Маленький волшебник

– Ты залюбленный и заласканный наглец, – сказала тёть Марина, выплескивая воду в кусты давно отцветшей сирени. Она была шустрая, смешливая и красивая в своем ярком платке. Когда дети пришли, она домывала уличное крыльцо.

– А, с дарами пришли? – спрашивала она, и темная челка, выбившаяся из ее платка, торчала так же задорно, как грива Евгения Анатольевича.

Пока Гриша и Соня наглаживали коня и скармливали ему яблоки, тёть Марина налила детям по стакану молока и дала по творожному рогалику.

– От Зинаиды Степановны привет, – сказала она, белозубо улыбаясь. – А как выпьете, яблоки вывалите во-он туда, за сарай. Биба и Боба съедят.

За сараем кудахтали курицы. Они топтались на небольшом пятачке, на котором не было ни травинки. Гриша, проходя мимо, сунул руку в карман и сыпнул курам пшена. Они, квохча, кинулись со всех ног к угощению, наступая друг другу на нетерпеливые лапы.

Соня хихикнула. Она, конечно, жила в селе, но мама не заводила зверей. Все потому, что Соня с мамой половину года проводили в городе, потому что там хорошая медицина, а половину года тут, потому что здесь хороший воздух и природа.

– З-здорово, когда т-так мы-много животных, – сказала Соня, когда они шли обратно. Пустая тележка задорно громыхала по дороге. Где-то там, за спинами детей, доносилось довольное ржание Евгения Петровича, который от души наелся антоновки.

– Да, здорово, – согласился Гришка. Бабушка тоже не заводила животных, потому что боялась не справиться. У нее всегда было очень много заказов из ателье.

– Нужно теперь выкинуть гнилые яблоки. Я тоже знаю, куда. Идем? Только придется пройтись.

Дух Плодородных Почв благодарно кивнул Грише, а потом, поднимаясь на маленьких черных крыльях, поспешил вперед – показывать дорогу к месту, где земля истощилась. Там, под грудой переспевших яблок, земля обновится, взяв из них влагу, перепреет, согреется. Если посадить потом на такую землю плодовое дерево или малиновый куст, урожай будет – любо-дорого. А если туда упадет желудь, то вырастет такой огромный дуб, что и десять человек его не обхватят. И дух Плодородных Почв будет радоваться, и его чумазая мордашка будет довольной и счастливой.

…Яблочный день продолжался. С особой яблоньки, самой старой, снимались бережно зеленые яблочки и аккуратно укладывались в ящик. Сонечка оборачивала каждое листом коричневой бумаги – так они лучше сохранялись. Дух Яблоневых Садов летал над детьми и помогал снять очередное яблочко, которое маскировалось в листьях.

– Вот и собрали… Красота!

Дух Яблоневых Садов согласно кивнул. Он специально не разговаривал с Гришей, когда кто-то был рядом, чтобы тот не попадал в разные неприятные ситуации. Только показывал большой палец, улыбался или мотал головой, когда Гриша делал что-то не то.

Налетавшись и напомогавшись, дух Яблоневых Садов устало вздохнул. Уселся на ящик со свежесобранными яблоками, еще раз зевнул.

В этом году он очень хорошо поработал и поэтому устал раньше срока. Махнув Грише ручкой, он кувыркнулся назад и провалился в ящик. Сладко причмокнул, уютно устроился между яблок, укутался листком и уснул. Теперь уже до весны.

Позже вечером бабушка аккуратно поставит ящик в погреб, накроет его чистой тряпицей и оставит до Нового года.

А еще позже Гриша спросит:

– Ба, а что у нас на ужин?

– Шарлотка с яблоками, – ответит бабушка, и Гришка, тяжко вздохнув, пойдет в гости к Соне, на макароны с сосисками. Потому что яблоки, конечно, хорошо, но и он не конь Евгений Петрович, который может за раз слопать половину тележки антоновки.

Глава 3

Самый страшный сон

Обычно Гриша засыпает быстро. Духи Добрых Снов до полуночи обычно заканчивали свои дела и тоже спешили поспать. Ночью им было неуютно – это не время добрых духов.

В одиннадцать часов вечера, когда на небо высыпали звезды, в домах начали гаснуть теплые светлые окна, духи Добрых Снов дарили покой тем, кто еще не спал. С синими и сверкающими, как ночное небо, крыльями они были похожи на быстрых стрекоз. Они залетали в дома сквозь стекла, всегда очень торопились и порой пропускали кого-то – ведь таких духов было очень мало, всего-то несколько сотен на весь огромный мир. Тогда тот, кого не поцеловали духи Добрых Снов, долго ворочался в кровати и ждал, когда сон придет сам.

Сон, неповоротливый, неуклюжий и медлительный дух, не был добрым или злым. Он был как огонь или как вода. Костер может согреть, а может и сжечь дом. Вода может утолить жажду, а может уничтожить прибрежный город. Так же и Сон: он приходит, вальяжно ступает по улицам, задевает людей, погружает в себя, а уж что им снится – это не его ответственность.

Духи Добрых Снов всегда навещали Гришу рано. В этот раз они тоже не заставили себя ждать. Один из них с синими стрекозиными крыльями быстро коснулся Гришиного лба и улетел дальше – сеять сны. Он делал это в прямом смысле: у духов Добрых Снов были особые семена. Крошечные, прозрачные, как одуванчиковый пух, легкие, они растворялись над спящим, и из этих семян вырастали настоящие сны, смешиваясь с желаниями, с фантазиями, с радостными и хорошими воспоминаниями. Увы, семян тоже не всегда хватало, и тогда тем, кто оказался обделен, не снилось ничего. Ну или маленькие пакостные духи Дурных Снов сеяли свои гадкие семена, похожие на черную пыль, от которой хочется чихать.

Гришиной бабушке сегодня духа Добрых Снов не досталось, и она ждала, когда придет сон. Наконец и она уснула.

В Гришиной комнате покачивались в темноте белые шторы. Дух Летнего Ветра, который присматривал за Гришей, порой залетая к нему в комнату на огонек, крепко спал. Спал на стене наевшийся комар – залетел, потому что форточка была открыта. Спала в своей комнате бабушка. Спала на крылечке общественная серая кошка Мадонна, которую Гриша и бабушка частенько подкармливали. Спал маленький дух на яблоках в подвале. Спала в соседнем доме Сонечка и ее мама. Спали в стойле Евгений Петрович и Зинаида Степановна.

Духи Добрых Снов тоже уснули, завернувшись на ночь в опавшие дубовые листья. Им там было тепло.

В Гришином доме царствует сон. Тишина. Темнота. Только белая луна тускло подсвечивает белые занавески.

Вдруг щелкнула бабушкина швейная машинка. Упала на пол кружевная лента, которую бабушка пришивала к платью. Свалились ножницы, звонко щелкнув по полу металлическим тяжелым боком.

По комнатам пронесся стремительный ветер, но он был не свежим августовским ветром от сквозняка. Этот ветер пах женскими сладкими духами, прокисшими и перестоявшими в воде цветами и вазелиновой просроченной помадой. Это же мадам Коварство собственной персоной! Но что ей надо?