Инквизиция

Приветствия закончились, Палатина раздала напитки, и Олтан сообщил нам с Равенной свои новости.

– Хэйлеттиты захватили Юкхаа и заняли Дельту, – без обиняков сказал он. – Теперь мы потеряли все материковые территории, и тридцать тысяч хэйлеттских солдат расположились лагерем у нас под носом.

– Танет есть Танет – все торговые лорды носятся с высунутыми языками, стараясь раздобыть товары, пользующиеся у хэйлеттитов спросом, – язвительно заметил Кортьерес.

С виду походя на медведя, он отличался острым умом и обычно был гораздо тактичнее моего отца. Олтан не обиделся на этот выпад.

– Боюсь, граф прав. Мы с лордом Барка настаивали на военной акции, но другие Дома не расположены нарушать то, что они считают новым статус-кво.

На минуту в зале воцарилась тишина. Любой человек с каплей здравого смысла понимал, насколько это плохая новость. Пусть Танет – торговый город на островах, но он все равно очень близко к материку, а армия хэйлеттитов пока что оказывалась непобедимой. Будущее Л епидора, как и будущее большинства других кланов, зависит от свободного Танета, управляемого торговыми лордами. Он не сможет оставаться торговым центром под военным правлением хэйлеттитов, особенно если они последуют своей обычной политике разграбления захваченных городов. От моего хорошего настроения не осталось и следа.

– Они вообще ничего не делают? – поинтересовалась Равенна.

Олтан покачал головой.

– Совершенно ничего. Конечно, Совет Десяти направил протест королю королей, но это пустая трата чернил.

– Хэйлеттиты готовятся штурмовать город?

– Еще нет, – ответил Олтан. – У них по-прежнему нет флота. Они могут затруднить нам жизнь, но больше ничего. Пока.

И тут я понял, почему наследник Кэнадрата, одного из крупнейших Домов в Танете, проделал весь этот путь на север. Лепидор владеет самыми крупными месторождениями железа в Океании, а скоро станет еще и крупнейшим производителем оружия. Олтан хотел добиться, чтобы наше оружие не шло хэйлеттитам.

– Это что-нибудь меняет? – спросил я отца.

Он снова облачился в просторную зеленую мантию, которая некогда была парадной и знала лучшие дни. Клан не должен видеть, сколько вреда причинил яд, считал отец, и носил эту мантию, чтобы создать впечатление, будто он не истощен. Почти все знали обратное, но никто ничего не говорил. Знаменитые целители Кортьереса заверили нас, что со временем отец восстановит потерянный вес.

– Перспективы торговли оружием становятся для нас сомнительными, – ответил он. – Поскольку оружие, отправленное в Танет, может оказаться в нежелательных для нас руках, поставка его туда начинает выглядеть не такой уж хорошей идеей.

«В нежелательных для нас руках». Отец говорил не только о хэйлеттитах. Да, они представляют непосредственную угрозу, но за ними стоят жрецы – Сфера с ее мечтами о священных походах и крови. Сфера уже пыталась захватить Лепидор по той же самой причине – чтобы производить оружие для нового похода. После всего, что мы пережили, продавать оружие ее союзникам мы ни за что не станем.

И как выяснилось, Дом Кэнадрата разбогател, торгуя оружием на Архипелаге, в том самом месте, которое Сфера хочет очистить святым огнем и инквизицией.

– Значит, вы хотите продавать его куда-то в другое место? – спросила Равенна.

– Об этом надо будет поговорить с Гамилькаром, потому что он зарабатывает, ввозя наше железо и оружие в Танет. – Гамилькар был нашим официальным танетским партнером, с кем мы подписали контракт на поставку железа. И человеком, который всем нам спас жизнь во время вторжения. – Но если на Архипелаге есть рынок сбыта…

Продавать оружие, чтобы убивать сакри, – это другое дело. Я увидел легкую улыбку Равенны. Для нее они были палачами, истребившими ее семью. Даже не людьми.

– У меня есть еще информация, возможно, она покажется вам полезной, – сказал Олтан. – Касающаяся двух жрецов, которые уцелели после попытки совершить здесь переворот. Аварх Мидий и… Сархаддон, кажется, так его зовут.

Я навострил уши. Эти жрецы были единственными уцелевшими из войска Сферы, которое попыталось завладеть Лепидором, и их судьба была бы хорошим индикатором ее реакции.

– Продолжай, – ровно сказал отец.

– Они вернулись в Священный город, где их лично принял Премьер Лечеззар.

Этот прием не мог быть приятным. Лечеззар, прозванный Адским Поваром, был весьма склонен обвинять подчиненных в союзе с еретиками, когда они терпели неудачу. Но следующие слова Олтана опровергли мое предположение:

– Сархаддона повысили до инквизитора и послали на Архипелаг. Генерал-инквизитор уже там, с приказом подавлять в Калатаре любые мысли о независимости.

– Им всегда мало, – печально молвила Равенна. – Они убили целое поколение, но этого было мало. Они завладели страной, но этого было мало. Люди, которых они пытают и сжигают, – это те, кто учит калатарцев и кто хранит историю династий.

– Прости, я не сразу догадался, – сочувственно отозвался Олтан. – В прошлую нашу встречу я принял тебя за фетийку, но, увидев тебя сейчас, я должен был понять свою ошибку. Ни одна коренная фетийка не могла бы выглядеть так, как ты.

Кэнадрат прав, подумал я, когда Равенна тускло улыбнулась, и ее поднявшееся было настроение оказалось вновь испорчено его новостью. В течение многих лет Равенна выпрямляла свои от природы вьющиеся черные волосы, терпела раздражение измененных глаз и проводила как можно больше времени на открытом воздухе, чтобы сделать темнее свою кожу, бледную для кала-тарки. Она выглядела почти как фетийка, но из-за карих глаз и массы черных кудрей ее уже никто за фетийку не принял бы.

– А что Мидий? – спросил Кортьерес.

– Ему дали пост на Архипелаге, точно не знаю какой. Не думаю, что очень важный, но все равно он будет в центре событий.

– Но почему Лечеззар дает им еще один шанс? – удивилась Палатина. – У него же полно других кандидатур.

– Не думаю, что их действительно полно, – возразил мой отец. – Сархаддон исключительно умен, хотя редко показывал это, когда был здесь послушником. Очевидно, он фанатично предан их делу, а Лечеззар не глупец. Они потерпели здесь поражение не по вине Сархаддона. Что касается Мидия, он родом из влиятельной хэйлеттской семьи. Почти непотопляем, представитель старого дворянства в Сфере. Это может тормозить его карьерный рост, но когда-нибудь он все равно станет экзархом.

Даже думать было противно, что этот высокомерный хам поднимется до одного из самых высоких постов на службе Рантаса. Будь я даже согласен с их учением, все равно не стал бы иметь дело со Сферой, возглавляемой людьми вроде Мидия и Лечеззара.

– Мы знаем, что он хотел устроить новый Священный Поход, – заговорила Палатина, играя с бокалом. – Поскольку мы сорвали его планы, ему придется ударить по Архипелагу каким-то другим способом, и инквизиция – лучший из них. Для него, – добавила она, увидев выражение на лице Равенны.

Я даже представить себе не мог, что она должна была чувствовать, видя как сакри, правящие ее страной со времен последнего Священного Похода, вот уже почти четверть века, методично разрывают ее на части.

Равенна родилась через пару лет после тех событий и никогда не знала свободного Калатара. Она унаследовала титул фараона от своего деда, сожженного во время того Похода, но этот титул не более чем пустое, издевательское напоминание об утерянном. Я посочувствовал Равенне. По мне, быть наследником и так несладко, даже без необходимости выдерживать мучения, через которые прошел Калатар.

– Мы в состоянии помочь, – заявил отец, устремляя пристальный взгляд на Олтана. – Если договоримся о пути для оружия, который пойдет в обход Танета прямо на Архипелаг, то обратными рейсами мы смогли бы незаметно вывозить людей.

Наследник Кэнадрата явно засомневался:

– Великие дома должны быть осторожны, чтобы не вовлечься в контрабанду… – начал он, но Кортьерес его перебил:

– Если те люди, которым вы хотите продавать оружие, гниют в тюрьмах Сферы, никто не даст вам денег. Если существует организованное сопротивление снаружи, тогда другое дело.

– Я тоже так полагаю, – поддержал его Олтан, все еще сомневаясь. – Только вот если мы попадемся, конец нашей коммерческой репутаций. Закон запрещает ввозить оружие в Калатар под страхом отлучения, поэтому нам придется найти посредника – третью страну. Но первый шаг – это изложить наше предложение лорду Барка.

Глава 2

«Целый день потратили на согласование кучи торговых мелочей, дай бог, чтобы хоть с пользой», – подумал я, стоя в зале ожидания подводной гавани Лепидора, пока манта Кэнадрата, увозящая наших гостей, отваливала от причального портала. Пройдет не меньше трех недель, пока мы получим ответ, а скорее всего – скорректированное предложение для дальнейшего обсуждения.

Следующий день после прибытия Олтана, последний день лета, я провел в душном кабинете отца, продираясь сквозь сложности торговли Великого дома, Я никогда не был силен в арифметике, и к тому времени, когда мой отец призвал на помощь своего первого советника, дородного Атека, чтобы рассчитать размеры прибыли и проценты на взятки, я почти спал.

Но мне предстоит когда-нибудь стать графом Лепидора, поэтому я изо всех сил старался следить за числами, которые Атек строчил на обрывках пергамента, и не позволял себе смотреть на гладкое, манящее синее море. На самом деле, это и значит быть графом – или любого рода правителем, – и я вынужден был признать, что мне это так же ненавистно, как чувство, что все вокруг ждут от меня решений. Конечно, это приятное чувство, когда все идет хорошо и нет необходимости делать трудный выбор, но во время вторжения Сферы я испытал самые худшие стороны положения лидера, и с меня хватило.

Хотя мой отец быстро шел на поправку, он был не в состоянии целый день выдерживать темп Олтана, и после обеда переговоры со стороны Лепидора вел я. Ради своего клана я не мог уступать, пока мы не сходились на том, что удовлетворяло всех. На закате, когда по западному небосклону от горизонта до горизонта разлилось небывалое красновато-золотое сияние, я понял, что зима уже пришла, и сослался на клановые обязанности, чтобы последний раз поплавать в море, еще теплом после дневной жары. Главы кланов так не поступают, и я чувствовал, что подвожу своего отца, но кто знает, когда мне снова представится такая возможность?

Не было времени уходить далеко от города, иначе мне пришлось бы возвращаться в темноте, поэтому я прошел немного вдоль берега к пляжу под тем косогором, где мы сидели днем.

Сбрасывая с себя тунику в странном, жутком зареве, я посмотрел на море. Солнце висело пылающим оранжевым шаром в поразительном небе медного цвета, заливая город и береговую линию призрачным, почти апокалиптическим светом. Лес позади меня стоял безмолвен, и моя гротескно растянутая тень казалась изможденным призраком на фоне деревьев и золотого песка.

Но самым необычным было море. Из красок этого эффектного заката волнистая поверхность океана выбрала для себя густой кроваво-красный цвет.