Лисьи тропы

– На скучание по другу найду.

Скажи это волк, сочла бы за подхалимство.

– Лучше потрать это время на дружбу с новым хранителем.

Со стороны деревни послышался крик петуха. Какая польза от этих тщедушных? Курица ведь без них несется, а мяса на один зуб.

– Ты уже знаешь кто это?

– Да.

– Кого мне ждать?

– Девочку. Девять лет. Кажется, ее зовут Кэссадин, но это не точно. Знаешь ведь, что имена мне даются сложно.

Олень опустил голову и лизнул влажный от утреннего тумана камень. Я повторила за ним.

– Ты с ней общалась?

– Нет. Она пока спит в моей норе.

Сладковатая свежесть росы приятно осела на языке. Пожалуй, по этому вкусу я буду скучать. Хотя, глупости. Если выберу Небытие, я про этот вкус даже и не вспомню.

– Кто ее держит здесь?

– Отец. Бывший учитель местной школы. Перебрался недавно в охотничью сторожку своего давно почившего родителя. Знатный любитель охоты, – кивнула на короткий пучок вместо хвоста: – Занятно. Он отнял у меня хвост, а я его ребенка. Похоже на кармическую расплату.

– Но ведь это не так.

– Знаю. Но он так решил бы.

Со стороны деревни донеслись звуки барахлящего мотора. Утренняя пресса не заставляла долго ждать.

– У тебя неделя, лиса. Принимай решение, а я буду ждать.

Я кивнула, продолжая ловить носом теплые лучи.

– Волк, полагаю, в этот раз не придет?

Увы. Мне было бы, о чем с ним помолчать.

– Нет. Дитя умерло от воды в легких. Конечно, в том есть вина и водителя автобуса, в котором она ушла на дно озера, но бедолагу скоро итак приговорит самосуд и бутылка.

Теперь кивнул олень.

– Лиса?

– Что?

Приблизившись, он склонил свою голову к моей, опаляя горячим дыханием.

– Спасибо.

Наши носы коснулись друг друга. Так же, как это было при первой встрече. Его большой и влажный и мой аккуратный и сухой.

– И тебе.

Ударив копытом о землю, мой друг растворился в легкой дымке. По усам вслед пробежала ненавязчивая вибрация, раззадорившая обонятельные рецепторы. Чихнув, я вновь зажмурилась, отдаваясь власти небесного светила.

Погреюсь еще чуть-чуть, а дальше уже можно выдвигаться. В конце концов, меня ждут душа и охотник.

Глава вторая. Принятие

– Кэсс!

Был ли в Вашей жизни период, когда единственное на что Вы рассчитывали или надеялись, было чудо? Когда в сознании вместо здравых мыслей и молитвы циклично крутилось лишь одно: «Прошу!».

– Детка, я принес ботинки, – вытягиваю в сторону лесной пустоши руку с парой красных детских сапожек: – Помнишь, ты просила меня их подарить на день рождения? Я вдруг подумал, почему бы их не приобрести раньше. К твоему хэллоуиновскому костюму…

«Болван! Да по тебе психушка плачет.»

– В этих сапожках и том вязанном красном берете, ты будешь самой настоящей красной шапочкой …

Картина маслом. Взрослый мужик, напоминающий норвежского лесоруба, стоит посреди леса с детской обувью в руках и разговаривает сам с собой. Мне всегда было плевать на мнение посторонних людей, но в нынешних обстоятельствах, уверен, любой зевака счел бы меня сумасшедшим. Что ж, оспаривать сей факт я не стал бы.

– Кэсс, я … Я переехал в дедовскую егерскую сторожку, – вырвался непроизвольный смешок, – теперь ты можешь смело всем говорить, что твой папа злой старик.

Для кого-то утро начинается с крепкого кофе и новостной колонки, для кого-то с теплого материнского поцелуя в лоб и напоминания, что завтрак будет готов через десять минут, для кого-то утро является продолжением бессонной ночи в преддверии важного выпускного экзамена, а для кого-то, напротив, пролетает незаметно из-за крепкого сна до обеда.

Мое утро последнюю неделю начиналось с паразитирующих воспоминаний дедовских баек. Будучи лесничим, мой старик любил травить всякую чепуху про волков – носителей возмездия, оленей – проводников заблудших душ, и лис – хранителей невинных и непорочных.

– Все они ближе к Богу. Они его слышат и внимают. И если, нам, простым смертным неведомы тропы судьбы, то им Господь раскрыл эту истину и вверил помогать нам с выбором в нужный момент.

Воспоминание, к слову, – это все что у меня осталось. И еще крупица надежды. Надежды на чертово чудо. Ведь так принято, когда вера в реальное иссякает, раскрывается запасной парашют, оттягивающий неминуемую гибелью. Поэтому на восьмой день своего брожения по затворкам памяти я проснулся в пять утра и с больным энтузиазмом направился вглубь окружающего леса.