Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы
– Он уже знает дорогу, – ответил ему другой. – Ты же второй раз ходишь с ним под парусами. Забыл?
– Помню. Надо это дело отметить.
– Выпьем, когда разрешат. А он разрешит, потому что у него стальные нервы, но доброе сердце.
Капитан Ченслор стоял возле окна, держась одной рукой за край стола. Хоть корабль и шел теперь тихим ходом, но привычка сохранять равновесие даже тогда, когда его ничто не нарушало, всегда оставалась при нем.
Энн сидела на лавке, сложив руки на коленях. Со стороны казалось, что у нее все в порядке, что у нее нет проблем, что она ни о чем не беспокоится. Не только поза, но и спокойное выражение лица говорили об этом. Во всяком случае, Ченслору понадобилось некоторое время, чтобы понять, что дела обстоят не лучшим образом. После, присмотревшись, он стал воспринимать ее состояние как итог серьезной работы над собой.
На самом деле Энн была мертва внутри себя. После нескольких месяцев плавания, которые она выдержала более чем достойно, ей пришлось пережить то, с чем капитан Ченслор и сам бы вряд ли справился так же достойно, как и она. Даже с учетом того, что он был мужчиной и обладал определенными жизненными навыками.
В комнате было тесно. В самой середине располагался небольшой деревянный стол, ножки которого были намертво прикручены к полу. К трем из четырех стенок каюты крепились деревянные щиты, позволяющие улечься на нем одному не очень крупному человеку. При необходимости их можно было снять с креплений и убрать, чтобы освободить место, но сейчас этого не требовалось.
На одной из коек на спине лежал Джон. Его руки были вытянуты вдоль тела, а лицо накрыто полотенцем. Рядом, головой к его плечу, ровно в той же позе лежал маленький мальчик.
Оба были мертвы.
Энн просидела в одной позе всю ночь.
Капитан Ченслор пришел к ней на рассвете, чтобы предупредить о том, что скоро корабль «Эдуард Бонавентура» войдет в устье реки Северная Двина, где причалит к берегу и бросит якорь неподалеку от монастыря. Он уже знал, что Джон Ниманн скончался, но хоронить его в море не разрешил, поскольку это можно было сделать после того, как судно пришвартуется.
Он думал, что Энн с ребенком сейчас очень трудно и даже страшно, ведь они остались без кормильца. Но за время, проведенное в пути от английских берегов до российских, Ченслор поймал себя на мысли о том, что смотрит на Энн не только как на пассажирку. Он увидел, насколько она привлекательна и скромна, и даже успел позавидовать Джону, которому так с ней повезло. Но как только Ченслор понял, что Энн ему нравится, как случилось то, чего он совершенно не ожидал: Джон неожиданно почувствовал себя плохо и, промучившись два дня, умер. Незадолго до его смерти заболел и маленький Генри. Симптомы были те же, что и у Джона, включая жар, тошноту и полный отказ от пищи. Энн же единственная, кто сумел избежать заразы, и она изо всех сил пыталась хоть как-то помочь обоим, но не смогла. Дело осложнялось и тем, что судовой врач тоже подхватил какую-то инфекцию от еще одного матроса и боялся разнести заразу по всему кораблю.
Ченслор, стиснув зубы, со страхом ждал эпидемию и ощущал себя и своих людей загнанными в ловушку, но после смерти Джона и Генри больше никто из членов экипажа на здоровье не жаловался.
– Мы скоро причалим, – сказал Ченслор, не оборачиваясь. – Мы почти прибыли на место. Как ты себя чувствуешь?
– Пустой.
Капитан все же повернулся к ней лицом, услышав ее тихий голос. Он подошел к свободной койке и сел, выжидающе глядя на девушку.
– Мы похороним их так, как подобает. За могилами я попрошу ухаживать местных жителей. Рядом будет монастырь, я посещал его, люди там хорошие.
– Спасибо.
– Энн, послушай…
Он потянулся вперед и взял ее за руку, не вставая с места. Маленькое помещение легко позволяло это сделать.
Энн взглянула на Ченслора и высвободила руку. Ее глаза были совершенно сухими.
– Ты можешь остаться со мной. – Ченслор с трудом выговаривал слова, аккуратно подбирая их к ситуации. – Поедешь со мной в Москву, если захочешь. Это поможет тебе перенести утрату. Я знаю, как это бывает тяжело, не раз и сам хоронил близких.
Энн медленно качнула головой.
– Послушай, я хотел это сказать еще давно, – понизил голос капитан. – Ты могла бы вернуться со мной обратно в Англию. Я не последний человек при королевском дворе, и к моему мнению прислушивается даже королева. Ты не можешь остаться здесь, тем более что ты совсем одна. Англия ‒ твой настоящий дом.
Энн прерывисто вздохнула, но так ничего и не ответила.
– Я объявлю тебя своей, понимаешь? – упорствовал Ченслор.
– В каком статусе я буду для вас, если соглашусь? – спросила Энн. – Ваша супруга, быть может, будет рада мне?
– Я куплю тебе дом, – прошептал Ченслор, снова пытаясь поймать руку Энн. – Поставлю охрану, если хочешь. Ты будешь свободна…
– Нет никакой свободы в тех условиях, которые вы предлагаете. Вам пленница нужна. Я сейчас совсем без сил и больше всего мечтаю о смерти, а вы просто пользуетесь моим положением.
– Я не сделал ничего плохого ни тебе, ни Джону, ни ребенку, – возразил Ченслор. – С первого дня вы жили в каюте, а не прятались в трюме среди грузовых тюков. В том, что ты во время пути могла спокойно выйти подышать на палубу, только моя заслуга. Пойми, глупая, Джона больше нет. Ты свободна. Мы свободны. Подумай над моим предложением, иначе…
Он запнулся, и Энн услышала еще не сказанные им слова. Просто поняла, и все.
– Иначе ты выбросишь меня за борт, правда?
Ченслор резко поднялся и подошел к двери.
– Решение за тобой, но ответ мне нужен в самое ближайшее время, – сказал он, стоя на пороге. – Обдумай все еще раз, Энн. Я человек слова, но только в том случае, если ты примешь мои условия и пойдешь по моему пути. А теперь скажи, много ли дорог ты видишь перед собой?
Солнце село, но на улице было еще светло. Воздух был, как стекло, и Энн могла видеть каждую линию, каждую точку, каждый штришок, созданный природой ‒ все было настолько четким, будто бы ненастоящим.
Она не спала больше двух дней. Сил ни на что не осталось, мозг отказывался трудиться. Ей казалось, что если ее кто-то толкнет в спину, то она упадет и больше не поднимется.
На самом деле Энн мечтала, чтобы все так и закончилось.
Матроса английского корабля «Эдуард Бонавентура» Джона Ниманна и его приемного сына Генри, усыновленного ныне казненной королевой Англии Джейн Грей, похоронили на опушке леса, в километре от того места, где капитан Ченслор приказал бросить якорь.
На похороны отправились четыре человека, которых Ченслор назначилл лично. Все они были преданы своему командиру. Молчаливые, низкорослые, крепкие мужчины с угрюмыми лицами.
С Энн заговорил только один из них, самый старший, который мог годиться ей в отцы. Когда они еще были в море, он уделял внимание ребенку, играл с ним и носил на плечах.
К присутствию Энн и малыша вся команда отнеслась с удивительным пониманием. Только со временем Энн догадалась, что все дело было в Ченслоре, который положил на нее глаз и приказал всем забыть о том, что на борту находится женщина.
Матроса, который заговорил с Энн, звали Олли. Такое имя она услышала впервые, но не уточняла историю его происхождения.
Забросав землей две неглубокие могилы и постояв возле них минуту, остальные трое медленно двинулись обратно, к кораблю, а Энн, сев на голую землю, уже не чувствовала ни ног, ни рук, ни холода.
Капитан Ричард Ченслор остался в прошлой жизни. А она осталась. Одна. Ей некуда было теперь идти.
– Тебе надо вернуться, – сказал Олли, не решаясь прикоснуться к Энн и попробовать поднять ее на ноги. – Ты здесь погибнешь. Вернись на корабль, девочка. Я знаю, о чем говорю. С людьми всегда легче, даже если они тебя совсем не понимают.
Энн приподняла руку и тут же уронила ее обратно.
Олли понял смысл этого жеста. Он вынул из кармана сверток с хлебом и положил рядом с Энн на землю. Стянул с себя куртку и накрыл плечи девушки.
– Возвращайся, – повторил он, когда холодный ветер коснулся его спины. – Твое место не здесь. А им тут теперь хорошо и спокойно. У них ничего не болит. Но ты-то еще жива.
Энн даже не посмотрела ему вслед. Олли тоже уходил, не оборачиваясь.
Сумерки наступили очень скоро и принесли с собой мелкий острый дождик.
Сидевшая на земле Энн горбилась все сильнее и сильнее. В какой-то момент она завалилась на бок и осталась лежать без движения. Ее глаза наконец закрылись, и она поняла, что теперь-то уж точно сможет выспаться.
Но уснуть ей не дали. Кто-то подошел со спины и остановился совсем близко. Потом Энн грубо толкнули в плечо.
– Эй! – услышала она детский голос. – Тут вон чего!
– Чего? – тут же отозвалась какая-то женщина.
Она тоже подошла совсем близко, и Энн, приоткрыв глаза, увидела перед собой грязный мокрый подол. Подобрав его, женщина наклонилась к Энн и всмотрелась в ее лицо.
– Живая, что ли? – спросила женщина. – Точно ‒ живая. А чего лежишь-то тут?
Энн снова закрыла глаза.
– Не спи! – затрясла ее за плечо женщина. – Поднимайся, пойдем. Пойдем в тепло, тут недалеко.
Энн не понимала ни слова из того, что она говорила, но этого и не требовалось. Она дважды произнесла свое имя, и женщина кивнула, дав понять, что все поняла.
– Анна? Ну, вот и ладно. Анна, значит. А я Маша. А это Стешка, но она не моя, мы с ней просто за рыбой в Павловку ходили.
Стешка стояла неподалеку и угрюмо наблюдала за тем, как Маша пытается поднять Энн на ноги. В руках девочка держала крепкую палку, которой зачем-то то и дело пыталась проткнуть землю, просто так, без всякой причины. Вся эта внезапная суета, накинувшаяся на почти уснувшую на сырой земле Энн, вызвала у нее сначала слезы, а потом громкую истерику.
Маша что-то кричала девочке, та куда-то побежала, а Энн так сильно плакала, что никак не могла остановиться. Ей было невдомек, что Маша и Стешка редко ходили этой дорогой, но сегодня припозднились и, чтобы не возвращаться по темноте через лес, решили срезать путь до дома и наткнулись на лежавшую возле двух земельных холмиков девушку совершенно случайно.
Стешка первой заметила свежие могилы, одну побольше, а другую поменьше, и кресты, наспех скрученные из кривых палок моряком по имени Олли, и только потом увидела, что рядом лежит человек.
Наплакавшись, Энн совсем обессилела. Маша же сумела заставить ее сначала сесть, а потом и подняться на ноги.
Энн не хотела уходить, но Маша не сдавалась. Она с силой тянула ее за руку в сторону поля, за которым едва виднелись темные очертания чужих домов, и девушка наконец перестала упираться. Так они и уходили все дальше и дальше, к людям и теплу, шаг за шагом, а Энн всего лишь раз обернулась, чтобы посмотреть на то место, где думала умереть, но уже было очень темно, и она ничего не увидела.
Москва
Май, 2021 год
Артур вызвался приехать к Наташе домой, и она согласилась. Илья, узнав о том, что скоро к ней придет гость, вежливо намекнул на какие-то свои неотложные дела, но Наташа тут же его раскусила.
– Некуда тебе торопиться. Ты не помешаешь. Артур очень интересный человек, и я бы хотела вас познакомить. Кстати, является носителем английского. Отличный шанс для тебя.
– Все равно неудобно.
– Он сможет помочь в поисках.
– В поисках чего? Носового платка, из-за которого гибнут люди? – усмехнулся Илья. – Да бросьте. Неужели вы верите во все это? Это же просто кусок ткани, не более.
Наташу сарказм Ильи ничуть не обидел. И не такое приходилось выслушивать.
– Ты же читал о гробнице фараона Тутанхамона? – спросила она. – Про то, что случилось со всеми, кто пренебрег предупреждением не прикасаться ни к саркофагу, ни к сокровищам, обнаруженным рядом с ним? Больше двадцати человек, участвовавших в раскопках и исследованиях, впоследствии скончались не своей смертью. Я не стану утверждать, что платок или жемчуг, которым он вышит, прокляты. Но посуди сам. Михаил Иванович убит. Другой человек подозревается в его убийстве, имея на руках алиби. Еще один товарищ внезапно попадает под машину и получает открытый перелом голени. И в руках каждого побывал тот самый носовой платок. Следующей могу быть я, понимаешь?
– Или я.
Наташа пристально посмотрела на Илью:
– Ты тоже как-то соприкасался?
– А? Нет, нет, я его даже в глаза не видел, – замотал головой Илья. – Но я вроде как нахожусь рядом с вами. Типа в эпицентре событий.
– Вот и проверим на тебе силу проклятия, – заключила Наташа.
– Вы сейчас серьезно?
– Я ничего не исключаю. Подобных случаев в истории очень много, и далеко не каждый удалось объяснить.
После услышанного на лице Ильи отразились восхищение и ужас одновременно.
– Бляха-муха, а ведь звучит вполне логично, – заметил он. – Я, правда, в такие волшебные штуки не верю, но что-то в этом, наверное, есть.
– А то, – подмигнула Наташа. – Так что оставайся. Будем спасать мою шелковую шкурку. Артур поможет, нам без него никак.
На самом деле у Наташи не было никакого плана. Она не могла представить, кто бы мог пойти на убийство Мигунова. В свое время он упоминал каких-то своих знакомых, с некоторыми Наташа была шапочно знакома, о ком-то слышала, но все они были мимо. Если бы у Мигунова водились постоянные контакты, то она бы знала. Такие, как Эдик, например.
Артур приехал с букетом роз цвета крем-брюле.
Наташа подумала, что за последние несколько дней ее завалили цветами, которые она не ожидала получить, но только Артур принес те, которые она любила. Именно розы и именно такого нежного цвета. А ведь она только однажды обмолвилась о том, что балдеет от них, это было давным-давно, еще когда они оба жили в Лондоне.
Они не виделись несколько лет, и Наташа про себя отметила, что Артур, в отличие от нее, за эти годы не сильно изменился. Он принадлежал к тому типу людей, которые не стареют, а мужают с каждым годом, становясь гораздо привлекательнее, чем в молодости. Но что-то осталось в нем прежним. Те же смеющиеся голубые глаза, те же светло-рыжие волосы, та же улыбка и никаких слоев, которые годы накладывает на внешность. А вот Наташа, наверное, все-таки изменилась, и если раньше она об этом не думала, то теперь вспомнила, что ей почти пятьдесят, что она не накрашена и с утра, как собрала волосы в хвост, так и поправляет его целый день, не переделывая заново. Впрочем, эти мысли очень скоро пропали, потому что от Артура она ждала вовсе не приступ восхищения, а совет.
Наташа познакомила его с Ильей, потом все вместе переместились на кухню, где пили кто чай, а кто кофе, и где можно было курить. Больше всех курила Наташа, Илья же к сигаретам не притронулся, внимательно слушая то, о чем говорил Артур.
Сначала Наташа ввела его в курс дела, но Артур пока не понимал, чем может помочь. Наташе пришлось перейти на его родной английский язык, и она, извинившись перед Ильей, объяснила ему ситуацию другими словами.
– О! Убийство?! – изумился Артур на русском, когда ее рассказ дошел до сути. – Это не может не быть интересным! Полиция уже в курсе? Хотелось бы знать подробности.
Едва Наташа перешла конкретно к тайнику, найденному Катей и Денисом в своей квартире, Артур стал задавать вопросы. Он уточнял все: где именно и при каких обстоятельствах его нашли, когда, кто, как он выглядел, какого цвета была ткань, из которой он был сделан, кто и как долго раньше жил в квартире, какова фамилия прежней владелицы? Его интересовало все, на каждый ответ он горячо кивал и отстукивал его кулаком по колену, но внимание он заострил лишь на одном моменте: на том, что платок обшит жемчугом лишь с трех сторон. В этот момент его любопытство резко прекратилось. Он будто бы устал, выдохся, но на лице появилось счастливое выражение.
– Неужели это то, о чем я думаю? – неуверенно улыбнулся он, переводя взгляд с Наташи на Илью и обратно. – Все сходится! Да я вам больше скажу: появилась новая информация!
– Чего это он? – забыв о том, что Артур понимает русский язык, спросил Илья у Наташи.
А Наташа не ответила. Она во все глаза смотрела на Артура.
– Ты что-то знаешь об этом? – спросила она. – Что ты знаешь?
– Все дело в том, что не вы первые заинтересовались этим платком. Я слышал о нем задолго до нашего знакомства и даже пытался искать, но со временем оставил эту затею, – сообщил Артур. – Я уже рукой махнул, а оно все равно меня догнало. Настоящее волшебство.
– Ничего не понял. – Илья встал, грохнув табуреткой, снял с плиты турку и сполоснул ее под краном. – Я еще кофейку сделаю?
– Делай, – разрешила Наташа, тут же заняв его место. – Давай, Артур. Ну же.
– Я расскажу, – пообещал он. – Вы ищете носовой платок, за которым долгие годы ведется безрезультатная охота. И я понимаю, почему его так хотят найти. Все дело в Тюдорах. В их кровных связях, смертельных обидах и безудержном желании занять трон.
– Ого, – подал голос Илья. – Может, и мне дома шкафы разобрать? Правда, им еще и года нет. Но чем черт не шутит? Вдруг и там тайничок имеется?
– О чем ты говоришь? – спросила Наташа у Артура. – Смертельные обиды? Какие именно? Или ты про месть? Так в эпоху Тюдоров и того и другого было огромное количество. Например, мать Марии Тюдор ‒ Екатерина Арагонская. Генрих Восьмой просто уничтожил ее, разлучил с дочерью. Как могла Мария, имея отца-тирана, остаться нормальным человеком? А ведь пришлось, иначе бы не стала королевой. Страшное дело.
– Оставим в покое Марию. Ты помнишь, кому перешел трон после смерти Генриха Восьмого? – спросил Артур.
– Помню. На троне оказался его сын Эдуард Шестой, но он рано умер, в пятнадцать лет.
– И кого он сделал своим преемником, тоже помнишь?
– Свою дальнюю родственницу, Джейн Грей. Он выбрал ее потому, что она оказалась единственным кровным родственником, исповедующим одну с ним религию.
Из турки с шипением вырвалась кофейная пена и залила конфорку. Илья чертыхнулся, потом извинился и чуть не опрокинул турку на Наташу.
– Сорян, заслушался.
Наташа даже внимания не обратила на аварию.
– Артур, то, о чем ты говоришь, мне давно известно. Эдуард, умирая, передал трон Джейн Грей, которая приходилась ему двоюродной племянницей. Она была королевой всего девять дней, после чего ее место заняла сводная сестра Эдуарда ‒ Мария. Дальше что? При чем здесь платок?
Артур подождал, пока Илья разольет по чашкам кофе. Наташа, поняв, что не должна так сильно нервничать и дергать своего друга, спокойно наблюдала за тем, как он размеренно покручивает в чашке ложечкой.
– А почему Марию называли Кровавой? – улыбнулся Артур.
Наташа не выдержала. Манера Артура преподносить информацию в виде викторины начинала выводить ее из себя.
– Потому что лишила жизни не одну сотню протестантов, будучи ярой католичкой. Вы довольны, учитель?
– Правильно, Мария была католичкой и другие конфессии не признавала. – Артур не обратил внимания на сарказм в голосе Наташи. – А Джейн Грей, которая правила всего девять дней, как раз-таки являлась протестанткой.
Илья, не найдя свободного места, облокотился на край стиральной машинки, стоявшей тут же, возле двери.
– Я всего лишь освежил твою память, – объяснил Артур. – Мария всеми способами искореняла протестантов. Погибло много людей. Она преследовала также и тех, кто им помогал или работал на них. В том числе могли находиться люди из ближайшего окружения Джейн Грей. И Марии было не столь важно, какой религии они придерживались. Известно, например, что после смерти Джейн Грей по приказу Марии Тюдор было казнено очень много людей из числа именно ее прислуги.
– Я все еще не могу взять в толк…
– Подожди минуточку, – попросил Артур. – Джейн Грей после низложения и до момента казни провела остаток жизни в Тауэре. Ты это тоже знаешь. Но знаешь ли ты, что после ее смерти исчезли некоторые ее личные вещи?
– Ну и что? – ввернул вопрос Илья. – Стырили. Что тут еще думать? В Тауэре что, не люди, что ли, работали? Вот и стырили. Ничто человеческое, как говорится, им было не чуждо.
– Невозможно, – отрезала Наташа. – Тауэр хорошо охранялся не только снаружи, но и изнутри. Каждого, кто входил и выходил, тщательно обыскивали. Просто так украсть личные вещи было невозможно.
– Да почему? – удивился Илья.
– Потому что мы говорим о личных вещах девушки, в жилах которой текла королевская кровь. Пусть и слегка разбавленная, – пояснил Артур. – В Тауэре охрана была ого-го. Но некоторые из вещей все же исчезли. Какая-то одежда, посуда. Разные источники объясняют это тем, что Джейн Грей почитали святой, несмотря на то что сначала страна не хотела видеть ее на королевском троне. Но после ее смерти многое изменилось. Вот и брали что-то на память. Есть еще версия, что какие-то личные вещи казненной Джейн Грей были захоронены вместе с ней ‒ опять-таки во избежание последующего их использования в корыстных целях. Но факт остается фактом: даже с учетом того, что кражи в Тауэре строго преследовались, они все же имели место быть. Очевидцы того времени, например, не обнаружили в камере Джейн кольцо, подаренное ей на свадьбу матерью, и носовой платок, который она не успела обшить жемчугом с четырех сторон. Осилила только три края.
– Ой, да ладно, – закатил глаза Илья. – Снова платок?
– Остановись, – попросила его Наташа. – Артур, признаться, я шокирована тем, что ты так много об этом знаешь.
Артур откинулся на спинку стула, любуясь произведенным эффектом своих слов.
– Ты хочешь сказать, что платок, который мы ищем, принадлежал «девятидневной королеве» Англии? – спросила Наташа.
– Прости за долгое предисловие, – извинился Артур. – Да, именно это я и хотел сказать. Но мне нужно было убедиться в том, что ты ничего не упустила в хронологии.
– Да ты просто эксперт держать в напряжении, – сглотнула Наташа и отпила кофе. – Так много слов плюс экзамен на знание подробностей личной жизни монархов в эпоху Тюдоров. Я чуть чайник тебе на голову не надела.
– Как тогда зимой в Лондоне? – неожиданно рассмеялся Артур. – Когда я долго не мог вызвать такси?
– Да! – улыбнулась Наташа. – Все, хватит радоваться.
– А выпить у нас что-нибудь есть? – спросил Илья.
– У нас? – не поняла Наташа.
Артур удивленно взглянул на Илью. Он тоже не ожидал подобного вопроса.
– В холодильнике поищи, – отмахнулась Наташа.
– Неудобно. Это ведь ваш холодильник.
– Ну, если мой, значит, нет.
Наташа прикурила, забыв о том, что Артур не любит табачный дым, но он настолько был увлечен темой, что не обратил на такие мелочи свое внимание.
– Но как платок мог попасть в Россию? Вот этого никак понять не могу, – озадачилась Наташа. – Понимаешь ли, Артур, та самая женщина, которая хранила платок до наших дней, носила фамилию Фельдман. Впервые эта фамилия была упомянута в середине шестнадцатого века. Во всяком случае, именно так написано в интернете.
– Может быть, Яков Фельдман просто однофамилец того самого, который сбежал после революции, – предположил Илья. – Это будет сложно проверить?
– Это займет много времени. Но ты прав, такую вероятность исключать нельзя, – согласилась Наташа. – Правда, больше у нас ничего нет. И ты сам видел, что в интернете очень мало информации, а других источников у нас нет.
– Ты сказала, что впервые фамилия Фельдман упоминается в середине шестнадцатого века, – напомнил Арур. – А где именно жил человек с такой фамилией?
– Сейчас там Архангельская область. Где-то на берегу Северной Двины. Но после переезда был одним из тех, кто развивал поселение Хо́лмогоры.
– Северная Двина – это река такая, если вы не знаете, – вставил Илья.
– Как интересно. Все дело в том, что именно в те места прибыл первый английский корабль, направлявшийся в Россию, – вкрадчиво произнес Артур. – Потом был второй, третий. Англичане узнали о России именно в середине шестнадцатого века.
– Мог платок принадлежать кому-то из моряков? – спросила Наташа. – Или это ерунда? Вещь-то ценная…
– Я думаю, что платок мог попасть таким образом в Россию, – согласился с ней Артур. – Через капитана или его помощников. Очень часто командный состав состоял из представителей высшего сословия, многие носили серьезные чины. Но есть и другой вариант. Платок находился у того, кто, спасаясь от репрессий Марии Тюдор, вынужден был покинуть Англию. Таких случаев было много, люди бежали, оставляя практически все. Мало кому удалось выжить, но были и те, у кого получилось спастись с помощью пересечения границ.