мне краснеть: я прямо-таки почувствовала, как от неловкости и стыда начали гореть щеки. – Я совсем не…

– Да вижу я все, сестренка, – перебила меня Алевтина. – И то, как ты смотрела на него тогда, когда он пришел с цветами. И как сейчас глаза оживают, когда про него говоришь.

Сестра замолчала, а потом вдруг порывисто обняла меня.

– Не влюбляйся в него, пожалуйста. Я не хочу, чтобы тебе было больно.

– И не собиралась, – уверенно отозвалась я. – Мы же почти незнакомы. Да и не до любви мне сейчас, ты же знаешь. Это просто… – прислушалась к собственным ощущениям и все-таки решила признаться: – просто физическое влечение. Ничего больше.

Душ не помог. Я не расслабилась, и, уж конечно, не смогла смыть воспоминания о том, что произошло в машине. Кажется, даже хуже сделала. Горячая вода словно обострила ощущения, тело стало ещё чувствительней. Ныло, отчаянно требуя разрядки. Хорошо, что Алька легла спать, пока я торчала в ванной, и хотя бы перед ней не надо было делать вид, что у меня все в порядке.

Самой же спать совершенно расхотелось. Я заставила себя лечь, но рой мыслей и переживаний не давали покоя. Вертелась, ерзала, и никак не могла даже немного отвлечься.

Разрезавший тишину комнаты звонок телефона оказался полной неожиданностью. Мне еще никогда не звонили так поздно. Даже дома. А здесь и подавно некому было беспокоить.

Номер оказался незнакомый. И я уже хотела было сбросить, решив, что это какой-то очередной назойливый рекламный звонок, как вдруг поняла, кто именно сейчас пытается добиться моего внимания.

Сердце бешено заколотилось, и быстрее, чем успела обдумать правильность таких действий, я смахнула пальцем зеленую кнопочку на экране.

– Хотел пожелать тебе спокойной ночи… – голос Романа, сознательно приглушенный, кажется, предназначался, чтобы окончательно свести меня с ума. Мужчина будто не говорил, а играл на музыкальном инструменте. Перебирал струны, рождая завораживающую мелодию. Только струны те в душе моей находились, и именно туда он проникал, нарушая все возведенные мной преграды.

– Откуда… – я собралась спросить, откуда у него мой номер, но тут же сама себя остановила.  Да мало ли способов. И у Альки мог узнать, и Лавроненко вряд ли стал бы скрывать,  если бы Роман обратился к нему с просьбой.  Куда важнее было выяснить, зачем ему понадобилось мне звонить. Ведь не для пожелания сладких снов в самом деле.

– Ты уже легла? – тёплые, бархатные нотки невесомо касались кожи, ласкали, дразнили. Непозволительная реакция.  Надо прекратить этот разговор как можно скорее, иначе я вообще не смогу уснуть.

– Да, я собираюсь спать. И твой звонок,  мягко говоря, не вовремя.

И почему я надеялась, что это заявление его хоть немного смутит? Даже на расстоянии было понятно,  что после моих слов мужчина улыбнулся.

– Я ненадолго. Удели мне пару минут. Пожалуйста.

Что-то в его голове заставило меня напрячься.  Пару минут для чего? Фраза «спокойной ночи» произносится значительно быстрее, да и он явно на что-то иное рассчитывал.

– Мне кажется, мы все обсудили.

Я цеплялась за какие-то глупые отговорки. Придумывала причины, чтобы продолжить эту странную беседу, вместо того чтобы действительно отключить телефон. И самой себе боялась признаться, что мне безумно нравится даже просто слышать его голос.

– Мы еще и не начинали, – теперь Роман уже открыто усмехнулся. – Но обсуждать сейчас действительно не время. Я хотел кое-что спросить у тебя.

О чем можно спрашивать малознакомую девушку глубокой ночью? Когда все нормальные люди уже спят? Пока я перебирала в голове возможные варианты, мужчина открыто озвучил свой вопрос:

– Что на тебе сейчас надето?

Я беззвучно ахнула.  Чего он добивается? Услышать, что я голая и изнываю без его ласк? Я действительно изнывала,  но ни за что на свете не призналась бы ему.

– Тебя это не касается.

– Наверно, – он не стал спорить. Только голос понизился ещё,  до интимного шепота. – Просто я понял, что безумно хочу это узнать. Ты спишь в пижаме? Или в одних трусиках? В таких же, какие были на тебе в машине? Или… – мне показалось, что я слышу его потяжелевшее дыхание, – совсем без всего?

Я дотронулась кончиками пальцев до живота, поддевая кружевную полоску стрингов. Да, почти таких же, которые он видел. Только чёрных, очень контрастно смотрящихся на моей бледной коже. И тоже мокрых. У меня и от своих-то собственных мыслей и воспоминаний между ног было влажно и горячо,  а такие вопросы ещё больше раздразнили.

– Если на тебе что-то есть, – не дождавшись моего ответа, продолжил Роман. – Сними.  Медленно. Представляя, что это делаю я.

Надо было положить трубку. А ещё лучше – сначала сказать ему что-то резкое и отрезвляющее. Поставить на место. Чтобы он не думал, что имеет власть надо мной.

Вот только все возможные слова и возражения застыли на губах безмолвным стоном.  А рука действительно потянула кружево белья вниз по бёдрам.

– Не могу перестать думать о тебе.  Представляю,  как ты лежишь передо мной, на спине,  совершенно обнажённая. И умопомрачительно прекрасная. Не могу оторвать глаз от тебя. От твоих губ. Ты хочешь мне что-то сказать,  но сдерживаешь себя, и они так соблазнительно подрагивают. Я уже соскучился без них. Того, что успел ощутить, катастрофически мало. Я хочу ещё…

Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять смятение. Облизала пересохшие губы. Мне тоже было мало. И я тоже безумно хотела  снова почувствовать, как он целует меня. Как покоряет мой рот, словно полновластный хозяин.

– Я бы долго-долго смотрел на тебя. Любовался бы твоей грудью. Она именно такая, как мне нравится. Знаешь, сколько раз я представлял, как она умещается в моей ладони? Ласкал бы поочерёдно одну, другую. Сжимал между пальцев твои затвердевшие сосочки. Трогал бы их языком…

Я должна немедленно это прекратить. Не слушать. Не млеть от его слов, мысленно умоляя, чтобы он продолжал.

– Оближи пальцы, – в бархатном голосе появились стальные нотки, и фраза прозвучала как приказ. И я, вместо того чтобы послать этого искусителя куда подальше,  подчинилась,  погружая пальцы в рот и смачивая языком. – Дотронься до своей груди, оттяни соски и сожми.

Я зажмурилась и прикусила губу, чтобы не застонать вслух.  Касания мокрых пальцев к ноющим соскам заставило меня выгнуться на кровати, шире раздвигая бедра. От соприкосновения влажной кожи с прохладным воздухом комнаты по телу побежали мурашки. Я надавила на грудь,  слегка оттягивая и сдавливая. Другая рука так стискивала телефон,  что пальцы онемели.  Но я не могла найти в себе сил прекратить это безумие.

– Умница моя. Послушная девочка. Такая сладкая, – неужели он понимает, что я исполняю каждое его слово? Не сомневается в этом… – И мокрая. Ты же мокрая, детка? Опусти свои пальчики, проверь, насколько сильно ты хочешь меня.

Я дернулась,  подаваясь бёдрами вперёд, желая не просто потрогать, а запустить пальцы гораздо дальше. Погрузить в глубину жаждущей, напряжённой плоти. Позволить ожить своим диким фантазиям, в которых все это делает Роман.  Вот так трогает, исследуя набухшие влажные складочки, теребит их и ласкает, заставляя умолять о продолжении.  А потом резко насаживает на свои пальцы.