Притчи о старце Зосиме

А старец Зосима стоял на пороге кельи и смотрел им в след.

Он смотрел в их будущее – с лаской и Силой Божией. … Видел он человека по имени Григорий, молча лежащего на своей постели… с невидящим взором боли и отчаянья… И видел шепчущую ему слова ласковые Александру, мать Илюшину… И видел, как вбежал в палату больничную, ища мать, маленький Илья… И – как вспыхнуло любовью детское сердце, когда мечта его главная былью стала:

– Мамонька, мамонька! Ты папу нашего нашла! – в радости молвил Илюша и со словами такими обнял Григория… И Григорий со слезами на глазах обнял мальчика… И вернулись любовь и надежда в душу – и душу уврачевали…

И видел старец Зосима троих счастливых людей, уходящих из больницы исцелёнными, хоть мужчина и на костылях шёл. И видел тех, кто им вслед из окон смотрели и счастья желали!

– Сбудется, Господи! По Воле Твоей – всё да будет!… Сердца, любовью наполненные, – Волю Твою сотворят!… – шептал старец Зосима.

* * *

Николай и старец остались в келье одни.

– И часто ты чудеса такие творишь? – удивлённый, не осмысливший ещё всё произошедшее, спросил Николай.

– Такое очень редко бывает… Но то – ведь не только я, но и ты, с Божией Волей сливаясь, Илюшу исцеляли! Видно, и для тебя то нужно было, чтобы полнота Силы Божией явлена пред тобой была!

Ступай теперь! Подумай, о чём спросить хочешь, отчего смысла в жизни своей не видишь… О сокровенном самом, чего сделать хочешь, – подумай – и приходи тогда! Завтра приходи, если захочешь, поговорим! Сможешь ты то совершать, что для людей мечтал сделать! Сможешь – но не сам, а с Божией Силой соединяясь!

Ступай теперь, устал я… – тихо произнёс старец Зосима…

* * *

Николай, возвращаясь от старца, думал о произошедшем.

Всё теперь изменилось каким-то невероятным образом… Смерть о которой он думал, как о выходе из тупика, из бессмысленности и безнадёжности в жизни, вдруг отступила и – открывался неведомый прежде простор…

И теперь он должен понять и сформулировать для самого себя: как же жить дальше?…

Неверие в бытие Бога, которое за непростую его, Николая, жизнь утвердилось в нём, столь, казалось бы, просто, разрушил старец…

Но вера не вошла на освободившееся место, ибо искал Николай не веру, а чёткость понимания и полноту знания.

Все вопросы, мучившие его за всё время его духовных исканий, вновь всколыхнулись в нём.

Это были те вопросы, что отверг он, как заведомо не имеющие ответов. Отверг – вместе с верой в бытие Бога.

Он сам тогда решил искать пути, чтобы помочь людям стать счастливыми… И много начинаний его потерпели полное поражение… И многие друзья его предали… И многие идеи его светлые – были извращены его бывшими товарищами и обращены во зло…

И принесла эта вся его деятельность многим людям добро, но многим – печали и разрушения…

… Мысли Николая вернулись к чуду исцеления и к тому Свету, который он сам видел: «Значит, есть, всё-таки, Сила, Которая может менять судьбы человеческие? Это – и есть Бог?».

Он понял, что завтра вновь должен пойти к старцу.

* * *

Николай шёл к монастырю, а сомнения и мысли всё ещё угнетали его: «На что я надеюсь? Что изменилось вчера, когда увидел я СветЛучезарный, соединившись с которым старец исцелил мальчика?… Что я – исповедаться хочу, душу излить? Или “веру Христову” обрести что ли хочу? Или вопросы свои задать? Или, может, найти понимание смысла жизни моей? Впрочем,… может быть, и в самом деле, знает этот старец ту Истину, ради которой жить на Земле ст?ит, и ведает – как?»

Уже подходя к монастырю, Николай услышал разговор матери и дочери, возвращавшихся от старца.

Мать была весьма упитанной, крупного телосложения женщиной, явно не малого достатка.

Она возмущённо кричала:

– И не совестно ему людей исцелениями соблазнять, чудесами приманивать?! Сам ведь – не может ничего! Кругом – один обман!

– Да будет Вам, мама! – пыталась успокоить её дочь. Она придерживала больную, плохо двигающуюся левую руку, здоровой правой рукой, и продолжала:

– Говорила ж я Вам, матушка, что ерунда всё это, сказки для дураков и детей несмышлёных! А Вы мне не верили!

Но мать всё не могла успокоиться, и продолжала, захлёбываясь от возбуждения:

– Надо ж удумать такое! Каждое утро тесто больной-то ручкой вымесить, испечь хлебы и нищим раздать! И так – три года! Святой выискался! Жулик из жуликов! А к нему – вон дураки за советом тащатся!

– Ну, будет Вам, мама, будет!… – урезонивала дочь.

… Николай слышал удаляющиеся голоса…

Потом он долго сидел среди людей, ожидавших беседы со старцем, разглядывал лица выходивших…

… Когда все разошлись, он вошёл в келью.

А старец Зосима будто бы ждал его. Обрадовался так, будто самого близкого человека встретил, словно сын к нему пришёл, а не случайный путник, в Бога полжизни не веровавший.

* * *

– Пришёл всё-таки?

– Пришёл…

– А для чего пришёл?

– Сам ещё не знаю, может, просто поговорить нужно… Может, пойму, как ты живёшь и зачем… Зачем чудеса творишь?

– Не я чудеса творю: Бог дела вершит! Хотя и человек сам – тоже вершит…

– А девицу с рукой больной – не получилось сегодня исцелить?

– Не получилось, – с лёгкой печалью сказал старец Зосима.

– А если бы послушалась и три года тесто месила – исцелилась бы?

– Смотря, как исполняла бы… Если бы проснулось сердечко духовное, когда деткам голодным хлебы раздавала, если бы о том, как горю людскому помочь, думала, когда тесто месила, а не о том, как больную руку поправить, – то выздоровела бы! Руки, добро дающие и благо делающие, – завсегда здоровыми становятся!

– А я вот – и руками своими, и мыслями своими, и всеми делами своими – всю жизнь пытался добро делать и до того дотрудился, что даже думать стал: не лучше ли жизни себя вовсе лишить, чем понимать бессилие изменить что-либо в ней к лучшему…

Вот мальчик, тобой исцелённый, думаешь, будет счастливым?