Рецепты бабушки Яги

– Гамаюн?

– Птица особая. Добро предвещает, счастье, только спугнули мы ее. А персики ворует, потому что только волшебную еду может есть.

– Жалко как, что улетела, – расстроилась Аленка.

– Ничего, мы ее завтра подождем. Голод – не тетка, прилетит наша птичка ишшо, – уверенно сказала баба Яга, а потом набрала корзину спасенных персиков и отправилась домой – высыпаться. Все ж таки в таком почтенном возрасте спать под барбарисовым кустом не очень приятно.

…Баба Яга была права. Гамаюн на следующую ночь тоже прилетела. Прокралась незаметно: боялась голодная птичка, что опять прогонят. Только к яблочку потянулась, глядь – у самых корней дерева лежит что-то. И пахнет вкусно. И красивое такое!

– Пирог! – ахнула Гамаюн.

– Не бойся, кушай. Это я для тебя состряпала, бедняжка, – сказала баба Яга, выбираясь из-под барбарисового куста.

Гамаюн не верит – сидит на верхней ветке, на пирог глядит, но боится. Немало ее от волшебных деревьев и огородов гнали. Не верит синяя птица больше в доброту.

– Ты кушай, милая, не стесняйся, а я домой пойду. Завтра еще пирогов принесу, ты только персики с дерева не ешь. Они же немытые все-таки, да еще и чужие, – сказала баба Яга, поклонилась синей птице и ушла.

Правда, недалеко уйти успела. Гамаюн пирог весь съела и за бабой Ягой полетела, а потом вообще на тропинку перед ней опустилась, крылья сложила.

– Благодарствую, – красивым голосом пропела синяя птица, и перышки ее заблестели, засверкали, словно из сапфиров были сделаны, – случится у тебя, бабушка, счастье теперь. А если дозволишь мне с тобой пожить, что счастье у тебя всегда будет.

– Счастье у меня и так есть, а ты живи, конечно. Утро вот уже, айда тесто на оладушки ставить, – сказала баба Яга и зашагала к своей избушке.

– С персиками оладушки? – с надеждой спросила Гамаюн.

– С персиками, – кивнула баба Яга, – а потом пирог именинный печь будем. Тож персиковый.

Гамаюн взмахнула синими крыльями и полетела вслед за бабой Ягой в ее избушку на курьих ножках. Да и кто бы устоял против рецепта из тетрадки с ананасами на обложке?

Сказка четвертая. О прекрасных принцессах и прекрасных кикиморах

– Ох, годы мои, годы, – ныла кикимора, – старая стала, уж рассыпаюсь вся.

– Не ной, – отвечала баба Яга и прикладывала к талии отрез ткани для нового сарафана, – мы с тобой в один год родились.

– Тут болит, там стреляет… Ягуша, ты б мне хоть настойку целебную какую дала б.

– Симулянтка! – засмеялась баба Яга. – Заради настоек моих на все готова! Ну, говори, тебе какую? На малинке? На абрикосах? На мухоморах?

– Травяную хочу, с медом, как в том году, – тут же выздоровела кикимора. Она даже прихорашиваться начала. Носик зеленой пудрой припушила, глазки подвела болотной подводкой, духами шею побрызгала.

– Красавица! Королевна! – сказала кикимора, в зеркало на себя глядючи. – Но чего-то не хватает.

Аленка прищурилась.

– Косы бы вам заплести, – задумчиво сказала она, и кикимора тут же вручила ей в руки гребень.

– Да я лет на двести помолодела! – восхитилась кикимора, Аленкиной работой любуясь. – Картинка! Принцесса!

– Ау! Ау! Есть тут кто-нибудь?! – вдруг раздались жалобные рыдания совсем рядом с болотом кикиморы.

Аленка выглянула посмотреть.

– Там девица в бальном платье, на торт со взбитыми сливками похожа. Ходит по болоту, плачет, – сказала она.

– Ты кто такая? Зачем на моих болотах клюкву пугаешь? – крикнула из своей норы кикимора.

Девица в пышном белом платье испуганно вздрогнула, но остановилась и сделала реверанс.

– Я – ее Высочество Принцесса Тридесятых земель, – скромно сказала она и еще раз сделала реверанс.

– Вот это да! – сказала баба Яга, а Аленка от удивления даже рот открыла, хоть и обещала самой себе больше никогда ничему не удивляться.

Принцессу пригласили в кикиморино жилище, принесли стул, водички, а баба Яга по своему обыкновению принялась что-то стряпать. Гостья-то голодная поди.

Принцесса Леонора из соседнего княжества на болотах оказалась не случайно.

– Возлюбленный мой отведал яблочко заколдованное и впал в летаргический сон. У нас свадьба через неделю, а он все не просыпается. Услышала я, что в ваших лесах мудрая злая ведьма живет, бабой Ягой ее зовут. Может убить и съесть, а может и помочь, коли в настроении хорошем будет. Вот и отправилась я судьбу попытать, может, повезет, и не съест меня страшная ведьма.

Аленка хихикнула. Кикимора тоже с нею. А баба Яга руки в бока уперла.

– Я бы ежели кого зажарила и съела, так это сказочников этих! Напридумали!

– Ягуша, не злись. Девочка помощи ищет, – ласково сказала кикимора.

Леонора, кажется, поняла, что к самой бабе Яге попала. Сидит, не шевелится, только щечки бледнее стали.

– Гляди, как девка держится. Боится, а не ноет, – шепнула кикимора.

– Так она ж принцесса. Ей по профессии положено лицо держать, – вздохнула баба Яга и протянула Леоноре тарелку с яичницей.

– На вот, поешь, горемыка. И в чем душа держится…

Принцесса снова сделала реверанс, взяла нож, вилку и принялась есть в соответствии со всеми правилами дворцового этикета. Аленка так тоже иногда умела, но она-то не принцесса, а ложкой всяко удобнее.

– Пс, Ягуша, а может мы того, приворожим нашу девицу и за Елисея выдадим? Нам такая не помешает, – спросила кикимора.

– Ты что, старая, удумала? Она к тебе на болота пришла, жизнью своей рисковала ради любимого, а ты – «приворожить». Да и приворот на таких не срабатывает. Тут любовь истинная, понимаешь ли.

– Понимаю, – кивнула кикимора. – Ну, раз так, то отдавай ей мою настойку на травах с медом. Я ж знаю, что она и мертвого оживит.

Баба Яга кивнула и Аленку за лекарством для Ленориного жениха отправила.

Вернулась Аленка не одна, а с Гамаюн. Синей птице любопытно стало на настоящую принцессу посмотреть.

– Вот, твое Высочество, держи тебе лекарство. Для жениха твоего – три столовые ложки. А для твоей сестрицы названной, Марийки, мухоморная настойка, тоже три столовые. Это ж она твоего суженого отравила, – сказала мудрая баба Яга. Недаром она имела подписку на журнал «Заграничные сплетни».

– Ах! – воскликнула Леонора и кинулась к бабе Яге на шею, обняла ее, в обе щеки расцеловала. – Спасибо! Спасибо! Только я мухоморную настойку не возьму. Не смогу я человека убить.