Гюро переезжает

И как же Гюро обрадовалась!

– В понедельник – это сегодня?

– Да, – сказала Эрле. – Но «во второй половине дня», а это может значить когда угодно. Наверное, они несколько дней добирались на машине из Фабельвика, а сегодня им предстоит последняя часть пути. Ты рада, Гюро?

– Ага, – только и сказала Гюро, спрятала скрипку в футляр и направилась к двери.

– Куда это ты? – удивилась Эрле.

– Встречать Сократа.

– А я думала пойти к Бьёрну полдничать, – сказала Эрле. – Разве ты не пойдёшь со мной?

– Сегодня нет. Сегодня приезжает Сократ.

– Ну что ж! Тогда бери с собой бутерброды и поешь на улице. Только смотри, чтобы оса не села на хлеб.

– Я подую, и она улетит.

Гюро вышла на двор и села у подъездной дорожки, а Эрле забрала свои бутерброды и отправилась к домику возле новой школы. На полпути от корпуса «Ц» к корпусу «Ю» она встретилась с председателем правления кооператива. Он сердился на Эрле за то, что она решила бросить работу дворника.

– Сколько споров было, принимать ли вас на работу! – сказал он. – Я и сам, по правде сказать, был тогда против, но некоторые члены совета очень горячо вас отстаивали. А теперь уже прошёл год испытательного срока, все вами довольны, и тут вы вдруг всё бросаете! Неужели только из-за того, что я не согласился поставить во дворе сделанную вами скамейку?

– Ну что вы! – сказала Эрле. – Мне здесь всё очень нравилось, и мне даже самой жаль, что приходится отсюда уходить, но я знаю, кто мог бы меня заменить. Это Кнут. Он знает тут всё вдоль и поперёк и не раз помогал мне в работе.

– Надо же какое совпадение! – сказал председатель правления. – Я только что получил письмо от Эдварда Теге, в котором он пишет… Вот послушайте: «Поскольку от нас уходит наш замечательный дворник Эрле, я горячо рекомендую вам принять на это место Кнута. С тех пор как я переехал в Тириллтопен, мне всё это время в разных хозяйственных делах оказывал помощь Кнут, хотя в то время он был ещё далеко не взрослым мужчиной. Именно Кнут помог мне разобраться в прачечной, когда я по незнанию прокипятил все наши шерстяные вещи. Также он по собственному почину взял на себя часть работ садовника и ухаживал за кустами и деревьями, которые мы тут посадили. Дайте ему возможность попытать у нас свои силы!» Этот Кнут же ещё совсем мальчишка! – сказал председатель правления. – Если кто-то расшумится, он не сможет утихомирить скандалистов.

– А я думаю, он справится, – не согласилась Эрле. – Кроме того, он ходил на технические курсы, так что в котельной разбирается гораздо лучше, чем я.

– Вы всё-таки ещё раз хорошенько всё прикиньте на случай, если вдруг передумаете уходить, – сказал председатель правления. – Если дело в этой скамейке, то, пожалуйста, ставьте её весной, если хотите.

– К сожалению, я никак не могу переменить своё решение, – сказала Эрле. – Но насчёт скамейки это неплохая идея. Лучше уж поставили бы вы не одну, а сразу несколько, чтобы людям было где посидеть летом на воздухе.

С этими словами она продолжила свой путь, который вёл в домик школьного дворника. Как они и договорились, там её ждал Бьёрн, но что-то он был невесёлый.

– Здравствуй, – сказала Эрле. – Я не помешала?

– Да нет, – ответил Бьёрн. – У меня как раз обеденный перерыв.

На этом он умолк и сидел с сумрачным видом.

Не понимая, что случилось, Эрле стала рассказывать о своём разговоре с председателем правления.

– И что ты ему ответила? – спросил Бьёрн.

– Как – что? Я сказала как есть – я перехожу работать в другое место, – с улыбкой ответила Эрле.

Но Бьёрн не улыбнулся в ответ. Он сказал:

– Надо было соглашаться, Эрле… Я тут сидел и всё думал.

– И о чём же ты так задумался? – спросила Эрле уже без улыбки.

– Я думал о том, что ты совсем не знаешь, за какого человека собираешься выходить замуж, – сказал Бьёрн. – Летом мне всё казалось прекрасно, и я был очень счастлив, но теперь вот задумался.

– Ты пожалел о своём решении? – спросила Эрле. – Может быть, ты понял, что не хочешь на мне жениться? Тогда так и скажи!

– Да нет же, – сказал Бьёрн. – Честное слово, дело не в этом! Я только говорю, что ты совсем не знаешь, за какого человека собираешься выходить замуж. Вот это меня и мучает.

– Так за какого же человека я собралась выходить замуж? – спросила Эрле.

– Сейчас попытаюсь тебе объяснить, – начал Бьёрн. – Когда я остался один после того, как моя жена влюбилась в другого человека, для меня всё словно рухнуло. Я запил, ввязывался в драки, один раз меня даже арестовала полиция. Многие знают, как я вёл себя в это время. И вот я задумался, вдруг ты от кого-то об этом услышишь. Или услышит Гюро, или Лилле-Бьёрн. Я потерял в себе уверенность. Но вот я тебе рассказал, и ты, наверное, решишь, что я не гожусь тебе в мужья. Как видно, лучше уж мне жить одному, а Лилле-Бьёрн будет иногда ко мне приезжать, как раньше.

– Нет, Бьёрн! – сказала Эрле. – Если в этом всё дело, то не стоит об этом и говорить. Что было, то прошло. Всякому, наверное, случалось иногда совершать что-то такое, о чём потом не хочется вспоминать. Одни за это попадали в тюрьму, другие – нет, но, насколько я тебя знаю, с тобой этого не приходится опасаться. Ты всегда хорошо работал, прекрасно относился к Гюро и ко мне с первого же дня, как мы переехали в Тириллтопен. Я считаю, что знаю тебя достаточно хорошо.

– Это точно? Ты точно уверена, что тебя не пугает то, что ты обо мне узнала?

– Да. Наверное, главное в жизни – это чтобы мы друг другу помогали. Если мы будем жить дружно, то, думаю, всё остальное приложится. Но ты всё же поговори об этом и с Лилле-Бьёрном. Он уже вполне способен понять, что одинокий и несчастный человек может иногда натворить глупостей.

– Поговорю, – сказал Бьёрн. – Теперь у меня уже не так тяжело на душе, как было до твоего прихода.

– Скоро уже я приду сюда, чтобы остаться насовсем, – сказала Эрле. – Назначенный день не изменился?

– Возникло одно затруднение, – сказал Бьёрн. – Пару недель назад я ходил договариваться с пастором. Он говорит, что раз я был женат и развёлся, то венчать нас не положено. Он мог бы нам посоветовать одного священника, который, наверное, согласился бы, но мне это показалось как-то неправильно.

– Значит, распишемся в ратуше, – сказала Эрле. – Знаешь, Бьёрн, если мы оставим для свадьбы ту же дату, которую выбрали, то в этот день в соборе будет церковный концерт и я бы хотела пойти туда с Гюро и Лилле-Бьёрном.

– И часто ты ходишь в церковь? – спросил Бьёрн.

– Нет. Но я привыкла каждый вечер беседовать с Богом. И мне кажется, что именно в этот день нам нужно напомнить ему о себе.

– Значит, пойдём. День будет отличный. А гостей мы позовём, когда приведём всё в порядок. Скажи, какого цвета стены хотела бы Гюро?

– Она сказала, что ей хочется, чтобы они были такого же зелёного цвета, как то платье, которое мне на прошлое Рождество подарила Тюлинька.

– Помню. То самое платье, которое ты надевала на свадьбу Тюлиньки и в котором ты танцевала мазурку в лесном домике.

– Ой! Мой обеденный перерыв давно закончился, – спохватилась Эрле. – Мне пора бежать. Так теперь всё в порядке, Бьёрн?

– Всё в порядке, – сказал Бьёрн и от души расцеловал Эрле, прежде чем отпустить её в корпус «Ц».

Трое детей и два банана

Сидя перед подъездом, Гюро ждала, когда Эрле вернётся от Бьёрна.

– Сократ ещё не приехал, – сообщила она.

– Теперь уже, наверное, скоро, – сказала Эрле.