Барышня-попаданка

– Новичкам везёт, – снисходительно улыбается барон, когда я выигрываю первую игру.

А я только ухмыляюсь про себя. Ну да, конечно. Везёт тому, кто везёт, а я умею считать карты. Так что мне редко когда не везёт.

Когда я выигрываю следующую игру, барон удивлённо приподнимает брови, а сидящий напротив меня Владимир еле заметно улыбается. Что это было? Мне кажется, или в его синих глазах вспыхивает еле заметный интерес к моей скромной персоне? Неужели я заслужила одобрение самого пафосного княжича этой гостиной?

Третья игра тоже складывается не худшим для меня образом. Почти все старшие карты уже вышли, у меня на руках пиковая дама и ещё какая-то мелочь. Если оставшийся в игре туз не у Владимира и не у барона, я могу выиграть даже со своими не сами лучшими картами, дамы оказались не такими матёрыми картёжницами, как я, а некоторые, откровенно говоря, попросту тупящими.

– Как-то невесело стало, давайте прервём нашу партию, – делано-скучающим голосом протягивает графиня, и не раскрывая карт, убирает их в колоду. – Аннет так чудесно поёт, давайте лучше послушаем это прекрасное дитя, и насладимся приятной светской беседой. Правду говорят, карточные игры от лукавого, и так уже немного согрешили.

Все, включая Владимира, с радостью поддерживают предложение Прасковьи Никифоровны свернуться, и только баронесса выражает слабое недовольство. По-видимому, она и была счастливой обладательницей туза. Значит, у меня был шанс её переиграть и выиграть третью партию подряд.

Спорить с хозяйкой баронесса не решается, поэтому вернув карты в колоду дамы, Владимир и барон отправляются к пианино, за которым старшая из дочерей княгини Салтыковой вдохновенно поёт слащавый романс.

– Моя Аннет невероятно талантлива, не правда ли? – интересуется у Владимира княгиня, и он отвечает ей какой-то сдержанной любезностью. Меня забавляет наблюдать, как он пытается отвязаться от матушки «невероятного таланта», и я еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть от смеха.

За окнами гостиной темнеет, наверное, скоро гости будут разъезжаться по домам, поэтому я ищу глазами названую маменьку.

– Пиковая дама? – вполголоса интересуется внезапно оказавшийся рядом Владимир.

– Откуда вы узнали? Вы тоже умеете считать карты? – удивляюсь я.

– Мой брат картёжник, – усмехается Владимир, и едва заметно хмурится, поняв, что сболтнул лишнего. – Ваш жених научил меня ещё в детские годы, – переиначивает он, пытаясь придать фразе «мой брат картёжник» более невинное звучание, и быстро меняет тему, – а вы где такое непривычное для девицы умение приобрели? Да ещё и рисковать не боитесь.

– Мой батюшка Алексей Петрович любит картишки, – подмигиваю я, и в моём ответе нет ни грамма лжи. Ну, разве что немного о том, что Алексей Петрович мой батюшка, а всё остальное – чистая правда.

– Ах да, припоминаю, слышал что-то об этом, – брезгливо морщится Владимир.

Судя по всему, о картёжных подвигах моего «батюшки» многие наслышаны, если даже недавно вернувшийся из-за границы Владимир нос воротит. Но Дарья Алексеевна – преданная дочь, и не позволит какому-то напыщенному княжичу насмехаться над своей роднёй!

– Ходит слух, что многие девицы мечтают заполучить в супруги мужчину, похожего на их отца. Я рада узнать, что ваш брат обладает теми же достоинствами, что и мой любезный батюшка. Не нужно будет опасаться, что проигранные деньги уйдут из семьи, ведь они смогут играть друг с другом, – насмешливо говорю я, желая подколоть Владимира.

И попадаю в цель. Судя по реакции княжича, его братец и правда недалеко от моего «батюшки» ушёл в увлечении азартными играми.

– Вижу, у вас прекрасный вкус на мужчин. Позвольте откланяться, – усмехается князь и отправляется в противоположный конец залы, по-видимому, чтобы попрощаться с графиней.

– Так рано? Владимир, неужели вы нас покидаете? – слышу я разочарованный голос Прасковьи Никифоровны, и довольно про себя ухмыляюсь. Беги-беги, глаза бы мои тебя не видели. Только мне показалось, что мы начали нормально общаться, как этот пафосный индюк снова показал своё пренебрежение!

– Мы же увидим вас на балу? – кокетливо интересуется Лизонька.

– Да, я планирую прийти, – сухо отвечает Владимир.

– И будете танцевать? Пообещайте, что будете! – весело тараторит Наталья.

– Ничего не обещаю, но и не исключаю такого развития событий, – отвечает Владимир, и загадочно удаляется. Умеет же дыму на пустом месте напустить! Теперь эти бедные девушки будут по нему страдать и сохнуть, не понимая, что он обыкновенный придурок с лишними понтами. Хорошо, что я это понимаю…

– Правда же Владимир душка? – интересуется у меня старшая княжна, наконец оставившая в покое инструмент. – Видела, вы с ним говорили, наверное, он сказал что-то очень остроумное?

– Открою вам страшный секрет, князь говорил, что вы прекрасно играете, – улыбаюсь я. Почему бы не порадовать человека? Старалась ведь.

– Правда? Так и сказал? – расцветает Аннет. – Пойду, расскажу маменьке!

Окинув взглядом её удаляющую в другой конец залы фигурку, нахожу взглядом свою «маменьку», и следуя примеру княжны, тоже отправляюсь к ней.

По возвращению домой я желаю хороших снов названой маменьке, у которой разболелась голова, и подхожу по очень важному делу к своему названому батюшке, сидящему у камина.

– Алексей Петрович, научите меня играть в штосс?

– Штосс? Разве пристало девице играть в азартные игры? – хмурится Алексей Петрович, но я вижу разгорающийся в его глазах азартный огонёк, и понимаю, что ему совсем не хочется мне отказывать. – Сейчас возьму колоду, только супруге моей не говорите, что я снова в карты играю, – сдаётся мой названный родитель.

– Да без «б», – обещаю я, и поднимающийся за картами в комнату Алексей Петрович окидывает меня недоумённым взглядом.

Вечерок обещает быть занятным. Надо будет хотя бы у моего названого родителя попытаться узнать, кому император часы дарил, а то у графини я так в карты заигралась, что совсем забыла о своей главной цели.

Первый бал

– Мне точно нужна надевать такое длинное платье? Даже туфли из-под него не видно будет!

– Вот и хорошо, не пристало девице ножки показывать, – хмурится Марья Ильинична. – В наши времена девиц вообще в корсеты так затягивали, что дышать нечем было, и ничего, не жаловались. Так что не возмущайся и позволь уже Маринке себя одеть.

– Ну, как знаете, – нехотя соглашаюсь я. Маринка наряжает меня в длинное кремовое платье с высокой талией и рюшами на подоле, вешает в уши жемчужные серьги, на шею – жемчужное ожерелье, помогает натянуть пару изысканных длинных перчаток. После всех этих стараний из зеркала на меня недовольно смотрит сероглазая барышня с высокой причёской, длинными серьгами, подчёркивающими лебединую шею, и ожерельем, красиво оттеняющим матовую кожу цвета слоновой кости.

– Красавица, – моя названая маменька с одобрением смотрит на то унылое безобразие, в которое меня превратили. – В таком виде не стыдно в свет выйти!

Накинув на меня тёплую шаль, горничная провожает меня до кареты, в которой нас с Марьей Ильиничной уже ждёт Алексей Петрович, и желает хорошо провести этот вечер.

– Спасибо, Маринка, – искренне благодарю я. По сравнению с наставлениями мадемуазель Дюбуа о том, как вести себя на балу, и Павла Аркадьевича о том, как танцевать эти ужасные нудные бальные танцы пожелания Маринки звучат для меня как музыка.

За эту ужасную неделю, на протяжении которой меня усиленно готовили к выходу в свет, я успела основательно возненавидеть французский язык, полонез, вальс и ещё парочку танцев, названия которых не припомню. Зато помню все те ужасные па, из которых они состоят. Разбуди меня посреди ночи и заиграй подходящую музыку – тут же пойду в пляс! Ну, в смысле танцевать, на балах же всё чинно и пристойно.

Пока мы едем в карете, в моей голове строится план действий на сегодняшний вечер. Когда названый батюшка объяснял мне особенности игры в преферанс, то обмолвился, что слышал о вышедшем в отставку старом сановнике, которому кто-то из императоров пожаловал часы. Поэтому моя главная задача на этом балу – выяснить, кто этот счастливчик, и узнать, где он хранит царский подарок.

– Добрый вечер, – приветствую я роскошного седовласого лакея в золотисто-вишнёвой ливрее, встретившего нас у входа в особняк графини, и протягиваю ему руку.

Он смотрит на протянутую мной руку в кремовой перчатке с большим недоумением, а Марья Ильинична краснеет почти до самых корней волос.

– Дарья, что вы делаете, – сердито шипит моя названая маменька. – Нельзя так здороваться со слугами! Надеюсь, никто не заметил вашей оплошности, иначе пересудов не избежать!

– А до скольки продлится бал? – интересуюсь я у лакея, чтобы как-то скрасить неловкую ситуацию.

– Некоторые господа до утра задерживаются, – дипломатично отвечает слуга графини, и провожает нас и ещё нескольких дам и господ в большую залу, на входе в которую нас радушно приветствует хозяйка. Мы обмениваемся с ней незначительными светскими любезностями и проходим внутрь, туда, где играет музыка, и множество восковых свечей в хрустальных люстрах и медных подсвечниках, прикреплённых к стенам, освещают открывающееся нашим взглядам великолепие.

– О, я вижу баронессу Албышеву с дочерью, – радостно восклицает Марья Ильинична. – Пойдём поздороваемся!

Пока Марья Ильинична тащит меня и Алексея Петровича через строй платьев и фраков, я с любопытством оглядываюсь по сторонам. На возвышающихся площадках по обеим сторонам залы стоят столы, похожие на тот, за которым на прошлой неделе играли в «дурака», на столах лежат колоды нераспечатанных карт. Вокруг толпятся мужчины в нарядных фраках, явно интересующиеся игрой куда больше, чем танцами с молодыми девицами, размещающимися в окружении своих маменек ближе к центру залы.