Инквизиция

Просто быть внутри шторма – этого мало, чтобы что-нибудь в нем понять. Мои возможности были слишком ограничены, к тому же видимость неуклонно уменьшалась и надвигалась ночь. Ясно, что это был циклонический шторм, движущийся вдоль штормовой полосы, как скользящий узел по тросу. Ветер дул с севера, не вдоль восточно-западной оси самой штормовой полосы.

Но хуже всего то, что мне не с кем было это обсудить. Все океанографы слишком боялись Сферы, а единственный человек, целую жизнь изучавший шторма, был мертв уже – сколько лет? Я понятия не имел, когда умерла Салдерис. После ее изгнания сорок лет назад о ней ничего не было слышно. Даже «Призраки Рая» были мне недоступны. Книга принадлежала Телесте, а я не имел никакого желания говорить с ней или Мауризом. В первый раз за многие недели я почувствовал, что у меня снова появилась цель, я снова знал, куда иду. Разговор с фетийцами только разрушил бы это чувство.

Все равно Телеста не океанограф. Возможно, у нее есть интерес к истории океанографии – я не был в этом уверен, – но она не ученый. Тетрик? Действительно жаль, что он не поехал с нами. Он не был связан никакой верностью, которая встала бы поперек дороги. Впрочем, я бы не хотел втягивать его в эти неприятности.

Если бы Сархаддон был океанографом… Меня охватило глубокое сожаление и печаль. Такой интеллект, такое остроумие, и кем он стал в итоге? Фанатиком и инквизитором.

Других океанографов я не знал, и неудивительно: ведь большую часть жизни я провел в Лепидоре. Несколько случайных знакомых из группы, посетившей однажды Лепидор и Кулу… Кажется, они были из Лиона, что в северном Архипелаге, на той же самой системе течений, что и мой дом. Если я когда-нибудь найду «Эон», мне понадобится помощь. Помощь, чтобы им управлять, помощь, чтобы понять, что говорят мне «небесные глаза», помощь даже в том, чтобы снабжать его продовольствием. Об этом я тоже как-то не подумал. Корабль мог сам производить еду, как ни странно это звучит, но после двух столетий все внутри, вероятно, будет мертво.

Равенна… Равенна была магом, не океанографом, хотя по ее просьбе мастер океанографической станции Лепидора дал ей несколько уроков перед нашим отъездом. Я страшно скучал по Равенне, особенно терзаясь тем, что в последнюю нашу встречу она видела во мне соперника, угрозу ее наследию. Персея и Лиас передавали сообщения через своих знакомых, надеясь, что рано или поздно одно из них дойдет до Равенны – они до сих пор считали ее компаньонкой фараона. А я надеялся, что она не ополчится на меня снова, как это случилось в Лепидоре.

Прямо подо мной на фоне огней вырисовывались силуэты пальм, согнутых ветром почти до земли. Время от времени слышался резкий треск отломанной ветки. С дома напротив упала черепица и вдребезги разбилась о мостовую, а еще через минуту мимо с грохотом пролетел оторванный ставень. Если это был большой шторм, он едва-едва начался. Но ведь не может город всякий раз терпеть подобный урон?

– Сегодня хуже, чем обычно, – сказала Персея, когда поздно вечером я нашел ее за рабочим столом в приемной, где мы утром разговаривали с Лиасом. Занавески были отдернуты, чтобы видеть город, и все лампы были полностью зажжены. – Я отовсюду получаю донесения об ущербе, а до глаза урагана еще далеко.

– У вас есть щит? – Я присел на край стола, грея руки под одной из вычурных настольных ламп. Почему-то этим вечером во дворце было очень холодно.

– Есть, но совсем слабый по вашим меркам. Обычно шторма здесь не такие разрушительные. Щит не поможет, если ураган продлится. – Она нацарапала что-то внизу листка бумаги и отложила его в сторону.

– Должна же быть какая-то польза от всех этих магов Сферы.

– Держи карман шире. Да, они могут остановить шторм, но только если захотят. – Персея поежилась, недовольно оглядываясь. – Здесь прямо мороз. Что там с отоплением?

Я слез со стола и приложил ладонь к полу между двумя ферранскими коврами. Там, под полом, имелось пространство, где собиралось тепло от печи. Но камень, который должен быть слегка теплым на ощупь, был холодным.

– Наверное, огонь погас несколько часов назад, а никто не заметил, – сказала Персея, проверив пол тем же способом.

– Уже за полночь – все давно спят.

– А ты почему не спишь?

– Выспался с тем снотворным. Я еще совсем не устал.

– Мне бы тоже хотелось как следует выспаться. Но если мы ничего не сделаем, весь дворец обледенеет. Пойдем посмотрим на генератор.

Я направился к двери, но Персея позвала меня обратно и отдернула занавеску в углу за столом. За занавеской открывался небольшой проем и тесный коридор. Сбоку уходила вниз узкая спираль каменной лестницы, освещенная болезненно ярким изошаром.

– Ты жил во дворце, там должны были быть подобные проходы, – заметила Персея, когда я начал вслед за ней спускаться по лестнице. – Раньше я думала, что потайные ходы – это ужасно экзотично. Сейчас вижу, что они просто полезные. И не очень тайные.

Мы вышли в коридор пошире, из которого вело несколько дверей. Я ожидал увидеть вокруг традиционный грубый камень, но стены оказались крашеными, и в целом проход был удобнее настоящего потайного хода. У нас в Лепидоре тоже имелись два хода, о которых все знали, встречались они и в некоторых более крупных домах. Один из них спас мне жизнь во время оккупации.

– Куда ведет этот главный коридор? – спросил я, следуя за Персеей к одной из дверей. За ней была длинная узкая комната с запертыми шкафами вдоль одной стены.

– Он соединяет все помещения на этом этаже. Это первый этаж, на уровне сада. Генераторы внизу.

– Почему так глубоко?

Мой голос внезапно загремел, когда мы вышли из длинной комнаты и стали спускаться по еще одному пролету лестницы, широкому и прямому, ведущему в генераторную. В ней было еще холоднее, чем наверху.

– Чем глубже под землей, тем безопаснее… Где инженер?

Генератор на огненном дереве, который должен снабжать теплом отопительную систему дворца, высился холодной, темной массой, занимающей большую часть помещения. Хрустальные щели, которые должны светиться голубым от изота, были темными, и вместо гудения реактора стояла полная тишина.

Персея нерешительно протянула руку к внешней обшивке реакторной камеры и, едва прикоснувшись, инстинктивно отдернула ее. Затем она положила ладонь на металл, которому полагалось быть обжигающе горячим, и сообщила:

– Холодный.

Ни инженера, чьей обязанностью было содержать систему в рабочем состоянии, ни его заместителя из ночной смены нигде не было видно. Весь дворец зависел от этого устройства – отопление, горячая вода, печи на кухне, все лампы, в которые не был спущен запасенный изот.

– У нас есть четыре часа резервного освещения, – сообщила Персея, обходя реактор. – Вероятно, оно почти исчерпано. Нам не стоит здесь мешкать. – Она остановилась у противоположной стороны, скрытой от меня. – Гм, Катан, ты не мог бы на это взглянуть?

На задней стороне печи светящимися, нереальными буквами был начертан отрывок из «Книги Рантаса».

Огонь – дар Рантаса. Рантас несет свет и тепло тем, кто боится Его, темноту и смерть тем, кто отворачивается от Него. Когда они останутся совсем одни в ночи, дрожа от холода гор зимой, они узнают истинную власть Его и праведного тепла Его.

– Интердикт, – сказал я, мое сердце сжалось. – Никакие огни не будут зажжены во дворце, пока его не снимут.

Огонь был стихией Сферы, жрецы могли давать его и отбирать по своему желанию. И перед этим мы были беспомощны. Персея обхватила себя руками.

– Как же я забыла, что они могут на это пойти!

– Незачем здесь стоять. Наверху теплее.

– Теперь нигде не будет тепла.

Мы быстро побежали наверх, обратно в кабинет, из которого вышли. Там Персея потушила свет и вызвала ночного управляющего. Его лицо стало пепельным в бледном свечении единственной изолампы, когда мы рассказали ему, что случилось. Дождь стучал по оконным стеклам, как отрезвляющий аккомпанемент.

– Я не могу продолжать управлять домом, мадам, – без обиняков заявил ночной управляющий. – Я уверен, мой начальник согласится, мы не сможем кормить всех в таких условиях. Сегодня ночью станет холоднее, намного холоднее, и завтра не будет ни освещения, ни отопления. Особенно если продлится шторм.

– Нам придется пока как-то продержаться, – распорядилась Персея. – Обойди всех, расскажи своим людям, что случилось, придумайте что-нибудь на сегодняшнюю ночь. Как можно скорее выключите весь свет и найдите все запасные одеяла, что у нас есть. Передай эти же инструкции страже, и пусть завтра все соберутся во дворе или поблизости в обычное время завтрака. – Когда управляющий ушел, Персея повернулась ко мне. – Сейчас пойдем в мою комнату, возьмем побольше одежды, потом сообщим всем. Не беспокойся о Мауризе и Телесте. Это их вина – пусть страдают.

– В таком случае нам понадобится много одежды.

Собрав все, что можно, мы пошли будить остальных. Лиас должен знать, а Палатина не выносит холода. Неудивительно для фетийки.

Мы провели совещание в спальне Палатины, устроившись на кровати, из которой она отказалась вылезать. Я сел с самого краю, привычный к снегу и холодным северным зимам. Но я никогда раньше не спал в нетопленом здании во время шторма, а дворец вице-короля был тропической постройкой, не предназначенной удерживать тепло.

– Мы действительно ничего не можем сделать? – спросила Палатина.

Я покачал головой.

– Мы даже не можем снова зажечь печи, пока они не снимут запрет. Чего не случится, пока нас всех не выдадут.

– Утром я первым делом пошлю за Сэгантой, – сказал Лиас. В его голосе появились басистые нотки, как всегда бывало, когда он сердился. – Пускай разберется с ними. Сволочи, подвергают нас интердикту, потому что мы отказываемся признавать их жалкие сфабрикованные обвинения! Мауриз – противный тип, но, как ни прискорбно это признавать, тут он совершенно прав.

– Но Сэганта не вернется по крайней мере до вечера, а я не уверена, что мы сможем удержать персонал до тех пор.

– Весь персонал ненавидит Сферу также, как мы. Они останутся с нами, сколько смогут.