Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы

Глава 10

Между оперативниками и следователем Николаем Егоровичем Звягиным уже сто лет как установилось крепкое взаимовыгодное сотрудничество. С возрастом Звягин ценил эту связь все больше и больше. Если что-то не получалось у оперов, то к делу подключались следователи, то же самое происходило и в обратном направлении.

Сегодня оперуполномоченные уголовного розыска снова сделали за Звягина часть важной работы, но результат майора совсем не порадовал.

Еще раз опрашивая соседей убитого Мигунова, оперативники вышли на девушку, которая видела, как в день убийства из квартиры Мигунова вышел высокий молодой человек и тут же поспешил вниз по лестнице, намеренно не глядя девушке в глаза.

Это случилось около полудня. Дверь квартиры жертвы при этом осталась приоткрытой, но девушка решила, что это не ее дело. Подумала, что, может, сейчас хозяин сам появится и закроет дверь. Сама она в этот момент спускалась по лестнице с тяжелой сумкой, после чего села в такси и уехала к подруге на дачу, а вернулась только сегодня и до сегодняшнего дня не знала о том, что ее соседа убили. Кроме девчонки, в деле появился еще один свидетель ‒ таксист, который ожидал ее, сидя в машине, припаркованной рядом с подъездом. Он, в свою очередь, рассказал, что за минуту до появления клиентки из дома выбежал какой-то парень и, на секунду замешкавшись, решительно направился в сторону промзоны, что показалось таксисту странным. Он неплохо знал этот район и заметил, что территория промзоны давно оккупирована различного рода маргиналами, что там какие-то непонятные стройки, полно мусора, ни проехать, ни пройти. Но этот путь приводил напрямую к удобной транспортной развязке, поэтому люди иногда его все же использовали.

Предельно четко описать парня ни девушка, ни таксист не смогли. Запомнился лишь его высокий рост, русые волосы, джинсы и черная ветровка. При этом за его спиной болтался полупустой серый рюкзак.

– Я еще удивился, когда увидел, что он рванул туда, где грязь и вонища, но потом появилась пассажирка со своей сумкой, и я стал ей помогать. А про того чудилу вообще забыл, – рассказал оперативнику таксист.

Обе беседы оперá провели неофициально, без протоколов. Об этом их попросил Звягин, и ребята все сделали как надо, без проявления какого-либо давления на людей.

Пообещав отблагодарить верных помощников за работу, майор заварил себе чайку и принялся думать. Кумарчи все еще находился в СИЗО, и Звягин вполне мог бы успокоиться на этом ‒ и не такие клоуны пытались тыкать ему в лицо своими липовыми алиби и изображать оскорбленную невинность. Но поведение Эдика во время последнего допроса заставило майора ослабить хватку и все проверить еще раз. Он ошибся, он пошел совсем не в ту сторону, но как же ему не хотелось увидеть торжествующий взгляд Эдика, когда тот об этом узнает…

Илья обнаружился на первом этаже, возле окна и, как водится, в обнимку со своим телефоном.

– Что вы здесь делаете? – строго спросила у него Юля. – Почему позволяете себе ходить везде, где вам вздумается?

Илья обескураженно взглянул на девушку.

– Да просто в этой вашей тайной комнате связь поймать не смог. Похоже, на втором этаже вообще не ловит, поэтому решил спуститься сюда.

– Какая, к черту, связь?! – не выдержала Юля. – Вы совсем, что ли? А когда идете в поликлинику, то тоже без спроса по кабинетам гуляете?

За ее спиной показался Лев Леонидович. Вид у него был крайне растерянным.

– Успокойся, деточка. – Он попытался взять Юлю под локоть, но она раздраженно высвободила руку. – Ну вот, и мне теперь влетит. Извини меня.

– Вас-то за что? – не поняла Юля.

Лев Леонидович стушевался, нервно одернул пиджак и ничего не ответил.

– Попрошу на выход. – Юля решительно указала Илье на дверь.

Илья непонимающе развел руки в стороны.

– Да что я сделал-то?

– Тут не свободный выгул, – сказала ему Наташа, до этого стоявшая в стороне. – Юля права. Мы здесь в гостях. Тебе стоило сообщить о том, что ты отойдешь.

– Уходите, – повторила Юля. – Экскурсия окончена.

– Дурдом, – закатил глаза Илья. – Вы решили, что я что-то буду трогать руками или вообще могу своровать? А что здесь брать-то? Всю вот эту кустарную имитацию оригиналов? Все эти соломенные поделки и картонные макеты? Я вас умоляю.

– Среди картонных поделок, как вы выразились, полно редких экспонатов, молодой человек, – напомнил Лев Леонидович. – Юля вообще не должна была нам помогать, а теперь, боюсь, и обо мне подумает черт знает что.

– Да боже ты мой…

Илья подошел к двери, ударил ее ногой и вышел на улицу.

– Не волнуйтесь, Катя там осталась. Мы все понимаем. Извините нас, – затараторила Наташа, но Юля молча прошла мимо нее в сторону лестницы.

Лев Леонидович и Наташа встретились взглядами. Он попытался улыбнуться, но Наташа сделала это первой.

– Извините нас, – попросила она. – Я не думала, что мой знакомый окажется таким наглым. Даже не предполагала.

Лев Леонидович шагнул ближе и заглянул Наташе в глаза.

– Скажите, вы узнали то, что хотели? – тихо спросил он.

– Думаю, да, – ответила она. – Но я хотела позвонить Артуру и не смогла. Связь на втором этаже и в самом деле дерьмовая.

Холодно попрощавшись, Юля проводила посетителей и вышла на улицу через служебный вход и закурила.

Утром, ожидая Льва Леонидовича с его знакомыми, которые специально приехали из Москвы, чтобы заглянуть в музей, она сильно волновалась. Событие было для нее значимым. Этот краеведческий музей в каком-то роде являлся ее «ребенком» или даже делом всей ее недолгой жизни. За последние годы интерес местных жителей к истории родных мест заметно снизился, а туристы и подавно сюда не заглядывали. За последние несколько лет Юля потратила много сил для того, чтобы о небольшом музее в Холмогорах узнали далеко за пределами ее родных мест. Она обновила музейный сайт, постоянно выкладывала там статьи собственного сочинения, устраивала онлайн-викторины и добилась от начальства разрешить бесплатно посещать музей раз в неделю абсолютно всем желающим. Лев Леонидович все это время был на связи, поддерживал, давал советы и не раз говорил ей, что очень гордится своей бывшей ученицей. Итог Юлиных стараний был замечен городскими властями: за проделанную работу Юле выписали небольшую премию, провели в здании ремонт, а сам директор музея, подрабатывающий народным депутатом, сделал ее своим заместителем, после чего с чистой совестью занялся государственными делами.

Сегодня музей для всех был закрыт, сотрудники взяли выходной, но Льву Леонидовичу Юля отказывать не стала. Она подошла к делу со всей ответственностью: подмела полы, помыла стекла витрин и вытерла пыль даже там, где ее не нашлось. Гостей она встретила радушно и позволила им проникнуть туда, куда вход посторонним был строго воспрещен.

Юля сразу же почувствовала в Наташе родственную душу, едва заметив ее интерес ко всему увиденному и услышанному, да и Катя показалась ей симпатичным человеком. Но третий столичный гость, Илья, выделялся среди других. Юля назвала бы его чужим в компании, каким-то пришлым, а потом, когда он, не спросив разрешения, принялся расхаживать по музею как по личной территории, она серьезно разозлилась. Юле это совсем не понравилось, а когда он в ответ на замечание повел себя откровенно по-хамски, она с чистой совестью выставила его вон и не чувствовала себя неправой.

Выставив за дверь Илью, Юля поднялась на второй этаж, где Катя все еще рассматривала молитвенник. Тот факт, что ради поиска ценный экспонат пришлось оставить в чужих руках, тоже ее нервировал, но она выбрала наиболее безопасный вариант и не прогадала ‒ Катя не покинула хранилище, а сам молитвенник был на своем месте. Он действительно никуда не делся, и позже Юля подумала, что если бы на месте Наташи, Кати и Ильи оказались бы настоящие воры, то у них легко получилось бы совершить кражу. Ну, а что? Двое отвлекают возле сейфа, а один намеренно притягивает к себе внимание, удаляясь из поля зрения. Не самая выгодная ситуация для человека, который в одиночку должен уследить за всем и сразу.

– Козел, – с чувством произнесла Юля, вспомнив наигранное недоумение Ильи по поводу своего исчезновения.

После этого ей значительно полегчало.

На Арбат Звягин поехал сам, без помощников. Антикварный магазин, который его интересовал, понятное дело, не работал. На двери висел замок, внутри помещения было темно.

Покрутившись неподалеку, майор заприметил паренька в форменной жилетке дворника. Парень скучал, подпирая стену соседнего здания, и изредка поглядывая на экран телефона.

Звягин подошел, представился, козырнул служебным удостоверением. Парень сразу же подобрался, на лице проступил испуг.

«Регистрации, что ли, нет? – мелькнуло в голове майора. – Блин, а вдруг вообще разговаривать не захочет?»

Звягин не стал требовать у парня предъявить документы и сразу же сказал, что хочет узнать, как давно он здесь работает. Парень сказал, что вот уже почти год.

– Это твой участок? – простер руку Звягин.

– От вон того кафе до угла этого дома, – подтвердил дворник.

– Значит, антикварный магазин знаешь?

– Какой?

– Да вон он, – показал Звягин.

– Конечно, знаю. И с владельцем знаком.

– Да ты что! – восхитился Звягин. – А я как раз про магазин хотел спросить. Да не трясись ты так. Ты за последние несколько дней ничего подозрительного не видел? Может, кто-то рядом с дверью после закрытия крутился или еще что-то? Может, алкаши какие или туристы? Если не видел, то не переживай. Если забыл, то не страшно, но лучше бы вспомнил.

Парень не подвел и рассказал Звягину о том, что несколько дней назад рано утром он видел, как с входной двери снимают поролоновый уплотнитель. И делал это не владелец магазина, а совершенно не знакомый дворнику человек.

– Как он выглядел?

– Очень высокий. Как две штуки тебя.

– Ну, спасибо. А зачем он снимал поролон с двери? – спросил Звягин.

– Я подумал, что он специально его меняет. Может, его специально вызвали.

– А что, старый уплотнитель выглядел изношенным?

– Не заметил такого. Но дело может быть даже не в уплотнителе, а в дверных петлях. Он их закрывает, – пояснил дворник. – Если петли скрепят, то их надо смазать, но уплотнитель при этом необходимо удалить. Но я не знаю точно, в чем там было дело.

Звягин некоторое время смотрел на дверь антикварного магазина, после чего хлопнул дворника по плечу в знак благодарности и подошел к двери. Взялся за ручку и замер, пытаясь вспомнить. Неужели дверь при открытии скрипела? Почему он этого не помнит, ведь он ее уже открывал.

Майор вспомнил, что дверь действительно скрипела. Звук был коротким и громким, будто бы коту наступили на хвост. Он провел пальцем по дверной петле и увидел на нем масляный след.

В следующий момент Звягин уже звонил в отдел.

– Экспертов сюда. Нужно снять отпечатки пальцев. Как это нет свободных людей? А куда все делись, итит вашу мать?!

Лев Леонидович держался молодцом. По дороге обратно сыпал анекдотами, вспоминал молодость и свое знакомство с Артуром. В общем, как мог, старался сгладить неловкость. Он держался поближе к Наташе, Катя плелась позади, а вот Илья возглавлял шествие впереди на несколько метров, так и не поднимая от телефона головы.

Расстались настолько душевно, насколько позволило настроение. Наташа пообещала передать Артуру от друга огромный привет, а Катя напоследок даже обнялась с Львом Леонидовичем. Илья повел себя более сдержанно: он пожал мужчине на прощание руку и быстро переключил свое внимание на машину.

Вернулись в гостиницу после обеда. Илья сказал, что жутко устал бродить по жаре и планирует до вечера проваляться в постели. Ни у Наташи, ни у Кати тоже не возникло желания погулять по городу. Настроение у обеих было для этого неподходящим.

Эксперт приехал на личной машине и страшно матерился в сторону майора Звягина.

– Я тебе курьер по доставке пиццы, что ли?! – ругался он, присаживаясь на корточки перед дверью в антикварный магазин и открывая чемодан с реактивами. – Что за срочность-то? Возвращаюсь с убийства, а мне в дежурке уже повестку на Арбат выписали. Это хорошо, что со мной сегодня Саныч в паре, он хоть прикроет. Нашли «шестерку»!

– Ты делай, делай. – Звягин нервно похлопал его по плечу, поглядывая по сторонам. – Не привлекай внимание добропорядочных граждан. Я тебе потом все объясню.

– Объяснит он, как же! Ты Санычу попробуй объяснить, а я потом передачку в больницу организую. Он если узнает, то сдерживаться не станет.

Но Звягин решил добить коллегу.

– Мне эти отпечатки нужно сегодня сравнить с другими. Сможешь сделать? Я отблагодарю.

– Ты совсем охренел, Егорыч! – задохнулся от возмущения эксперт.

– Да понимаешь, тут серьезное дело…

– Надо думать! Ты же не в ночной клуб меня пригласил.

Но последнюю фразу эксперт произнес уже другим тоном, более понимающим и потише.

Звягин решил не усугублять и благоразумно отошел в сторону.

Когда Илья не появился и после наступления темноты, Наташа предложила подождать Илью до утра, а потом уже бить тревогу.

Катя с ней согласилась и, заметно нервничая, сказала, что хочет серьезно поговорить.

«Только этого не хватало, – подумала Наташа, усаживаясь на свою кровать. – К чему мне еще готовиться?»

– Хочу что-то показать, – выдавила из себя Катя, избегая смотреть Наташе в глаза. – Не знаю, как это получилось. Не знаю, как теперь все исправить.

Она полезла в свою сумку и вынула оттуда глянцевый рекламный проспект, которые Наташа заметила еще утром. Ими был завален журнальный столик возле главного входа.

Но саму рекламку Катя Наташе не отдала. Она встала посреди номера и бережно прижала ее к груди.

– Никогда не видела, чтобы реклама так влияла на человека, – заметила Наташа. – Давай уже.

И тогда Катя шагнула к кровати и протянула Наташе проспект.

– Что это такое? Это… как?! – ахнула Наташа.

– Я клянусь, что ничего специально не делала! – отчаянно заговорила Катя. – Просто случайно задела край обложки того молитвенника, а он взял и отогнулся. Я ничего не порвала, не испортила, клянусь! На обложке даже следов не осталось. Услышала в коридоре шаги и быстро спрятала это в сумку. А сумка у меня, сами видите какая, она удобная, форму держит хорошо, а я еще утром рекламку из гостиничного холла прихватила, чтобы от жары обмахиваться. Все вышло на автомате, понимаете?

– Подожди, – попросила Наташа. – Я не могу поверить…

Она держала в руках вчетверо сложенный лист из тонкой бумаги, неизвестно как сохранившийся со времен Тюдоров. Он никак не мог быть подделкой либо же, если предположить обратное, над созданием документа трудился искусный мастер, сумев состарить бумагу и придать ей соответствующий вид.

– Я даже не знаю, что это, – сказала Катя. – Может, вы в курсе?

– Указ, подписанный «девятидневной королевой» Джейн Грей. Видишь? «Jane the Quene». Это ее подпись.

Катя всмотрелась в почерк, разительно отличавшийся от того, которым были исписаны страницы в молитвеннике. Почерк леди Джейн Грей выглядел тверже, буквы стояли друг рядом с другом практически вертикально, что говорило о великой силе духа той, которая их писала.

Наташа всмотрелась в строчки. Почти за пятьсот лет английский язык, конечно, претерпел множество изменений, но основы остались прежними и смысл написанного не ускользал. Под рукописным текстом была выведена дата ‒ 11 июня 1553 года.

Закончив перевод, Наташа жестом попросила Катю присесть.

– Что там? – спросила Катя.

– Здесь… как бы это попроще… – Наташа с трудом подбирала слова. – Дай мне сил, Господи. Вот уж, не ожидала… В общем, тут написано, что леди Джейн и ее муж Гилфорд Дадли берут под опеку мальчика по имени Генри, который имеет полное право унаследовать их фамилию, а также вступить в наследство в положенное время. Это если коротко.

– Мама дорогая, – прошептала Катя.

– Подожди, подожди. – Наташа приложила пальцы к вискам. – Получается, что ребенок автоматически получал и титул? То есть если муж Джейн был лордом, то и ребенок мог потом им стать? Ничего не понимаю. Откуда он взялся?

– Ребенок! – вспомнила Катя. – С той англичанкой, которая осталась в России, тоже был ребенок. Он умер во время плавания, помните?

– Помню. И был похоронен в Холмогорах. Значит, та англичанка была его настоящей матерью? Почему нет?

– Вряд ли, – не согласилась Катя. – При живой матери Джейн Грей не стала бы усыновлять мальчика. Или я чего-то не знаю?

Наташа задумчиво взглянула на Катю.

– В те времена детей из высшего общества часто отдавали на воспитание в другие семьи. Такая практика никого не смущала, потому что порой родители понимали, что опекуны дадут их детям гораздо больше, чем они, включая хорошее образование. Та же Джейн воспитывалась в доме друга своей семьи. Подожди-ка, кажется, я что-то начинаю понимать. Дай бог памяти, я же так много об этом прочла за последние дни, – резко сменила тему Наташа. – Протестанты. Мария Тюдор уничтожала их пачками. Под раздачу попадали даже их слуги. Ребенок, усыновленный протестанткой, не мог исповедовать другую религию. Англичанка могла бежать с ним из страны морем ‒ только так она могла спасти его жизнь.

– Думаете, она была как-то связана с Джейн Грей?

– Вполне вероятно.

– И как ее только на борт пустили? – удивилась Катя. – Вот же повезло.

– Капитана корабля Ричарда Ченслора запомнили как хорошего человека и отважного штурмана. Его уважали и в высших кругах, и обычные моряки. Многие во время правления Марии Тюдор скрывали недовольство режимом ее правления, иначе бы им пришлось несладко. Думаю, Ченслор помог скрыться той девушке именно потому, что не поддерживал репрессии Марии Тюдор. А вот насчет везения я бы не была так уверена. Сам Ченслор, возвращаясь из России в Англию, к родным берегам, утонул. Его корабль разбился возле берегов Шотландии. А вот та, которую он спасал, еще некоторое время пожила в доме Якова Фельдмана.

– Интересно, а от чего она умерла?

– Да от чего угодно. Наверное, из-за болезни. В те времена с ними справлялись плохо. Она могла заболеть еще раньше, во время плавания. На корабле ведь тоже что-то случилось. От чего-то скончался Генри Грей и еще один человек, которых она похоронила в Холмогорах. В общем-то, если представить, что целью ее побега был ребенок, то получается, что девушка после его смерти осталась одна в чужой стране, где ее никто не знал и не понимал. Возможно, она так и не оправилась, а о возвращении в Англию не было и речи.

– Или она умерла от тоски по дому, – сказала Катя. – Потому что дома даже стены лечат, а у нее таких стен не было.

Наташа положила лист бумаги на кровать.

– Джейн написала это вскоре после свадьбы, – поняла она. – Скорее всего об этом указе почти никто не знал. Ты представляешь, что тот мальчик мог бы впоследствии претендовать на английский трон? Нет, ты только представь, как эта старая бумага может повлиять на нынешних монархов? Это же как низвергнуть вековую парадигму со всеми ее формами управления. Боже мой, боже мой!

Катя и сама испытывала что-то сродни эйфории, но в тяжелой степени. Тихое помешательство Наташи ее не испугало, она поняла все, что услышала, но теперь испытывала беспокойство по поводу благополучно сворованной вещи.

Наташа вдруг тоже вспомнила про музей.

– Так, – повернулась она к Кате. – А теперь скажи, почему ты унесла это с собой, ничего не сказав Юле?

– Потому что это моя находка, пусть и случайная. Похоже, в музее об указе никто не знал до сегодняшнего дня, – ответила Катя. – И это не воровство, иначе бы Юля с полицией уже были бы здесь.

Такая простота убивала, но в глубине души Наташа признала, что Катя мыслит довольно логично.

– Да ты мастер обнаруживать сокровища, – заметила она.

– Действительно. Наташ, а вы это собираетесь вернуть в музей?

– Еще чего. Не говори ерунду. Если все так и было, как ты рассказываешь, значит, находка наша.

– Все так и было, – поклялась Катя.

– Тогда все в порядке.

– Хоть это и нечестно?

– В музее был один молитвенник. Он там и остался, – пояснила Наташа. – Видеонаблюдение там не ведется, если ты помнишь.

Но Катя нервничала. Теперь, когда она призналась в содеянном и увидела себя со стороны, все казалось не таким уж и безобидным. Она думала, что если облегчит душу, то ей станет легче, но получился обратный эффект, и, даже несмотря на то что Наташа оказалась на ее стороне, никакого облегчения она не почувствовала.

– Отпечатки, которые я снимал в квартире того деда, и отпечатки, оставленные на поверхности двери антикварного магазина, совпадают, – объявил эксперт и положил на стол Звягина заключение. – И там, и там были два человека. Этот твой Кумарчи и кто-то еще.

– Значит, кто-то еще успел побывать в магазине и в квартире?

– Он не просто побывал в магазине ‒ он зачем-то облапал дверь снаружи и изнутри, – пояснил эксперт. – Причем внутренняя сторона двери заляпана смазочным материалом, которым обычно обрабатывают дверные петли. Но если снаружи отпечатки именно на петлях, то с другой стороны они в основном в районе дверной ручки. Короче, проник твой таинственный преступник в магазин, сделал свое таинственное дело, а потом ушел. Все, моя задача выполнена. А, и результаты ДНК пришли. На пепельнице обнаружены следы крови Мигунова и те же отпечатки.

– А подозреваемый?

– Его «пальцы» тоже нашлись на пепельнице. Но вот в чем загвоздка ‒ они полустерты, и я даже не знаю, как ты пришьешь это к делу. Самые свежие наложены сверху. Давай объясню проще: сначала пепельницу взял в руки подозреваемый, потом ее протерли, а уже потом ее превратил в орудие убийства тот, чьи отпечатки мы нашли на двери в магазине. Все было именно в такой хронологии.

Звягин переварил услышанное. Лучше никто бы объяснить не смог. Коротко и ясно.

– Спасибо, дружище.

– Сделал все, что в моих силах, и так быстро, как смог, – развел эксперт руками. – Теперь могу идти?

– Я твой должник, – напомнил Звягин.

– Слышу это от тебя лет десять точно. Сегодня ты произнес эту фразу в тысячный раз, – хмыкнул эксперт и вышел из кабинета.

Звягин взял заключение в руки, поднес ближе к лицу. За последний год его зрение стало стремительно ухудшаться, но к офтальмологу он не торопился, полагая, что работе это никак не помешает. Но теперь, глядя на документ, но, видя вместо букв и цифр расплывчатую фигу, он изменил свое мнение.

Несмотря на поздний час, он потребовал привести на допрос Эдика, а когда увидел его, то снова столкнулся с выражением ледяного спокойствия на его лице. Несмотря на проступившую на лице щетину, Эдик выглядел чуть ли не надменно, что заставило Звягина по старой доброй привычке внутренне выругаться.