Точка сингулярности

И в наступившей тишине подала голос взрослая, но иногда удивительно инфантильная дочь Тимофея и Маринки – Верунчик. И ее любимая фразочка – такая обычно несерьезная, дурацкая – прозвучала тогда страшным вердиктом:

– А мне кажется, что это по правде…

Тимофея выпустили на волю, так ничего и не объяснив, но к счастью, и не испортив ему биографию. Ни в паспорте, ни в трудовой книжке – ни где там еще бывает? – не осталось никаких пометок о его коротком пребывании в гэбэшной тюрьме.

А Петр Васильевич действительно пропал навсегда, но, грех не признать, он очень любил свою жену Веру, Маринкину маму, и сумел оставить на ее имя счет в банке – ни хухры-мухры! – семьдесят восемь тысяч американских долларов. Теща долго скрывала от молодых, что является обладательницей такого невероятного наследства. Призналась только через полгода, когда дела у Редькиных пошли совсем скверно. Малый бизнес к середине девяносто шестого начал откровенно засыхать на корню. Во всяком случае, такой малый и полулегальный – да нет, четвертьлегальный – как у Редькиных. «Ниву» свою Тимофей продал еще раньше, побаивался, что машина-убийца потянет за собой неизбежный хвост неприятностей. А вот купить что-нибудь адекватное все никак не получалось. Деньги тратились быстрее, чем приходили в семью. И наконец, кругленькая сумма, лежавшая под процент у знакомого авантюриста, накрылась медным тазом.

Авантюрист имел необычайно подходящую, можно сказать, знаковую фамилию – Самодуров: то ли «что хочу, то и ворочу», то ли сам себя дурит. А в действительности получилось и то, и другое. Торгуя не своим товаром, используя исключительно заемные средства, платя по всем долгам чудовищные проценты, он просто обязан был закончить банкротством и крахом.

Редькин какое-то время дергался – все-таки три тысячи баксов! – а потом понял, что с этого козла Самодурова взятки гладки – хоть бандитами наезжай, хоть душеспасительные беседы веди. В жизни наступил грустный период. Но ездить на чем-то все равно надо было – привычка уже многолетняя, – и Редькины с подачи Виталика Нестеренко купили всего за четыреста долларов старого битого сорокового «москвича». Хозяин уезжал в Израиловку навсегда и распродавал вещи со страшной скоростью, некогда ему было разбираться, сколько на самом деле стоит эта груда допотопных запчастей под ржавым кузовом. Но груда запчастей в действительности была на ходу, и при всех недостатках имела, как минимум, три весомых плюса. Первое – движок почти новый. Второе – за машину не стоило бояться, оставляй открытой где угодно. И третье – ее можно было не жалеть: развалится – так развалится, сгниет – так сгниет. Что такое четыреста долларов?

А тут как раз основной работой стала у них торговля книгами, вот и грузили старого несчастного «Москвича» тяжелыми пачками под завязку, так что рессоры скрипели. Крепкий оказался экземпляр, но к весне все равно потребовался крупный ремонт. Или покупка новой машины. Ни то, ни другое не вырисовывалось, вот тогда Вера Афанасьевна и раскололась.

Сначала Тимофей рвал и метал: «Вот старая дура, сколько за это время могли бы денег заработать!». Потом остыл слегка и понял, что, может, оно и к лучшему получилось. Вложили бы огромные тысячи все в того же Самодурова и попрощались бы с ними, или, как минимум, поимели бы проблемы на грани уголовщины. А начать собственное дело с суммой меньше сотни тысяч – это сегодня уже не серьезно. К сожалению, на дворе не восемьдесят девятый и даже не девяносто третий. Так что задуматься пришлось крепко.

Слава Богу, скромный банк, где лежали деньги, оставленные тесчимом, не лопнул пока, весенний кризис девяносто шестого обошел его стороной, в следующем году банк даже поднял проценты по вкладам и начислял их исправно. Однако хранить деньги и дальше на случайном счету казалось страшно. Держать дома в тумбочке – в принципе можно, но это – тоже явная глупость, а пустить в дело… Тимофей совершенно не представлял, в какое именно. Не книг же накупать на всю сумму! Помилуйте, братцы! В общем, после долгого семейного совета решено было покупать квартиру. Во-первых, недвижимость – это всегда хорошее вложение, а во-вторых, семья у них большая, рано или поздно расселяться станет необходимо, а пока одну из квартир можно сдавать – отличное подспорье для мелких бедствующих коммерсантов.

Вот так и получилось все. Вышли на Константина Полозова через общих знакомых и купили в тихом центре роскошные четырехкомнатные апартаменты с высоченными потолками – всего за семьдесят пять тысяч. Смешно, но на новый автомобиль денег опять не осталось. Предпочли реанимировать «москвича» и подождать до лучших времен – уж больно заманчиво казалось ухватить квартиру, настоящая цена которой была раза в два, если не в три выше. Как удалось? Ну, это уже совсем отдельная история. О ней почему-то не хотелось Тимофею вспоминать.

Если начать дотошно перебирать этапы своей жизни, – а в последние годы она все больше походила на бред сумасшедшего, – версий можно напридумывать миллион. Только кому они нужны? Не конструктивно это. КГБ, мафия, ЦРУ, Моссад, самое время вспомнить космическую разведку с какой-нибудь Альфы Центавра.

– При чем здесь тесчим? – риторически вопросил Тимофей. – Давай лучше подумаем о наших знакомых.

– Не хочу я о них думать, – неожиданно заявила Маринка и тут же потребовала: – Звони Вербицкому.

Но Тимофей проявил твердость:

– Нет, буду звонить Бурцеву, его застать трудно.

Однако не успел даже подойти к аппарату, как раздался встречный звонок. Трубку сняла Маринка. Некто по ту сторону провода молчал и только выдыхал шумно. Никакие вопросы не находили отклика у этого чудака, и в итоге связь прервалась. В общем-то, обычное дело для Москвы, но в контексте всего предыдущего прозвучало тревожно. Гадостное осталось впечатление.

Редькин вернулся к рассуждениям о том, что в первую очередь необходимо звонить на сервис. Маринка теперь не возражала, но сама неистово шарила по записной книжке в поисках новых интересных телефонов. А Бурцева опять на месте не оказалось: уехал за запчастями. И звонить пришлось все-таки Вербицкому.

По номеру, предложенному Константином, воркующим женским голоском отвечала некая таинственная контора с романтически-бюрократическим длиннющим названием «Федеральный центр по проблемам развития и поддержки семьи и репродукции». Девушка не поленилась озвучить всю эту абракадабру полностью, а затем, после раздражающего пиликанья в трубке слащавой мелодии типа «Ах, мой милый Августин!..» (Тимофей предпочитал в таких случаях тишину или обычный шумовой фон) соединила с заместителем директора по коммерческим вопросам. Голос Вербицкого показался приятным и словно бы даже знакомым. Специалист по мелким бандитам и юрист от Бога имя Кости Полозова воспринял адекватно и без лишних слов назначил встречу на завтра. Однако название фирмы продолжало смущать нового клиента, и Редькин все-таки счел нужным разъяснить, по какому вопросу обращается. Вербицкий с легкой досадою сообщил, что знает, мол, Константин уже звонил ему, и Тимофей не стал задавать глупых вопросов.

Вспомнилось вдруг, как в девяносто третьем покупал порнокассеты в булочной у Покровских ворот. В маленьком коммерческом отделе, пришедшем на смену кондитерскому, среди колготок, сигарет и сувениров сухонькая благообразная старушка торговала еще и вот таким весьма деликатным товаром. «Возьмите эту, молодой человек, – бывало, советовала она. – Тут и качество получше, и девчонки посимпатичнее». Чего не встретишь в наше время! Так почему бы, в конце концов, специалисту по семье и репродукции не заниматься бандитскими разборками? Слово «репродукция» в конце непомерно длинного названия казалось наиболее нелепым, пока Тимофей не вспомнил, что в данном случае оно означает не копию с живописного полотна, а воспроизводство вида, то есть деторождение. В общем, все та же порнуха в булочной. Смирившись с очередным абсурдом, он как-то сразу внутренне успокоился.

Если б только еще этим все и закончилось! Куда там! На тяжелую не выспавшуюся голову Редькина обрушился новый телефонный звонок. Торговец пивом Артем срочно требовал денег за поставленную две недели назад партию книжек «Китайская астрология». «Астрология» шла прекрасно, ведь Артем в книжной конъюнктуре абсолютно не разбирался, получил тираж по долгам, Тимофею уступил за гроши, по-дружески, и вообще – с паршивой овцы хоть шерсти клок. Ну, а Редькин, конечно, цену накрутил вчетверо, при этом она все равно оставалась ниже рыночной – очень выгодная операция. Деньги практически все уже вернулись, вот только ушли в другую сторону – никак он не ожидал, что Артему может срочно понадобиться смешная сумма в полтора миллиона… В общем, звонок оказался крайне не к месту, и сразу испортил настроение. Отсрочку удалось получить только на три дня. А жаловаться на разбитую машину смысла не имело – Артем бы непременно попросил придумать что-нибудь пооригинальнее.

Наконец, проклюнулся Бурцев, которого все время не было на месте, и удалось договориться с его ребятами о сроках. Ребята должны были приехать сегодня же, освободить заднее колесо от вонзившейся в него арки и отбуксировать разбитую машину в достойный ремонтный бокс. Но тут еще раз позвонил Нестеренко и посоветовал до сдачи «Нивы» в починку официально оценить ущерб. Если существует хоть малейший шанс получить компенсацию с обидчика, это важно. Оценка, разумеется, стоит денег, зато без нее, ни один суд не примет претензий к рассмотрению. Обсудили с Маринкой этот вопрос и решили, что жмотиться не стоит. Навели справки, выбрали солидную фирму «Авто-мобил», и Редькин побежал на Таганку, благо рядом, а по телефону такие вопросы не решаются. Агента вызвал на завтра же, но на вторую половину дня, чтобы успеть от Вербицкого вернуться. Узнал, что фирма берет десять процентов от суммы ущерба, прикинул масштаб бедствия, загрустил, но… делать нечего!

Когда вернулся, Маринка висела на телефоне, делилась своей бедою с сорок пятой по счету подружкой, но стоило ей положить трубку, как телефон ожил, словно кто-то с той стороны набирал номер непрерывно. И оказалось, что это вновь утренний молчун, если, конечно, не случайное совпадение. Редькин мистическими страхами никогда не страдал, но второй молчаливый звонок за день – это все же многовато, подобные совпадению никому не понравятся. И заставляют думать.

«Есть ли у меня враги?» – спрашивал сам себя Редькин? Очень не хотелось отвечать «да». Но сказать «нет» он тоже не мог. Глупо врать самому себе. И началась мучительная процедура анализа: какая же сволочь способна была сначала разбить его новую машину, а потом звонить и одышливо молчать в трубку? Или это две разные сволочи?

Однозначного ответа родить не удалось, но начали возникать версии.

– А что, если постарались все-таки наши конкуренты? Или рэкетиры? – вопросил Редькин по существу безадресно, в пространство, но получилось невольно продолжение все той же дискуссии с Маринкой: КГБ это или просто знакомые?

Супруга вдруг согласилась, не уточняя на каком слове останавливает выбор:

– Правильно. Ты никогда не умел договариваться с людьми. Это Жорик.

– Почему Жорик? – вздрогнул Тимофей. – Я с Жориком полностью рассчитался. Да и было это уже три года назад. Чепуха! Скорее уж Данила.

– Данила?! – не поверила Маринка.

И Тимофей досадливо поморщился. Как это он неосторожно сболтнул! Ведь никогда же не рассказывал жене, что довольно грубо кинул Данилу в девяносто четвертом, уходя из его фирмы. Все-таки Даня был другом детства Маринки, мальчишкой с ее двора.

– Данила добрый, он мухи не обидит, – сказала Маринка рассудительно.

– Да, конечно, – сразу кивнул Тимофей и от греха подальше выдвинул следующую гипотезу. – Ну, а Меуков и его команда? Не могут это быть их происки?

– Меуков? – Маринка начала смеяться. – Они же все там шизы! Как они могли въехать в нашу лапочку? Придурки распоследние! Да ни один из безумных друзей Меукова машину водить не умеет.

– Один умеет, – вспомнил Редькин.

Потом окончательно сник и проговорил:

– Тогда я ничего не понимаю. Зачем мы им нужны?

– Кому? – ядовито поинтересовалась Маринка.

– Ну, хотя бы мальчишкам этим в «волжанке», или, в конце концов, Игорю и Феде.

– Этим-то мы точно не нужны, но у меня есть еще несколько интересных предположений, – сказала Маринка.

– Не надо, – слезно попросил Редькин.

И тут снова зазвонил телефон.

– Я сейчас подъеду, – сообщил суровый голос вместо «здрасте».

Редькин сразу узнал его. Опасно не узнавать человека, которому денег должен. И это был не Артем, а кредитор более серьезный, компаньон Редькиных по выпуску последней книги. Со странным именем Бенцион и еще более странной фамилией Калькис. Такому негоже отказывать, ведь сохранялись пока хорошие отношения и надежда на совместную допечатку тиража, не говоря уже о следующих книжках популярного эзотерического цикла. Калькис владел солидным собранием всей этой белиберды и, что особенно ценно для нашего времени, поддерживал постоянные контакты с зарубежными друзьями, задвинутыми на той же шизоидной тематике. Но главное, Беня Калькис умел за символические деньги, а то и вовсе бесплатно получать от тамошних авторов соответствующие бумаги с разрешением на публикацию в России их безумных трудов. В общем, грех было терять такого компаньона, и Редькин дал согласие на приезд.

Если б кто еще знал, чем этот торжественный визит закончится! Спокойный разговор продолжался ровно шесть минут. Потом началась ругань. Оказывается, Редькин книги не продавал, а только предоставлял свою машину и своих клиентов. Интересная постановка вопроса. А кто же тогда, простите, работал? Ведь расписали еще полгода назад четкую схему распределения прибыли. Так в чем же дело теперь? Ах, пункты договора соблюдались неточно? Это с чьей же стороны, разрешите полюбопытствовать? Во, бред-то! Значит, вместо тридцати процентов, ты претендуешь на сорок пять исходя из средней продажной цены экземпляра? А с какой стати?! Редькин так завелся, что даже о разбитой машине забыл. Вытащил пачку денег, заранее приготовленную для Калькиса: в сердцах разделил ее пополам и заявил, что остальное отдаст позже, когда тщательно все посчитает.

Калькис от такой наглости потерял дар речи, и на несколько секунд в квартире сделалось абсолютно тихо. Вот в этой тишине Маринка и нажала кнопку дистанционника, потом рассеянно пощелкала с канала на канал, а попав на «ТВ-6», тут же увеличила громкость. Шел «Дорожный патруль». Мелькнули знакомые кадры: угол их дома, вывеска отделения милиции, покореженная «Нива», «Волга», «Москвич»… Ёлы-палы! Когда ж это они снять успели? Наверно, Редькины как раз оба в ментовнице сидели, тут эти журналюги и подъехали на своем пижонском размалеванном «Рено» с рекламой «Клиффорда»…

Странным образом Тимофей расстроился, что не попал в кадр. Подумал самокритично: «Привет тебе от чеховского героя из рассказа „Радость“!» А Беня Калькис, отслеживая странную реакцию супругов, начал о чем-то догадываться.

– Это ваша, что ли, машина? – спросил он тупо.

И тут на Тимофея накатило. Он решительно сменил тональность и принялся орать на Беню сплошной нецензурщиной. Не только рафинированный интеллигент Калькис, с детства чуравшийся мата, но даже простецкая Маринка никогда своего Редькина таким не видела. А смысл многоэтажных и трудно воспроизводимых на бумаге словесных построений сводился, в сущности, к одной простой мысли: «О каких вообще деньгах может идти речь, когда у меня такая беда случилась?!» Калькис недаром слыл человеком сообразительным, и уже через две минуты, охотно забрав тот минимум, которым Редькин готов был поделиться, торопливо покинул квартиру.

А информация об аварии на «ТВ-6» прошла слегка странноватая. Редькину некогда было вдумываться, что именно показалось необычным, но Маринка, помнится, все ворчала:

– И зачем они врут? Не понимаю. Чушь какая-то!